Ж. Жукова - Замуж с осложнениями
Ухоженный Старейшина чуть влево от Азамата качает головой.
— Это невозможно, — говорит он. Господи, уж не про нас ли?!
Остальные общим гулом соглашаются — нет, конечно, никак.
Азамат бледнеет и опускает глаза, я вцепляюсь в его руку. Нет, ребята, так не пойдёт, я не верю, вы ещё не закончили! Что это за идиотская соционика?!
Дед с золотой цепочкой в бороде внезапно покатывается со смеху, хлопает себя по коленке:
— На какую девку позарился! И ведь привёз, не сбежала!
Я уже готова убивать. Сидит, хохочет, козлиной бородой своей трясёт. Остальные поддакивают. Ладно же, давайте я с вами по-вашему…
— Он мою душу украл! — выпаливаю. Съели?
Скорее уж подавились. Смех мгновенно умер, но лица их не стали просветлённее, скорее уж нахмурились, как будто я неприличный анекдот рассказала. Азамат на меня смотрит со всей своей высоты, дескать, ты что, брось бяку. Алтонгирел беззвучно артикулирует «спя-ти-ла». Мне остаётся только закусить губу — в основном, чтобы не вцепиться зубами кому-нибудь в глотку. Вот только заплакать не хватало. Не надейтесь, унижаться не буду.
Ладно, мы сейчас выйдем. У Азамата есть на планете двенадцать часов. Прошло от силы три с момента посадки. Эти Старейшины ведь не живут здесь, они уйдут на ночь. Вряд ли всем скопом, по команде. Значит, можно будет отловить нескольких по одному, поговорить. От мужиков помощи ждать не приходится, но ничего, я сама. Я красивая, гордая, сильная. Попрошу в виде исключения, частным порядком. Предложу полечить… да хоть глаза, линзы-то выдать не штука. А вон тот носом шмыгает. А у этого в животе урчит как-то нехорошо, и держится он за него. Есть чего полечить. Или деньгами. Плевать, что всё это нереально. Утром Азамат улетит, а я останусь и буду ездить им по мозгам, пока не согласятся. Я хорошо играю в клеща…
Азамат пытается стряхнуть мою руку, но я впилась на совесть. Смотрю на Старейшин, жду чего-то. Один мне помахал, дескать, уходи уже. А вы думаете, я могу встать? Прожигаю его взглядом, и он хмурится. Так-то, махать мне тут, старая плесень. Какого чёрта ты мне не даёшь жизни, а?
Я накручиваю себя до того, что уже готова действительно их побить, но тут крайне-правый дед с ежедневником вдруг привлекает общее внимание громким болезненным воплем. Я подскакиваю, в голове проносятся дурные мысли, вот уж с кем поведёшься… — не призвала ли я на их головы какое-нибудь проклятье? Или это мой шанс пошантажировать почтенный Совет?
Но вопль относился не ко внезапной хвори, а к дыре в памяти. Дедуля шатко поднимается на ноги и ковыляет к комодам, приговаривая что-то вроде "где же это было, где же эт-то бы-ыло, цыпочки-лапочки, листочечки мои…" Он принимается рыться в ящиках, сопровождая свои действия бесконечным количеством свободно льющегося фольклора.
Надо мной вырастает Алтонгирел и тянет за рукав. Сейчас я уйду, как же. Нет уж, не раньше, чем этот дед найдёт, что ищет. И Азамата не отпущу, хоть руку отрывай. Моё. Не трожь. Не трожь, кому сказано! Ты и так мне сегодня всё испортил. Вот получи локтем в коленку. Попадаю в сухожилие, Алтоша еле сдерживается, чтобы не взвыть, губу прикусывает, но отходит. Кажется, кто-то из Старейшин это видел, и теперь по рядам идёт новая сплетня. Азамат несколько безучастно наблюдает за старичком у комода, с тем же успехом можно смотреть на водопад.
А водопад мой тем временем прерывает свой поток речи и с победным воплем (мало отличающимся от первого) извлекает какой-то древнющий документ, обтрёпанный так, что непонятно, как ещё вместе держится.
— Глядите-ка! — радостно взывает дедуля к остальным Старейшинам. — Поглядите, нашёл!
Листочек кочует из рук в руки, оставляя на лицах задумчивое выражение. Старейшины с левого края устают ждать, когда до них дойдёт, вскакивают и подходят сами, заглядывают через плечи… Я начинаю чувствовать, что про нас все забыли.
Наконец наш церемониймейстер поднимает голову, стараясь не отрывать взгляда от загадочного листочка, и бросает нам:
— Выйдите, нам посовещаться необходимо, мы с вами ещё не решили.
Мы с Азаматом выходим в тамбур, а оттуда куда-то вбок, в одну из комнат с окнами. Азамат устало опускается у стены и потирает лицо. Я сажусь рядом. Господи, я вся упрела там в этой духотище. Мы долго молчим.
— Зачем ты это сказала?
— Что?
— Про душу.
— В моём сознании это хороший довод.
— Это неприлично говорить при посторонних. Тем более при Старейшинах.
— Да, я поняла по взглядам. Кстати, спасибо за моральную поддержку, ты столько усилий приложил, чтобы у нас всё получилось.
Понимаю, что глотаю слёзы. Мне кажется, я не доживу до второго приговора. Азамат тяжело вздыхает. Ну да, сейчас будет мне рассказывать, как моё недовольство лишний раз указывает на то, что мы не пара.
— Лиза, я не могу угадать, что для тебя очевидно, а что — совершенная дикость. Для этого… нужен какой-то взгляд извне. Мне даже в голову не могло прийти, что ты не будешь знать, что делать с бормол. Ты ведь у меня их видела, мы столько о них говорили…
— А ты знал, что я понимаю ваш язык? — перехожу к следующему пункту претензий. Ладно, с фигурками, может, и правда не сообразил. У меня такие случаи с иностранцами в гостях тоже бывали.
— Нет конечно, я очень удивился!
— А тогда как ты себе представлял, как я должна общаться со Старейшинами?
— Я говорил об этом с Алтонгирелом… Он считает, что если боги хотели бы нашего брака, они бы тебе помогли. Так и случилось…
— Чёрта с два они помогли! Я просто в колледже его учила два года!
— Боги могут менять и прошлое, — пожимает плечами Азамат.
Я роняю голову на колени. Господи, да что же это такое. И это первые часы на планете! А он уже такой чужой… Нет, нет, не надо так думать, всё наладится! Он ведь такой хороший, он всё для меня делает, он умный, смелый, сильный, непобедимый и прекрасный! Так трогательно обо мне заботится, и это его такое родное лицо из прошлой жизни, улыбка доброго бога…
— Азамат, — говорю, — ты меня любишь?
Глупо, но нужно.
— Конечно, — удивляется он. И неправильно понимает. Чёрт.
— А душу я у тебя украла?
Опускает глаза.
— Зачем тебе это?
— Мне надо знать. Пожалуйста, скажи. Мне это важно.
Я слышала тогда, но это было так ненадёжно…
— Ну да, — произносит он, почти не открывая рта. И смотрит на меня с опаской. — Я знаю, что ты не нарочно…
— Хорошо, — говорю. — Значит, твоя душа у меня, а моя у тебя. И нам никак не распутаться, мы очень крепко связаны вместе. Не забывай об этом, пожалуйста.
Он хочет что-то ответить, но тут нас зовёт всё тот же ученик.
