Юлия Фирсанова - Божественная охота
– Все получилось! Вот уж шутки Джокера! – восторженно покачал головой бог, с удовольствием запуская пальцы в гриву собственных сумасбродных волос и ероша их, а не прямые, вечно лежащие как по линейке желтые прядки Нрэна.
«Очень верно подмечено», – мысленно ухмыльнувшись, согласился Злат и положил подбородок на руку.
– Никогда бы не поверил, что этот Белый Совет так легко поведется, – протянул Элегор с почти рассеянной удивленной улыбкой.
– Вероятно, они и представить себе не могли ситуации, в которой ими попытались бы манипулировать столь дерзким образом, – предположил Повелитель, сделав свободной рукой выразительный жест.
– Да уж говори прямо, наглым, – гордо поправил собеседника Элегор, сверкнув глазами. – А с другой стороны, после поднятого мной неистового трезвона несчастные могли попросту оглохнуть и кивали, просто пытаясь избавиться от пробок в заложенных ушах. Я же, изверг, в себя им прийти не дал. Нет, я-то, может, и дал бы, – на секунду задумался герцог, – а вот Нрэн, он бы точно не стал со всей этой братией уси-пуси разводить. Должен же я был соответствовать?! Явился, рявкнул, что дело сделано, рыкнул, чтобы больше ко мне погрязшие в пороке и лжи, искажающие собственные постановления и даже Священный Устав лезть не смели. Шваркнул на стол коробку с подделкой, сорвал и раздавил каблуком эмалевый медальон и смылся, пока не очухались. Они, конечно, еще что-то вякать пытались, говорить о все искупившей высшей необходимости, да о Свете Всеблагом, да о спасении души, но к этой белиберде я даже не прислушивался. С детства мамашиными наставлениями о правильном и неправильном перекормлен. Главное, по столу шарахнул кулаком, вышиб из них Клятву в Свете, что со своими делишками святоши к Нрэну больше не полезут, и отчалил… Знаешь, до сих пор не верится, так все легко повернулось, как по нотам разыграл.
– Поверьте, герцог, – снисходительно посоветовал забавляющийся Повелитель, – Элия не ошиблась в своем выборе.
– Это ты в том плане, что, дескать, дуракам везет? – сыронизировал Элегор, подавшись вперед. Все равно из-за жестких ножен полуэспадона сидеть, облокотившись на спинку дивана, было не слишком удобно.
– Тонкости о соотношении интеллекта и степени вероятности благополучного исхода вы с принцессой обсудите, коли желание будет, – ушел от ответа Злат не без двусмысленной улыбки на устах, намекавшей на вероятную правдивость версии герцога. – Она, кстати, просила известить, как только ты вернешься. Думаю, Элии тоже не терпится услышать о твоих похождениях.
– Пять минут удовольствия и три часа допроса, – тоскливо простонал Элегор, «предвкушая» разговор по душам с въедливой богиней логики. Иной бы на месте герцога манерно возвел очи к потолку, но Лиенский знал, что там, кроме шикарных люстр, нет ничего интересного. А потому заскользил взглядом по пестрым образам-пейзажам за высокими окнами, каждое из которых манило соблазном нераскрытой тайны.
Внезапно (а с герцогом редко случалось что-то запланированное) в строгом соответствии с графиком мужчина напружинился как волк, услыхавший в ночи неосторожный шорох добычи, и подскочил из кресла, как ядро из катапульты. С загоревшимися словно фары глазами Элегор пробормотал: «Ну-ка, ну-ка!» – и со всех ног ринулся к одному из окон.
– В чем дело, герцог? – брюзгливо поинтересовался Злат, в совершеннейшем недоумении следя за тем, как исчезает из зала собеседник.
Волей-неволей Повелитель Межуровнья тоже обратил внимание на столь увлекший Элегора вид. Сказать, что Лорд Бездны удивился, значило бы сильно преуменьшить его оторопь. Ибо пейзаж в окне был совершенно ординарным, или, если уж вдаваться в терминологию, заурядным был натюрморт – то есть мертвая, совершенно мертвая натура.
Огромная пещера со стенами из серо-черного слоистого камня с довольно низкими сводами, освещенная жалкими остатками заклятия световой гирлянды, тающей на потолке, была до отказа набита грудами звонких монет самых разнообразных геометрических форм и расцветок (желтых, серых, синих, зеленых, красных…), всевозможными драгоценными каменьями в чистом виде, ювелирными изделиями и массой вещей, изготовленных из сводящих людей с ума металлов. Чего тут только не имелось: посуда, вазы, оружие, предметы обихода – все столь же роскошное, сколь и абсолютно безвкусное из-за уместных и неуместных инкрустаций, чеканок, украшений из пестрых каменьев и накладок.
Все это нелепое, никому не нужное великолепие, способное лишить рассудка алчного человека, тускло мерцало в неверном свете. А рядом с роскошными кубками, тысячами тысяч монет, рубинами, изумрудами, сапфирами, диадемами, браслетами, запястьями, ожерельями, подсвечниками, гребнями, блюдами и миллионом других бесценных вещей покоились куда менее эстетичные предметы – скелеты, словно пышным погребальным плащом, присыпанные сокровищами. Штук пять скелетов бросались в глаза сразу, чуть присмотревшись, можно было найти еще троих. Покрытые жалкими лохмотьями пергаментной кожи и клоками истлевшей одежды, все еще сжимавшие в желтоватых костях рук проржавленные клинки, они скалили голые черепа в застывших навечно усмешках, словно от души хохотали над собственной участью.
Трупы людей с проломленными черепами, сломанными ребрами и раздробленными конечностями, явно ушедшие из жизни не по своей воле и возлежащие среди неисчислимого богатства, показались Злату забавными, поэтому Повелитель Межуровнья и оставил в окне приглянувшуюся картинку. Но, разумеется, Лорд Бездны и помыслить не мог, что в его гостях сей поучительный вид, наглядно демонстрирующий тщету человеческих помыслов, пробудит бешеную жажду наживы. Тем более что Злат никогда не считал герцога Лиенского алчным созданием, во всяком случае, алчным до денег, о приключениях разговор шел особый. Вот почему вид у Повелителя Межуровнья в тот самый миг, когда Элегор, как всегда не задумываясь о последствиях, махнул в окно, был донельзя ошарашенным. Впрочем, выражение крайнего удивления быстро сменила привычная циничная усмешка, а вслед за ней появилось что-то, похожее на беспокойство. Стоило герцогу поставить ногу на роскошный ковер из разнородных монет, что-то неладное начало твориться в сокровищнице. Злат тихо чертыхнулся и нахмурил соболиные брови.
Инициативный бог, столь резво ринувшийся к сокровищам, беспардонно топча роскошное великолепие, бросился в самый темный угол пещеры. Туда, где скорчился один парень из команды покойников, прикорнувший прямо за разукрашенным эмалью, драгоценными каменьями и серебром высоким стулом с витыми ножками в виде готовых к броску змей.
Тем временем статичная картина пришла в противоестественное движение. Тускло замерцали, а потом и зажглись призрачным яростным темно-синим огнем глазницы черепов, руки плотнее сомкнулись на рукоятках клинков, клацнули зубы. Уже не только глазницы черепов, но и сами останки оделись в саван из призрачной синевы. Скелеты начали медленно подниматься со своего последнего ложа, обретая не бытие, но отвратительное подобие жизни.
