Ее бешеные звери (ЛП) - Бали Э. П.

Совершенно неожиданно я не знаю, что делать.

Я смотрю в телевизор невидящим взглядом и перед моим мысленным взором вспыхивают глаза Косы, Дикаря, затем Ксандера. Затем черные глаза Натальи, наполненные изнеможением и мукой. Я поступила правильно. И все же, такое чувство, что я совершила большую ошибку.

Я начинаю сомневаться в каждом своем шаге. Приняла ли я хоть раз правильное решение?

Что ж, получается, что если вселенная хочет, чтобы вы что-то сделали, она заставит вас это сделать. Она разорвет вашу цепь и освободит, даже если это будет самым болезненным способом из всех возможных.

Для меня это происходит на четвертый день, когда однажды вечером заявляется Лайл.

И все меняется.

Я сижу на удобном диване в комнате с телевизором и смотрю «Дрянных девчонок», когда босс-лев врывается в комнату, словно готовый к убийству. Что ж, сердце этой девушки он уже разбил, так чего же он хочет еще добиться?

Лайл пришел после занятий, и, что для него нетипично, сегодня на нем только рубашка и брюки. Он резко останавливается в дверях комнаты, и яростные янтарные глаза окидывают меня взглядом: прекрасное мягкое фиолетовое одеяло, в которое я завернута, множество пустых оберток от еды вокруг меня, пакет из-под попкорна для микроволновки и плюшевый волк с разрисованными голубыми глазами. Все это — подарки от Дикаря. Маленькой части меня интересно, не ревнует ли Лайл, что я принадлежу только моему волку. Маленькой части меня интересно, держался ли он в стороне так долго, как только мог, каждый день терзая себя понемногу, пока не сбросил сначала свой пиджак, затем жилет и, наконец, свой здравый смысл.

— Серьезно, Аурелия? — рявкает он, и в его голосе слышится раскаленное рычание. — Такими темпами ты пропустишь большую часть семестра.

Он так зол, что не замечает, как допустил оплошность и назвал меня по имени. Я поднимаю тост в его честь своим стаканом кока-колы.

— Мне все равно никогда не нравилась учебная программа, сэр, — говорю я с фальшивой бравадой, затем делаю большой глоток.

— Ты… — его зрачки расширяются, прежде чем голос переходит в совершенно новый баритон. — Ты пьешь.

— Совсем чуть-чуть, сэр. Видите ли, сейчас вечер среды. Вполне приемлемо… Эй!

Он выхватывает стакан прямо у меня из рук и с отвращением нюхает его, после чего выбегает с ним из комнаты.

— Эй! — я вынуждена выбраться из своего идеального гнезда из флиса и шоколадных оберток и поспешить за ним, натягивая майку и шорты поверх бинтов. Мои волосы собраны в небрежный пучок, но в остальном я вполне презентабельна, если не считать отсутствия бюстгальтера. Но теперь я злюсь из-за того, что этот самозванец нарушил мой покой. Самозванец, который отверг меня, выгнал из своего гнезда и разбил мое и без того разбитое сердце.

— Ты не имеешь права! — я кричу на него, обвиняюще указывая пальцем через обеденный стол. — Отдай это обратно!

— Хватит прохлаждаться, — раздраженно говорит Лайл. — Тебе нужно…

— Не указывай мне, блядь, что делать! — кричу я в ответ. — Ты не имеешь права! Не после того, как… — у меня внезапно перехватывает дыхание, и я пытаюсь отдышаться, упираясь руками в стол. Мне хочется плакать, но я также не хочу показывать ему свою уязвимость. — Убирайся отсюда! — рявкаю я, указывая на лестницу.

Он смотрит на меня, совершенно не впечатленный.

— Я слышу тебя снизу, — доносится голос Ксандера, когда он поднимается по лестнице. Коса следует за ним.

Дикарь выходит из спальни полностью обнаженный, с мокрыми после душа волосами.

Внезапно смутившись, что все теперь здесь, я закрываю рот и переоцениваю ситуацию. Я фыркаю и скрещиваю руки на груди, потому что это кажется лучшим, что можно сделать в данной ситуации.

— Что случилось, Регина? — спрашивает Дикарь, прислонившись к черному дереву дверного косяка. Даже он хочет дать мне сейчас пространство, вероятно, чувствуя, что я вот-вот взорвусь.

— Меня это достало, — бормочу я. — Меня, блядь, все это достало.

Генри тихо кудахчет в знак поддержки, зависнув над моим ухом.

Лайл выдыхает и проводит рукой по своей золотистой голове, но не сдвигается со своего места — самого дальнего от меня, какое только позволяет комната.

— Послушай, я…

— Что, — говорю я с ядом, — что, блядь, ты хочешь сказать, Лайл Пардалия?

Лицо Лайла мрачнеет.

— Следи за тем, как ты со мной разговариваешь, Аурелия.

Я смотрю на него, и он смотрит в ответ, демонстрируя всю силу своего превосходства. Янтарные глаза мерцают яростью, гневом… и оттенком боли. Я — его Регина, и я прекрасно это вижу. Внезапно сам воздух в комнате давит на мои плечи, ребра, ноги, и я чувствую усталость. Я так устала от месяцев сражений, бегства и стрессов.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, на открытое небо. Необъятная синева, которая когда-то манила свободой, теперь внезапно требует моего внимания. Я снова поворачиваюсь к комнате и позволяю своему взгляду блуждать по их лицам, одному за другим.

Из этого никогда ничего не выйдет.

И я обманывала себя все это время. Убаюканная ложным чувством… счастья. Оно подпитывалось похотью и желанием. Эти мужчины никогда не будут моими. Лайл никогда не будет со мной. Кого я обманываю? Коса и Ксандер никогда не примут меня как свою Регину. Ксандер сам это сказал. Я — неизвестность. Они никогда не передадут мне власть над ними.

И Дикарь. Возможно, он действительно что-то чувствует ко мне, но я никогда не смогу отнять его у братьев.

— Прости, — говорю я своему волку.

Дикарь выпрямляется и опускает руки.

— Регина?

Я устала, так устала, что мой голос едва слышен, когда я раскрываю свою правду.

— Я больше так не могу.

— Что ты имеешь в виду? — голос Дикаря звучит глухо.

Мои руки дрожат, колени подкашиваются, когда вся сила правды сотрясает мои кости.

— Аурелия. — Лайл все еще злится, но сквозь золотистый гнев пробивается нить неуверенности.

Я качаю головой и принимаю решение. С меня хватит. С. Меня. Блядь. Хватит.

— Я больше так не могу.

Вокруг меня эхом разносится тишина, в центре моего существа открывается тьма, и эта первобытная пустота взывает ко мне, как и месяц назад. Моя анима пробуждается, в ушах бьются крылья, когти скребут по внутренностям, словно хотят разорвать человеческое во мне на части.

Всхлипнув, я позволяю ей взять верх. И это как глоток свежего воздуха, когда я превращаюсь в перья и крылья.

А также стекло.

Стекло разбивается вокруг меня, когда мое клинохвостое орлиное тело влетает в окна скрытого этажа и обретает свободу.

Меня встречает холодный ветер и длинные лучи послеполуденного солнца, и чувство чистого удовольствия охватывает душу. Словно я снова могу дышать. Словно у меня появилось пространство для мыслей. Подо мной раскинулась Академия, и, хотя над головой мерцает мощный магический купол, я издаю крик освобождения.

Позади меня раздаются крики, и я поворачиваюсь на воздушных потоках, не сбавляя скорости, чтобы посмотреть, что происходит. Окно на скрытом этаже, которое теперь видно над общежитием анимусов, разбито вдребезги. Из него на меня смотрят четыре лица, которые становятся все меньше и меньше.

Одно из них, золотистое и ужасающее, превратилось в нечто хищное.

Снизу раздается выстрел.

Я снова уклоняюсь, пропуская дротик в нескольких сантиметрах от себя, и мне ничего не остается, кроме как бежать от стреляющих снизу охранников.

А затем Лайл Пардалия с неподвижным, хищным взглядом охотника выпрыгивает из окна.

Я издаю крик ужаса, высокий и пронзительный. Но Лайл не падает. Несомый на крыльях какого-то безумного телекинеза, он устремляется ко мне ракетой…

Что-то злобно вгрызается в мои щиты, как будто кто-то просунул живые челюсти сквозь мой психический барьер и с жестокой силой раздирает его.

Есть только один человек, обладающий навыками и властью сделать это.