МамаЛена - В одну реку
Веселее всего пришлось Блейзу. Снейп вызвал его через эльфа, и запыхавшийся целитель обнаружил, что работы ему прибавилось. Поскольку ни того ни другого пациента переносить было нельзя, их так и оставили лежать на одной кровати. Снейп больше не терял сознания, а его светлость, спустя пару часов, вернулся из обморока, хотя и в очень плохом состоянии. Блейз успокаивал Нарциссу, докладывал о ходе дел Драко, пытался игнорировать Снейпа, командующего ему, что делать, и вертелся, как юла, ощущая себя слугой не двух, а двадцати господ разом.
Все еще неподвижный Снейп умудрялся разглядеть, что за зелье наливает целитель, и высказывал свое мнение о его компетентности, характере и кривых дрожащих руках, совершенно не стесняясь в выражениях, до тех пор, пока Нарцисса с милой улыбкой не пообещала перевести мужа к себе в спальню, избавив от беспокойного соседа. Снейп замолк, но продолжал сверкать глазами, отслеживая каждый шаг бедного целителя.
Люциус предпочитал не вмешиваться. Он молча улыбался, слушая препирательства Блейза и Снейпа, глядя на перепуганного, но все-таки сияющего Драко, отвечая на понимающую улыбку жены. Под одеялами, накрывавшими обоих пациентов, Люциус держался за неподвижную руку воскресшего Северуса, и ему казалось, что это - самое счастливое время в его суматошной жизни: просто чувствовать его рядом, просто знать, что теперь-то все будет действительно хорошо.
Северус выздоравливал медленно. Говорить ему почти не разрешали, но угоманивался он только после обещания наложить Силенцио, поэтому говорил снова Люциус. Нет, днем он молчал, но вечером, когда их оставляли, наконец, в покое, он придвигался к любовнику, клал голову на его плечо и начинал рассказывать. Говорили они обо всем: о Руквуде и Розье, поженившихся магическим браком, поразившим весь цвет магической Франции (свой Долг с Драко Руквуд получил, потребовав свидетельствовать во время обряда - поддержка наследника столь древнего Рода делала брак неоспоримым, и родственники уже не могли вмешаться), о Фенрире и невыполненном условии (ведь зелья оборотням варить было некому), о почти уже здоровом Басти и пропавших супругах Лейстрейнж, о переменах в Визенгамоте и ремонте Хогвардса. О визите Мейди с дочерью - аврором, которая замужем за оборотнем (небывалый скандал, но обществу пришлось пережить и это - Люциус был намерен всеми силами поддерживать свою репутацию лояльного гражданина). Конечно, Нарцисса не позволила сестре увидеть больного лорда, иначе скандал был бы куда громче и пикантнее.
И только об одном Люциус молчал: когда, собирая все, что они нашли в карманах Снейпа, Люциус перевернул затертый обрывок колдографии, он даже задохнулся на одно мгновение, сразу догадавшись. С половинки оторванного снимка на него, смеясь, смотрела рыжеволосая молодая женщина со счастливыми глазами. Мечта… Сразу вспомнилось все, что говорил Избранный во время поединка, и сразу поверилось: к чему таскать в кармане, рядом с зельями, спасающими жизнь, изображение давней знакомой? Полно, ваша светлость, не стоит обманывать себя: ваш покорный слуга принадлежит не только вам. «Но ведь столько лет… - возражал себе Люциус, - только мужчины, только светловолосые, никаких рыжих, почему?» А потому что больно. Ваша светлость настолько не похожа на Лили Поттер, что это позволяло жить дальше, а мужчины… Одна бессмертная возлюбленная, и он не изменял ей с женщинами. Утештесь тем, что вам он тоже не изменял. Разве что с памятью. «Но он ведь говорил…» Конечно, за столько лет, привычка, желание тепла, близости, вы давали все это не скупясь, и он был благодарен. Будьте благодарны и вы. С мертвыми глупо соперничать - они всегда лучше живых, хотя бы тем, что не ревнуют и не требуют.
Люциус оглянулся, долго всматривался в неподвижное лицо на подушке, и, отбросив снимок, взмолился непонятно кому:
- Пусть только выживет, ни словом, никогда…
И, посмотрев в глаза смеющийся женщины, с неожиданной ненавистью прошипел:
- Не отдам! Не получишь!
Устыдившись своего порыва, его светлость аккуратно уложил снимок обратно в карман мантии, свои чувства - в глубину души, такую, что и сам не всегда мог разглядеть, а себя самого - в постель, рядом с не желающим просыпаться любовником, и больше никогда на эту тему не говорил.
А так - они говорили обо всем, пока усталый лорд не засыпал на полуслове или не обнаруживал спящим своего соседа. А что им оставалось? В первый же вечер, проводив леди Малфой, целитель прикрыл двери и заявил, что если его светлость и его зельевар желают встать с этой кровати живыми, они не должны позволять себе ничего лишнего и напрягающего нервную и кровеносную системы организма, потому что…
Краснеющий целитель продолжал свою лекцию до тех пор, пока Снейп не прервал его тихим:
- Блейз, заткнитесь. Мы с лордом вполне уяснили смысл вашей высокоученой речи, можете не напрягать свою речевую систему и отправляться спать.
Блейз покраснел еще больше и попытался продолжить:
- Это не повод для шуток, мистер Снейп! Уверяю вас…
- Уверяю вас, что при всем желании не смогу сейчас покуситься на честь лорда, а он не станет претендовать на полумертвое тело. Не так ли, ваша светлость?
Люциус покраснел и кивнул, не зная, куда девать глаза: Снейп ничем не напоминал лорду о его поведении во время комы, но стыд никуда не девался, тем более, именно Блейзу пришлось спешно применять очищающие тем утром, когда Снейп так неожиданно очнулся.
Окончательно смутившийся целитель поспешно распрощался, а Люциус приподнялся в постели, пытаясь разглядеть выражение лица Снейпа.
- Северус, я должен еще раз извиниться. Я не знаю, что на меня нашло…
- Ложись, Люци. - прервал его Снейп. - Тебе нельзя вставать и нервничать, поэтому я сейчас скажу, и мы оставим эту тему, хорошо?
Люциус послушно опустился на подушки и замер, слушая.
- Ты ни в чем не виноват, мой лорд, забудь и перестань казниться. Ты тосковал, нервничал, я даже не могу представить, что ты пережил за это время. И ты очень помог мне. Я слышал тебя, я знал, что ты ждешь и зовешь, и то, что я не был тебе противен даже в роли трупа, только подтверждало, что мне есть к кому вернуться. Я очень хотел уйти, Люци. Я устал, мне было больно, и я не видел причин, чтобы остаться. Кроме тебя. Считай, что ты меня уговорил вот таким экстравагантным способом. И, знаешь, я не жалею. В конце концов, умереть можно и попозже, а стать объектом настойчивых домогательств сиятельного лорда удается не всякому. Жаль, некому похвастаться. Все бы удавились от зависти.
Люциус все-таки дотянулся до губ любовника, прерывая поток честолюбивых мечтаний. Теперь самое время было умереть счастливым, но умирать не хотелось, а все сильнее хотелось жить.
