Юлия Григорьева - Искупление. Часть вторая (СИ)
— За все приходит расплата, брат, — произнес призрак. — Ты уже платишь по счетам…
— Даиль! — собственный грудной рев оглушил его.
Флэйри, сын Годэла, протер глаза, все еще надеясь, что ему все это снится, что сейчас он проснется… Боль от стрелы прошедшей навылет между ребрами, подсказала — не спит.
— Нет, нет, нет, — прошептал он и сорвался с места, уже не обращая внимания на раны.
Желание вцепиться в глотку Таргарского правителя исчезла в тот же миг, как он увидел свою жену, безвольной куклой мелькнувшей в волнах. Пальцы до боли сжали каменный край обрыва, мужчина стиснул зубы и глухо застонал.
— Не-ет, Даиль, нет! — крик разбил грудь. — Зачем? Зачем?!
Боль от потери была так сильна, что затмила боль от кровоточащих ран, глаза жгло, но Флэй зло смахнул слезы, резко обернулся, но не смог выдавить из себя не слова, глядя на искаженное лицо Таргарского Дракона. Рысь смотрел, как герцог поднялся на ноги и побрел прочь, ссутулившись, словно из него выдернули стержень. Найяра мотало из стороны в сторону, и Флэй сразу потерял к нему интерес. И надрывный крик, неожиданно упавшего на землю тирана и убийцы не задел ни одной струны в душе мужчины, следившего взглядом за волнами, уносившими тело его жены.
Флэйри поднялся на ноги, огляделся и направился вниз, машинально вырывая из своего тела застрявшие стрелы. Он не замечал боли, не замечал ничего, стремясь на берег, чтобы… Зачем? Он не знал, просто хотелось быть ближе к ней, хотя бы так…
— Сафи! — долетел до мужчины крик того, кто второй раз отнимал у него любимую женщину.
— Чтоб тебя бесы жрал, — горько усмехнулся Флэй и поднял лицо к небу, пытаясь сдержать слезы.
Когда-то он думал, что, потеряв свою голубку, уже не сможет жить. Но за спиной остался маленький Конган, который так мало знал свою мать.
— Великая Мать, почему? — простонал Флэйри, опускаясь на влажную гальку.
Волны набегали на берег, окатывали его холодной водой, смывая сочившуюся кровь. Но мужчина не обращал внимания, полностью уйдя в свое горе.
— Боги, может вы мне ответите, за что вы так поступили с нами? — глухо спросил Флэй, вновь вскидывая лицо к небу.
Боги молчали, лишь волны продолжали накатывать. Мужчина опустил взгляд на море и замер. Недалеко от него лежало тело его жены. Флэй вскочил с места и помчался к ней, пока море не забрало этот дар — возможность взглянуть на нее в последний раз, прижать к себе, коснуться холодных губ…
Флэй упал на колени, подхватил Даиль за руки и подтянул к себе, перевернув лицом к верху. Мгновение рассматривал ее и задохнулся, потому что… она застонала. Тихо-тихо, едва слышно, но это был стон, а значит…
— Живая, — выдохнул, Флэй, не веря себе. — Мать, спасибо!
Мужчина поднял свою жену на руки и понес подальше от воды. Раны все-таки дали знать о себе. Голова Флэйри закружилась, и он снова упал.
— Ну, нет, не сейчас, — упрямо произнес он, снова поднимая маленькую женщину на руки.
Но несколько шагов, и он опять споткнулся. Флэй в отчаянии вскинул голову и увидел, как сверху смотрят Аргат и его брат Бэйри.
— Держись, брат! — крикнул Медведь и помчался вниз.
Бэйри поспешил следом. Флэй сел на песок, прижал к себе Даиль, прислушался к слабому дыханию и тихо рассмеялся. Теперь все будет хорошо, теперь уж точно. На веки вечные.
Эпилог
Фагарат. Мадельгарский мужской монастырь.
Серые тени бесшумно скользили по сумрачным коридорам, здесь были неприняты громкие звуки, даже разговоры не приветствовались. Никто не интересовался мирской жизнью монахов, творя лишь молитвы и обмениваясь короткими фразами. Братья шли к заутренней молитве, ежась от промозглого воздуха. Среди них, так же безмолвно, шел высокий, превышавший в росте многих, мужчина. Его некогда красивое лицо пересекал уродливый шрам, который он нанес себе сам, как знак того, что он отсек свое прошлое, что больше его не интересуют прежние забавы и радости, что отныне его лицо больше не должно пленять женские сердца, потому что перестало биться то единственное сердце, ради которого он хранил в себе силы.
Найяр Грэим, некогда блистательный герцог Таргара, бесстрашный Дракон и кровавый безумец, наконец, обрел свой покой в стенах монастыря, в который заточил себя самостоятельно, придавленный грузом своих деяний, про которые ему рассказывал покойный брат. Неил Грэим оставался единственным, как это было с самого детства, кого слушал синеглазый мужчина. Слушал он его и сейчас, слушал и ужасался. А потом простаивал подолгу на коленях, моля богов о прощении. Никто из братьев не догадывался, что в одинокой келье обитает не один, а два постояльца: живой и мертвый. Найяр оберегал эту тайну.
Днем он молился, работал в саду, помогал в деревушке при монастыре, как и остальные братья. А ночь стоял на коленях и слушал своего брата, все сильней опуская голову, когда груз обвинений достигал предела. А в краткие часы сна он видел маленькую фею, которая все кружилась и кружилась в переплетениях солнечного света.
Одинокий безумец, сменивший чужую кровь на собственные слезы, больше не искавший успокоения в чужой боли, находя в своей, он больше ни к чему не стремился и не мечтал. Только, пожалуй, иногда скучал по одному потустороннему существу, казненному им мужу своей возлюбленной фаворитке — Руэри Тигану. Почему? Найяр не мог объяснить, но их беседы, надо признаться, бывшему герцогу нравились. Но Тиган больше не приходил, и отныне с Найяром был только его брат. И это давало ощущение, что он не одинок.
— Ты должен искупить зло, которое принес в мир, брат, — поучал Неил.
— Да, брат, я дожжен искупить, — покорно соглашался сломленный Дракон.
— И тогда ты увидишь свет, — подбадривал его старший брат.
— Что такое свет? — Найяр вскинул голову и посмотрел на призрака.
— Свет — это добро, мой мальчик, — услышал он и обернулся.
Его мать стояла за его спиной и улыбалась той самой доброй и лучистой улыбкой, которую он так часто искал на устах Сафи.
— Матушка, — всхлипнул Найяр. — Только не уходи!
— Теперь мы будем вместе, Най, — ответила она.
— Всегда, — поддержал Неил, подходя к матери.
— И я увижу свет, — прошептал монах, закрывая глаза. — Однажды я обязательно увижу свет и Сафи.
Призраки переглянулись и истаяли, оставляя Найяра Грэима в его грезах.
* * *— Р-рыси-ик…
— Что? — муж повернулся на бок, подпер голову кулаком и посмотрел на меня.
— Я хочу-у-у, — заныла я.
