Игры, в которые играют боги - Эбигейл Оуэн

– Сука, – бормочу я. – Этих тварей обозвали совсем не в шутку.

Насекомыш подыхает за секунды, а я умираю неподалеку гораздо медленнее. Ожидаю увидеть вытекающую из меня кровь, но не вижу. Потому что это была не настоящая пуля – просто жало размером с мой большой палец.

Пантера обнюхивает меня и тыкается носом, как будто пытаясь извиниться за то, что не успела раньше, но спустя несколько секунд все еще сочащийся какой-то дрянью труп слева объясняет мне причину: шершень, и его жало торчит, как нож, из черно-желтого брюха. Я даже не слышала, как он подкрался.

– Спасибо, – выдавливаю я сквозь сжатые зубы.

Боль не стихает. Она все еще пульсирует с каждым ударом сердца, ломит тело. Но я не могу сидеть здесь.

– Лайра?

Я вскидываю голову и сквозь туман слез вижу Дэ, стоящего в другом конце тоннеля. Нас ничто не разделяет.

«О боги. Вот и все».

Он убьет меня, пока я лежу здесь и мне так больно, что я не могу бежать или сражаться. Я хватаю топор, который уронила на пол, и заношу над головой, готовая метнуть. Буду целиться в плечо, постараюсь не убить.

Но Дэ с подозрением смотрит на мою пантеру, которая хищно оскалилась на него, приподняв верхнюю губу.

– Если ты велишь своим зверям пропустить меня, – медленно говорит Дэ, – я дам тебе лепесток, который забрал у Амира во время Подвига Артемиды.

Лепесток? Вот что Амир жевал на той свалке? Что он делает? Исцеляет? Стоп… Если у него была эта штука, почему Амир не дал ее Майке во время Подвига Диониса? А может, и дал, пока помогала остальным.

Не тот вопрос, на который стоит искать ответ прямо сейчас. Я таращусь на Дэ. Он серьезно?

Он переводит взгляд на меня, потом обратно на пантеру.

– Ради Буна, – говорит он. – Потому что я хотел бы помочь ему.

Я смотрю на него еще одну долгую секунду, но это предложение, которое стоит принять.

– Не трогайте его, – говорю я своим зверям. – Пропустите.

Дэ все еще осторожничает, быстро проскальзывает мимо нас, но на ходу бросает мне на колени белый лепесток.

– Ешь целиком, – говорит он.

Я киваю и засовываю его в рот.

– На развилке сворачивай направо, – говорю я ему. – Мы там уже все проверили. Я досчитаю до шестидесяти, прежде чем идти за тобой.

Я встречаю его жесткий, оценивающий взгляд, и он кивает. Я так понимаю, это признание того, что именно так надо играть в эти игры. По крайней мере, поборникам.

Лепесток действует мгновенно, но не исцеляет, как я думала. Скорее это укол адреналина мне прямо в сердце с дополнением в виде неукротимости. Не уверена, что это мне нужно. Чрезмерная самоуверенность, судя по моему опыту, ведет людей к смерти. Выждав обещанное время, я снова устремляюсь в лабиринт; нога как новенькая – или я хотя бы больше не чувствую боли.

Спасибо, Дэ.

Не знаю, сколько времени мы провели здесь к этому моменту или сколько раз я поднималась и спускалась по уровням, сколько было витков и поворотов, но я верю своим зверям. Все чаще и чаще я натыкаюсь на трупы насекомых, а не на живых.

Только когда я выхожу на самый верхний уровень и рев толпы сотрясает стекло, как гром, я понимаю, что близка. Я так близка к победе, что уже чувствую ее вкус.

«Всего на одну победу ближе. Прошу, мойры».

Сперва я трачу драгоценное время, чтобы посмотреть на часы Афины: осталось пятнадцать минут. Это я за сорок пять добралась так далеко? Я оглядываюсь в попытке сориентироваться. Здесь проще рассмотреть отдельные туннели, но из-за стекла все еще сложно понять, в какую сторону идти.

– Шевели задницей, Лайра, – говорю я себе.

И мы снова бежим. Еще две развилки, и я жду на второй, которая, как мне кажется, должна быть в самом центре этого уровня, когда слышу шаги по направлению ко мне, звучащие по стеклянному полу моей клетки в лабиринте. Я поворачиваюсь с топором наготове, но рядом никого. А звук шагов все еще приближается.

Ужас ползет по мне, как насекомые в этом Подвиге.

Это могут быть только двое. Диего с кольцом Гига, которое он выиграл в первом Подвиге, но я почти уверена, что он назвался бы и, как Дэ, просто попросил бы пройти. А значит, остается только один.

Декс.

Сука.

Вместо того чтобы искать Декса, которого я точно не смогу увидеть, я пристально смотрю на стеклянный пол, сквозь который видны недра лабиринта внизу, и сосредоточиваюсь на звуке шагов. Ближе. Ближе. Он тяжело дышит.

«Сейчас».

Я пригибаюсь и перекатываюсь, и ритм его шагов сбивается, когда ему приходится подпрыгнуть. Я встаю, держа перед собой топор, потому что теперь примерно понимаю, где он. Пантера и лис рычат и тявкают: они могут его почувствовать, они его чуют и слышат, но не видят.

– Не заставляй меня делать то, о чем мы оба пожалеем, – предупреждаю я его.

– Ты проиграешь. – Его голос все еще звучит как-то странно. Потом он хихикает, как ребенок, и бежит по пути, которым шел: звук его шагов становится тише.

Я с трудом сглатываю, позволяя страху, который я сдерживала, протечь сквозь меня, и опускаюсь на корточки. Боги, чуть не влетела. Сомневаюсь, что я смогла бы убить его прежде, чем он убил бы меня, но блеф сработал, так не плевать ли нам? Я выпрямляюсь, глядя в том направлении, куда он побежал.

Мои звери тыкают меня лапами, понукая двигаться дальше, и мы снова бежим. Надеюсь, Декс не залег в засаде где-нибудь впереди. Три поворота, и воздух становится еще свежее.

Мы близко к выходу? Почти там. Пока что никакого Декса.

Я выхожу на еще одну развилку, и мы снова поступаем, как привыкли.

Стоя на месте, я жду возвращения зверей и переминаюсь с ноги на ногу в нетерпеливом танце, отчаянно желая выбраться из этой клетки, когда новый рев толпы сотрясает стекло. У этого рева совсем другой тембр. Я поворачиваюсь и вижу мельком форму винного цвета, темно-каштановые волосы, а потом блеск солнечного света на зеркале.

Майке.

Нет.

Правда наносит такой тяжкий удар, что я прижимаю ладонь к сердцу, как будто это может защитить меня. Это не помогает, и я сгибаюсь пополам, упираясь ладонями в колени и закрывая глаза, чтобы закрыться от реальности.

Майке победила в Подвиге.

Она выиграла, я проиграла, и это конец. Мне не сравняться с Диего. Мне не освободить Буна. Аид не станет царем. Мое проклятье останется со мной.

Игра окончена.

Я хватаю ртом воздух в попытке отдышаться от смерти надежды, которую я носила в себе с момента, когда Бун погиб, а Аид сказал, что может сделать его богом.

– Лайра? – раздается слева голос Зэя.

Я не двигаюсь с места, глядя, как Майке машет толпе, и пытаюсь напомнить себе, что я рада за нее.

– Что случилось? – Он подходит ближе.

Я медленно поворачиваю голову. С ним Триника. Гарпа Персея в руке Зэя покрыта желто-зелеными потрохами насекомых, но они оба живы.

– Майке победила. – Я стараюсь говорить весело, но выходит безжизненно. Боги, я ужасная подруга.

Внезапный искаженный вопль не только отражается от стеклянных стен, но и прокатывается по всему моему туннелю, и я резко оборачиваюсь – как раз вовремя, чтобы увидеть, как Майке отрывает от земли пустота. Руки девушки скользят по чему-то невидимому, и она пинает воздух, сопротивляясь. Одной рукой Декс срывает шлем, показываясь толпе.

Триника проносится мимо меня с криком вызова, изрыгая проклятья даже на бегу. Я несусь за ней с топором в руке по последним коридорам лабиринта. Зэй наступает мне на пятки.

Моим зверям даже не приходится показывать нам путь. Мы бегом пролетаем последние три поворота.

Когда мы вываливаемся из лабиринта, шум обрушивается на нас, как стена.

Может быть, поэтому Декс не слышит нас, когда мы подбегаем к нему, но я прыгаю ему на спину с воплем, которому позавидовала бы и банши. Он отпускает Майке и неистовствует в моей хватке. У меня уходят все силы на то, чтобы удержаться на нем и не уронить топор. Больше ни звука. Больше ни крика. Единственный шум, который исходит от меня, – это кряхтение от усилий удержаться на его бьющемся теле.