Дикий кот (ЛП) - Мэттьюз Белла

Перевод: @Alexandra_Tagirova — t.me/Alexandra_Tagirova

Редактура: Victoria

Оформление: @aennaea — t.me/aennaea

«Иногда бегство от любви — единственный способ ее найти».

Лето в городе

Чертовски жаркое лето, пипс. Неужели все красивые люди сбежали на пляж на Четвертое июля и решили остаться там до конца месяца? В Кройдон-Хиллз было ужасно тихо. Слишком тихо, если хотите знать мое мнение. И этому репортеру скучно. Пришло время немного поразвлечься. Оставайтесь с нами.

#ХроникиКройтона #Жаркоедевичьелето

ГЛАВА 1

— Что ты здесь делаешь, адское создание? — Мэддокс приподнимает бровь и толкает мне «Маргариту с халапеньо» через барную стойку. — Твоей команды нет в городе.

Обхватываю пальцами ножку стакана, но он вырывает его из рук и держит в заложниках, ожидая ответа.

Засранец.

Как будто я не знаю, что все мои лучшие друзья в отпуске, моя сестра гастролирует по стране в рамках своего первого национального балетного тура и вся моя семья на пляже, без меня.

Видимо чудесным образом могу не заметить того факта, что я одна.

— Это потому, что Линди, Кензи и Бринли сейчас на тропическом острове вместе с остальными членами твоей семьи, а Грейси вернется из турне только на следующей неделе.

Отдергиваю стакан и умудряюсь пролить лишь каплю этого ценного напитка. Меддокс конечно, задница, но делает чертовски хорошую «Маргариту».

— Почему ты не в отпуске с остальными членами своей семьи? — спрашиваю я надеясь, что перепалка с Мэддоксом заставит меня не так сильно себя жалеть.

Я не устраиваю вечеринок жалости, по крайней мере, мне это не нравится. Не уверена, что даже споры с Безумцем[i] исправят мое плохое настроение.

Возможно, «Маргарита» поможет.

Я делаю глоток, наслаждаясь прохладным, пряным вкусом, скользящим по моему горло, надеясь что он приглушит мою печаль. Буду рада любой передышке, чего бы это ни стоило. Уверена, что сейчас сама себе действую на нервы.

Не то чтобы призналась ему в этом.

Черт, да едва ли хочу признаться в этом самой себе.

Мы с Мэддоксом дружим всю жизнь, наши мамы — лучшие подруги, которые шутили, что нам двоим суждено стать родственными душами.

Серьезно? Кто так говорит?

О, подождите, моя мама так говорит, потому что они с папой были отвратительно влюблены друг в друга с первого дня знакомства. Влюблены так, что не могут оторваться друг от друга и папа до сих пор приносит ей цветы просто так.

Эмм… Нет, спасибо.

И черт возьми, только не с Мэддоксом Беневенти, который скорее как брат, чем настоящий парень и возможно, еще большая заноза в заднице, чем мои настоящие братья, а это уже о чем-то говорит, учитывая, что все трое — говнюки.

Безумец протирает барную стойку, а затем бьет меня влажным полотенцем.

— В этом году не поеду на остров. Кто-то должен остаться в городе и я сказал папе, что останусь. Мама обожает эти дурацкие семейные каникулы, не хотел чтобы они их пропустили.

— О-оу, Безумец. Ты ведь не собираешься быть мягкотелым, правда?

Дразнюсь я и пью… и пью еще.

Сегодняшний вечер — отстой.

С днем рождения меня.

— Не волнуйся, злобный близнец, во мне нет ни одного мягкого дюйма, а тут целая куча дюймов.

Его самодовольная ухмылка почти заставила меня поперхнуться.

— Ты мерзкий, держи свои дюймы при себе.

Я проглатываю остатки своего напитка, наслаждаясь текилой, а затем киваю в сторону своего бокала.

— Повтори, пожалуйста.

— Как-то быстро, тебе не кажется? — колко спрашивает Мэддокс, выливая остатки из шейкера в бокал и бросая сверху несколько маленьких кусочков красного перца. — Может, стоит притормозить? Я не собираюсь тащить твою крошечную задницу домой.

— Это случилось однажды и ты никогда не позволишь забыть это, не так ли?

Он качает головой и у меня дергается глаз.

— Неважно, сделай мне поблажку, впервые за двадцать три года я не с Грейси в наш день рождение. Я не видела сестру несколько недель, а вся моя семья собралась в пляжном комплексе, он менее гламурный, чем целый остров вашей семьи, но все же именно там все. Так что я осталась здесь, в свой день рождения… Одна… С тобой, — простонала я. — Я не хочу проводить свой день рождения с тобой, Мэддокс.

Рядом со мной раздается глубокий, сексуальный, вибрирующий смех, который выводит меня из себя. Мне все равно, насколько горячо это звучит. Никто не любит, когда над ним смеются. Особенно женщина, устраивающая вечеринку жалости в свой день рождения.

— Простите? — я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на человека, издающего глубокий, грохочущий звук, затем поднимаю глаза вверх… И вверх — о, вау — еще выше, пока не вижу лицо. Сокрушительно красивое лицо. Проклятье. Глубокие карие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, за которые большинство женщин заплатили бы целое состояние, удерживают меня на месте в заложниках и тогда, на мгновение, у меня происходит короткое замыкание мозга.

— Все в порядке, не нужно извинений.

Глубокий тембр его голоса мелодичный и успокаивающий, но меня это раздражает, потому что я не нуждаюсь в том, чтобы меня успокаивал незнакомец.

Я наблюдаю, как он отпивает из бутылки пива, затем улыбается и… О черт. Кажется, мои трусики только что намокли. Эта улыбка очень сексуальна. Тот вид улыбки, который дерзко и уверенно обещает все греховно-сладостные вещи, которые могут сделать эти губы.

Проклятье, пытаюсь заблокировать эти мысли.

Я не собираюсь делать этого с ним.

Нетушки, никаких незнакомцев, черт вообще никаких мужчин. У меня детоксикация от мужчин, мужчины — отстой.

Они отвлекают, а мне это не нужно.

— Ох… — смеюсь я. — Это мило. Ты думаешь… — смеюсь я чуть громче. Чуть более принужденно ради его же блага и возможно, ради своего же достоинства.

— Нет. Прости, что разочаровала, но я не извинялась перед тобой. Я извинялась за тебя. Видишь ли, меня учили, что подслушивать частные разговоры невежливо. Очевидно, в детстве

ты пропустил тот день когда раздавали хорошие манеры.

Если это возможно, эта чертова улыбка становится еще шире и еще наглее.

— О, дорогая, мне никогда ничего не давали просто так. Моя мама позаботились что бы у меня были отличные манеры, а еще она научила никогда не хвастаться.

Он смотрит на Мэддокса, который перешел в другой конец бара, где обслуживает студенток, только что пришедших в «Уэст-Энд». Вероятно, они заказывают какой-нибудь фруктовый напиток, надеясь, что в конце вечера одна из них отправится с ним домой.

— Настоящим мужчинам не нужно хвастаться, но, эй, если ты хочешь заценить его твердые дюймы, то вперед.

Он заговорщически склоняет свою голову к моей и подзывает пальцем.

— Но предупреждаю сразу, если мужчина хочет похвастаться, то он, как правило, полон дерьма.

Ого. Он даже пахнет хорошо, сандаловое дерево с нотками чего-то еще.

— Ты только что понюхала меня? — шепчет он и я громко смеюсь. На этот раз без каких-либо усилий.

— Извини, я на детоксе. А ты… — я прикусила нижнюю губу. — Ну, ты как большой, старый добрый, соблазнительный кусок шоколадного торта.

На секунду он странно смотрит на меня. Может думает, что я сумасшедшая.

По крайней мере, мне так кажется.

Но если серьезно, кто я такая, чтобы гадать, о чем думает совершенно незнакомый человек?

Я опираюсь локтем на барную стойку и опускаю лицо на ладони.

— Кто ты такой?

— По твоим словам, я — кусок шоколадного торта, — бросает он с ехидным блеском в глазах. Боже правый, они мерцают. Это как неоновая вывеска, кричащая: «Держитесь подальше… Держитесь подальше, впереди одни неприятности», но уверена, что его тип неприятностей мне бы очень понравился.

И как у мотыльков, летящих на пламя, я думаю, что мои крылья вот-вот опалятся.