Стефани Майер - Сумерки (пер. Аделаиды Рич)
— Элис, — простонала я.
— Она здесь, она сказала нам, где тебя искать.
— Рука… — я сделала еще попытку.
— Я знаю, Белла. Сейчас Карлайл даст тебе лекарство, и станет легче.
— Моя рука горит! — закричала я, наконец рывком выныривая на поверхность и распахивая глаза.
Я не увидела его лица, что-то темное и влажное затуманивало мне зрение. Почему же они не замечают пламя, почему не могут его потушить?
Он со страхом воскликнул:
— Белла?
— Огонь! Погасите же огонь! — кричала я.
— Карлайл! Ее рука!
— Он укусил ее, — потрясенно проговорил Карлайл.
Я почувствовала, как Эдвард от ужаса перестал дышать.
— Эдвард, ты должен это сделать, — это был голос Элис, он прозвучал почти у моего уха. Холодные пальцы касались моих век, утонувших в чем-то влажном.
— Нет! — взвыл он.
— Элис, — простонала я.
— Возможно, у нас есть шанс, — сказал Карлайл.
— Какой? — взмолился Эдвард.
— Ты можешь попытаться высосать яд из раны. Она довольно чистая, с ровными краями, — Карлайл говорил, а я чувствовала, как давление на мою голову усилилось, что-то втыкалось в кожу и вытягивалось из нее. Боли я не чувствовала — огонь в руке сжигал все.
— Это поможет? — напряженно спросила Элис.
— Не знаю, — ответил Карлайл. — Но надо спешить.
— Карлайл, я… — Эдвард колебался. — Не знаю, справлюсь ли я.
В прекрасном голосе вновь звучало страдание.
— В любом случае, тебе решать. Я не могу помочь тебе. Но мне надо остановить кровотечение, если ты решишься оттягивать кровь из ее руки.
Я корчилась, охваченная агонией, и от моих движений боль в ноге отзывалась тошнотворными толчками.
— Эдвард! — закричала я. Я поняла, что мои глаза опять закрыты, и вновь открыла их в отчаянной попытке отыскать его лицо.
И мне это удалось. Наконец, я увидела его, самое лучшее лицо в мире, застывшее сейчас маской нерешительности и боли.
— Элис, найди что-нибудь, чтобы зафиксировать ногу! — Карлайл склонился надо мной, он обрабатывал рану на голове.
— Эдвард, поторопись, иначе будет поздно.
С лица Эдварда вдруг сошло всякое выражение. Я смотрела в его глаза и увидела, как сомнение разом уступило место отчаянной решимости. Он стиснул зубы. Я почувствовала, как его холодные сильные пальцы крепко сжали мою горящую кисть.
Он склонился над ней и приложил губы к моей коже.
Поначалу боль стала еще сильнее. Я кричала и билась, а холодные руки держали меня. Я слышала голос Элис, которая старалась меня успокоить. Что-то тяжелое придавило мою ногу к полу, а каменные объятия Карлайла словно тисками сжимали голову.
Затем моя рука стала потихоньку неметь, и я билась все слабее и слабее. Огонь превратился в пепел, теперь я чувствовала его в одной крохотной точке.
Как только боль утихла, сознание стало потихоньку уплывать. Я боялась, что вновь окажусь в толще черной воды, что вновь потеряю его в темноте.
— Эдвард, — постаралась я сказать, но даже голоса своего не услышала. Зато они услышали.
— Он здесь, Белла.
— Не уходи, Эдвард, побудь со мной…
— Я не уйду.
В его напряженном голосе слышались ликующие нотки.
Я успокоено вздохнула. Огня больше не было, а другая боль словно растворилась в сонном оцепенении, разливающемся по телу.
— Ничего не осталось? — откуда-то издалека спросил Карлайл.
— Кровь на вкус чистая, — спокойно отозвался Эдвард. — Я даже почувствовал морфий.
— Белла, — позвал Карлайл.
Я попыталась ответить:
— Мммм?
— Больше не жжет?
— Нет, — вздохнула я. — Спасибо, Эдвард.
— Я люблю тебя, — ответил он.
— Я знаю, — выдохнула я сквозь усталость.
Раздался мой любимейший звук — его тихий смех, еле слышный от облегчения.
— Белла? — снова спросил Карлайл.
Я нахмурилась — мне так хотелось спать!
— Что?
— Где твоя мать?
— Во Флориде, — вздохнула я. — Он обманул меня, Эдвард. Он смотрел наши старые записи.
Гнев в моем голосе был не громче мышиного писка.
Но тут я вспомнила.
— Элис, — я постаралась открыть глаза. — Элис, камера — он знал тебя, Элис, и знал, откуда ты.
Мне хотелось говорить настойчиво, но голос был слишком слаб.
— Пахнет бензином, — добавила я, удивленная, несмотря на туман в голове.
— Пора ее уносить отсюда, — сказал Карлайл.
— Не надо, я хочу спать, — жалобно сказала я.
— Ты и будешь спать, милая, а я тебя понесу, — успокоил меня Эдвард.
И он взял меня на руки, прижал к груди. Я плыла по воздуху, и боли больше не было.
— Теперь спи, Белла— после этих слов я уже ничего не слышала.
24. ТУПИКЯ открыла глаза, и в них ударил яркий белый свет. Я была в незнакомом месте — в какой-то белой комнате. Стену рядом со мной скрывали высокие вертикальные жалюзи. Над головой ослепительно ярко горела лампа. Я лежала высоко на твердой неровной кровати с железными поручнями. Подушка была плоской и комковатой. Откуда-то доносился назойливый звук: бип, бип, бип. Надеюсь, это значило, что я еще жива. Вряд ли мертвые испытывают столько неудобств.
Мои руки были плотно опутаны прозрачными трубочками, а к лицу, под самым носом, было приклеено еще что-то. Я попыталась содрать это.
— Нет-нет, нельзя.
И прохладные пальцы поймали мою руку.
— Эдвард?
Я слегка повернула голову и тут же увидела его красивое тонкое лицо — он опирался подбородком о край моей подушки. Я вновь осознала, что жива, но на этот раз — с восторгом и благодарностью.
— Ох, Эдвард, прости меня!
— Ш-ш-ш, — успокоил он меня. — Теперь уже все в порядке.
— Что было?
Я ничего толком не помнила — сознание восставало против любой попытки вернуться в прошлое.
— Я чуть не опоздал. Я почти опоздал, — с болью ответил он.
— Я была такой дурой, Эдвард. Думала, что у него моя мама.
— Он провел всех нас.
— Надо позвонить маме и Чарли, — осознала я сквозь туман в голове.
— Элис им уже сообщила. Рене здесь — я имею в виду, в больнице. Она отправилась перекусить.
— Она здесь?
Я попыталась сесть, но у меня закружилась голова, и его рука осторожно толкнула меня обратно на подушку.
— Она скоро вернется, — пообещал он. — А тебе нужно лежать спокойно.
— Но что, что вы ей сказали? — в панике спросила я.
Меньше всего мне хотелось, чтобы меня успокаивали, как ребенка. Мама была здесь, а я выздоравливала после нападения вампира.
— Как вы объяснили ей, что я здесь?
— Ты споткнулась, упала и пересчитала два пролета лестницы, а затем вывалилась в окно, — он сделал паузу. — Признай, что с тобой такое вполне могло случиться.
