Ф. Каст - Обет Ленобии
А потом произошло нечто удивительное.
Небо сменило цвета с угольно-серого на персиковый, бледно-желтый и шафрановый. Кристально-чистая вода усилила эти цвета, и Ленобия была очарована открывшимся ей величием. Да, конечно, она часто не спала в поместье на рассвете, но всегда была занята. У нее никогда не было времени на то, чтобы смотреть на молнии в небе или волшебные восходы солнца из-за горизонта.
С этого утра он стал частью собственного религиозного ритуала, и Ленобия по-своему была столь же благочестива, как Сестра Мария Магдалина. Каждый рассвет она будет проскальзывать на палубу, из тени и в одиночестве смотреть на небо, приветствуя солнце.
И каждый раз пока она так делала, Ленобия благодарила за ту красоту, что ей позволено было наблюдать. Сжимая бусинки материнских четок, она горячо молилась, чтобы ей было позволено встретить следующий рассвет в безопасности и с нераскрытой тайной. Она оставалась на палубе до тех пор, пока гул бодрствующих членов экипажа не загонял ее обратно в каюту, к притворной болезни и одиночеству.
Это было после ее третьего рассвета, когда, возвращаясь в свою комнату знакомой дорогой, Ленобия нашла лошадей, а потом его. Она услышала приближение мужчин, как раз, когда собиралась войти в коридор с лестничной клетки, и была уверена, что голос одного из них принадлежит Епископу. Ее реакция была незамедлительной. Подняв юбку, Ленобия побежала в противоположном направлении так быстро и бесшумно, как только могла. Она порхала от тени к тени, прочь от голосов. Она не остановилась и, когда обнаружила небольшой арочный проем, узкий и уходящий далеко вниз, как лестница. Она просто спускалась, пока не достигла низа.
Ленобия почуяла их прежде, чем увидела. Ароматы лошадей, сена и навоза быль настолько знакомы, насколько утешительны. Она остановилась только на миг, будучи совершенно уверенной, что ни одна девушек не заплатит тем же вниманием, что и лошади. Но Ленобия была не похожа на других девушек. Она всегда любила животных, всех их виды, но особенно лошадей.
Их звуки и запахи привлекали ее, как луна влечет прилив. Из больших прямоугольных отверстий палубы проникало достаточно света, так что Ленобии не составило труда обойти ящики, мешки и множество бочек, пока она не остановилась возле импровизированного стойла. Две огромные серые головы свесились на пол стены, держа ухо востро в ее направлении.
— Оох! Только посмотрите на себя! Вы прелесть! — Ленобия осторожно подошла к ним, не делая резких глупых движений, которые могли бы их испугать. Но ей не нужно было беспокоиться об этом. Паре меринов, казалось, было так же любопытно, как и ей. Она протянула к ним руки, и оба начали дуть в ее ладони. Она потерла их широкие лбы и поцеловала мягкие морды, хихикая, когда они коснулись ее волос.
Хихиканье было тем, что заставило Ленобию осознать истину — она чувствовала пузырь счастья. И это было то, во что она не верила, чего никогда не надеялась почувствовать снова. О, она конечно чувствовала бы удовлетворение и безопасность, которую могла бы принести ей жизнь в качестве законной дочери барона. Она надеялась, что могла бы чувствовать удовлетворение, если не любовь к Тентону де Селине, человеку с которым была обречена на брак вместо Сесиль. Но счастье? Ленобия не ожидала почувствовать счастье.
Она улыбнулась, когда одна из лошадей причмокнула кружево на рукаве ее платья.
— Лошади и счастье — они идут вместе, — сказала она мерину.
Пока она стояла между двумя мерина, чувствуя неожиданный пузырь счастья, огромный черно-белый кот спрыгнул с ящика, приземляясь с чудовищным грохотом возле ее ног. Ленобия и лошади испуганно вздрогнули. Мерины изогнули шеи и настороженно посмотрели на кота.
— Я знаю, — сказала им Ленобия. — И я с вами согласна. Это самый большой кот, которого я когда-либо видела.
Как будто по команде, кот плюхнулся на спину, и, свернувшись вокруг головы, посмотрел вверх, на Ленобию, невинными зелеными глазами, издавая странное низкое «ррроу».
Ленобия смотрела на меринов. Они смотрели на нее. Она пожала плечами и сказала:
— Да, кажется, он хочет, чтобы ему почесали живот, — она улыбнулась, наклоняясь вниз.
— Я бы этого не делал.
Ленобия отдернула руку и замерла. Сердце колотилось, она чувствовала себя в ловушке и виновной, пока человек не вышел из тени. Узнав Мартина, мулата, всего за несколько дней до этого, показавшего им каюты, Ленобия выдохнула с небольшим облегчением и попыталась выглядеть менее виноватой и более леди.
— Кажется, она хочет, чтобы ей почесали живот, — сказала Ленобия.
— Ему, — исправил Мартин с усмешкой. — Одиссей использует на вас свою любимую уловку, мадмуазель.
Он вытянул длинный кусок сена из одного из близлежащих тюков люцерны и пощекотал им пухлый живот кота. Одиссей немедленно закрылся от сена, захватил его и полностью искусал прежде, чем исчезнуть среди груза.
— Это его игра. Он выглядит безвредным, заманивает вас, а потом атакует.
— Он это в самом деле?
Мартин пожал широкими плечами:
— Я думаю, нет, просто озорничает. Но что я могу знать, я не сведущий джентльмен или знатная дама.
Ленобия почти рефлекторно ответила «Я тоже!». К счастью, Мартин продолжил:
— Мадмуазель, это место не для леди. Вы можете испачкать одежду и испортить прическу.
Она думала, что хотя Мартин говорил уважительно, соответствующим образом, было что-то в его взгляде и тоне покровительственное и пренебрежительное. И это раздражало ее. Не потому, что она должна была быть выше своего класса. Ленобию задевало это, потому что она не была одной из тех богатых, избалованных, снобистских мадмуазелей, принижающих других и ничего не знающих о тяжелой работе. Она не была Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне.
Ленобия прищурилась на него:
— Я люблю лошадей. — Чтобы акцентировать свою точку зрения, она отступила к двум серым и погладила их толстые шеи. — Я так же люблю кошек, даже озорных. И я не против, если это испачкает мою одежду и испортит прическу.
Ленобия увидела удивление в его выразительных зеленых глазах, но прежде, чем он смог ответить, сверху донеслись мужские голоса.
— Я должна вернуться. Я не могу попасться… — Ленобия остановила себя прежде, чем ляпнуть «епископу», вместо этого наспех закончив: — …блуждающей по кораблю. Я должна быть в своей каюте. Мне не очень хорошо.
— Я помню, — сказал Мартин. — Вы выглядели больной, как только взошли на борт. Но сейчас вы так не выглядите, хотя сегодня штормовое море.
— Прогулка заставила меня почувствовать себя лучше, но Сестра Мария Магдалина не считает это таковым.
