Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга 2
— Сыграйте еще что-нибудь, — осмелилась попросить я.
— Нет, — он поднялся. — Теперь ваша очередь.
— Моя? — опешила я.
— Вы говорили, что учились когда-то. Не может быть, чтобы все забылось.
— Забылось, — закивала я истово, но меня, не иначе как с помощью тайных чар, уже усадили на стул. — Милорд, я…
— Уверен, что вы обязательно вспомните.
И это будет последней каплей в наших так и не начавшихся отношениях. Издевательство над своим слухом, в отличие от хвоста, он мне не простит.
— Вы сами напросились, — предупредила я угрюмо, решив, что терять мне все равно нечего.
Учили… Чему же меня учили? Не сутулиться, не болтать ногами… Каким-то гаммам. Отец демонстративно кривился и затыкал уши, не обращая внимания на то, как мама шикает и дергает его за рукав домашнего сюртука… Это — в этой жизни. В другой у нас и пианино дома не было, только детский ксилофон, по которому я стучала от скуки. Но в той, другой, был музыкальный класс и добросердечная Машка, учившая всех желающих играть «Собачий вальс» или — особо «одаренных» — «Лунную сонату». Еще «К Элизе»… Элизабет…
Партию правой руки я худо-бедно помнила, а попытавшись взять аккорд, безбожно сфальшивила. Дважды. Поморщилась и сыграла с самого начала только правой и лишь первые такты. Умудрилась даже не ошибиться, но как же это было убого!
— Элизабет…
— Знаю, это ужасно. Простите.
Я встала и от греха подальше закрыла крышку пианино. Погладила холодное отполированное дерево.
— Вам не за что извиняться, — пальцы Оливера словно невзначай коснулись моих. — У вас, определенно, есть слух, чувство ритма… и что-то еще…
— Что? — прошептала я, не в силах отвести взгляда от манящего и пугающего омута черных глаз.
— Не могу объяснить, — с улыбкой признался он. — Даже себе. Что-то странное. То, что отличает вас от других. Магия, которая спит в вас. Ваше бессилие. Это так…
— Жалко? — выдохнула я.
— Трогательно, — с нежностью, от которой у меня перехватило дыхание, мужчина погладил меня по руке и, сжав мою ладонь, уже не думал отпускать. — Вы кажетесь такой хрупкой, что порой хочется…
Не договорив, он медленно подался ко мне, и я почувствовала его горячее дыхание на своих губах…
И наваждение схлынуло. Музыка, до сих пор звучавшая в моей голове, умолкла. Сердце, замершее на несколько долгих мгновений, забилось снова, быстрее и быстрее, разгоняя по венам вскипающую от злости кровь.
Я резко отвернулась, и губы ректора неловко ткнулись мне в висок.
— Простите, милорд. Это… не то, что вы думаете. Простите.
От удивления он разжал пальцы, отпуская мою руку, и я, не теряя времени, бросилась к двери.
Чем раньше уйду — тем лучше.
— Элизабет!
— Простите, — извинилась я снова.
Растерянный и обескураженный моим бегством, он был так мил, так непохож на себя обычного… Слишком непохож, и это только добавило мне решимости.
Ненавижу!
Ненавижу, когда мною манипулируют! Даже из лучших побуждений.
Мне Мэйтина с головой хватает, так тот хоть не пытается подтасовывать события. А за такое… За такое…
Я не знала, что сделаю, но спускать подобное не собиралась.
Погода тоже определилась с настроением. Солнце уже и не думало выглядывать, притаилось за хмурыми тучами, прячась от разбушевавшегося ветра. Темное небо сердито ворочалось и, когда-никогда, вниз срывались холодные мелкие капли. Но даже начнись настоящий ливень, я не повернула бы к общежитию. Потому что… Потому что не повернула бы, и все!
— По-вашему, это смешно? Смешно, да?
Хорошо, что Грин был у себя. Фраза и без того не очень умная и оригинальная, обращенная к пустому кабинету прозвучала бы совсем глупо.
Но целитель был на месте. Сидел за столом и листал какие-то бумажки. Когда я ворвалась, просто отложил их в сторону и уставился на меня, старательно изображая недоумение.
— Невысокого же вы обо мне мнения, если думали, что я ничего не пойму! — высказала я со злостью.
— А вы обо мне, очевидно, слишком высокого, раз считаете, что я сейчас что-нибудь понимаю, — проговорил он спокойно.
Я даже поверила бы, что ошиблась с выводами… Но нет, не ошиблась. Потому что других объяснений тому, что случилось… что чуть не случилось в торжественном зале ректората, не было.
— Чернила у меня на лице, да?
Сжав кулаки, я приблизилась к столу. Хотела стукнуть по чему-нибудь — да хоть бы по невозмутимой физиономии Грина! — но сдержалась.
— Успокойтесь, Бет, — сказал он тоном заботливого доктора. — Нет у вас на лице никаких чернил. Было маленькое пятнышко, но…
— Издеваетесь?! Чем вы меня намазали?
— Намазал? — он продолжал притворяться, что ничего не понимает. — Вы об этом? — открыл ящик стола и достал знакомую бутылочку. — Это лосьон. Увлажняющий. Раствор для дезинфекции рук сушит кожу, поэтому держу на всякий случай… Извините за такие интимные подробности.
— Лосьон? — я проскрипела зубами, из последних сил сдерживаясь. — Так это из-за лосьона Оливер Райхон вдруг полез ко мне с поцелуями?!
— Что?
Он не применял телекинез, только поднял глаза, но меня как будто отшвырнуло от стола. А лучше бы вообще вынесло прочь из кабинета. Но нет…
— Во-первых, мисс Аштон, — он поднялся с кресла, — использование приворота запрещено, если вы забыли. Да, я предлагал вам его, но лишь для того, чтобы понять, как далеко вы готовы зайти в своем стремлении… с-спасти мир. Во-вторых, — Грин сделал шаг в мою сторону, а я, пятясь, — два к двери, — если бы я и решился пойти против закона и собственных принципов, я не сделал бы этого без вашего согласия. В-третьих, — он продолжал приближаться, но мне некуда было уже отступать: дверная ручка уперлась в поясницу, — даже захоти я осчастливить вас без вашего ведома, я выбрал бы более подходящий момент, а не отправил бы вас намазанную, как вы выразились, приворотом через всю академию, чтобы все встречные мужчины увязались за вами, как кобели за… хм… И в четвертых, — он стоял уже совсем рядом. Даже не на расстоянии вытянутой руки — ближе, намного ближе, — я понимаю, что вы не слишком хорошего мнения обо мне, но почему вы так недооцениваете себя, Бет? Вы красивая девушка. Красивая неглупая, чуткая, обладающая удивительными способностями. Разве странно, что мужчина, проведший немало времени в вашем обществе, заметил это и… Захотел вас поцеловать? Почему нет? Кто бы не захотел?
Последний вопрос он задал тихо, словно и не мне…
— И вы? — так же тихо спросила я, прежде чем успела подумать, нужно ли мне знать ответ.
— Я? — он резко отстранился. Губы искривила привычная ухмылка. — А что я? Я — персонаж эпизодический.
