Юлия Фирсанова - Божественная охота
– Те времена прошли, Элия. Я достаточно вырос, чтобы требовать ответить начистоту, – подчеркнуто нейтральным тоном ответил Лейм.
– Что ты хотел спросить? – следя за тем, как начинают играть желваки на заострившихся скулах кузена, четко очерченных мягким полусветом комнаты, с ненаигранным спокойствием поинтересовалась богиня.
– Что, черт возьми, происходит, где Элегор?! – гаркнул принц, резко развернувшись к Элии.
– Мы уже поднимали этот вопрос, – удивленно нахмурилась принцесса, невозмутимо встретив гневный взгляд Лейма. В зеленых, глубоких глазах юноши появился какой-то странный красный отблеск. – Я объяснила все и просила подождать. Ты обещал. Или это был не ты, а твой фантом, а может быть, именно сейчас передо мной подделка под настоящего Лейма? А ну признавайся, куда ты дел моего любимого кузена, злобный дубль?
– Я обещал всю эту чушь до того, как получил письмо, – не пытаясь поддержать шутку, юноша тряхнул листом бумаги, выхваченным из кармана длинного жилета, – и до того, как попытался связаться с Гором и наткнулся не на «закрытую дверь» или «отголосок», а на пустоту. Тогда я открыл то, что он мне оставил. Объяснись, Элия! Я должен знать почему! Во что ты втравила его? – Лейм почти швырнул в лицо кузине – своему божеству, предмету своего поклонения, согнутый пополам лист плотного пергамента и замер, тяжело дыша. Густые волосы, обыкновенно обрамлявшие лицо мягкими волнами, пришли в беспорядок, больше характерный для Элегора.
Элия развернула лист и пробежалась взглядом по указаниям, весьма похожим на завещание, накорябанное «предусмотрительным» герцогом. Пообещав себе непременно дать негодяю приличную затрещину, принцесса подняла глаза от листка и, небрежно бросив его на стол, словно подчеркивая ненужность подобной литературы, протянула:
– Милый, понимаю, почему ты так встревожился! – Приблизившись к кузену, женщина положила ему руку на плечо и нежно погладила.
– Не надо играть со мной в эти игры, Элия, – резко шагнув в сторону из-под ласковой руки принцессы, рыкнул Лейм, и теперь она уже явственно уловила в его глазах, бывших прежде тихими лесными озерами, игру красного пламени, словно отсвет даже не костра, а магмы из жерла вулкана. – Я люблю тебя и отдал бы многое, если не все, за твою ласку, но не используй своих чар для отвлечения моего внимания. Говори!
– Никаких чар, милый, – покачала головой Элия, стараясь скрыть удивление из-за резкой выходки кузена. – Элегор сейчас далеко и укрыт столь искусно, что мы не можем ни видеть, ни слышать, ни ощущать его. Все правильно, все так, как надо. Я обещала дать тебе всю информацию и дам ее после его возвращения, не раньше. Ты же не хочешь, чтобы эта бумажка, – принцесса иронично кивнула в сторону смятого листка, – была использована по назначению. Жди! Не стоит мне грозить, родной, – в голосе богини промелькнула нотка печали о нежном невинном юноше, который никогда не посмел бы хамить сестре, – это бесполезно и плохо скажется на моем отношении к тебе.
– К демонам отношения! – сведя брови в мрачном изломе, грозно громыхнул Лейм и стукнул кулаком по столу.
Крепкая, темная, все еще источающая легкий терпкий аромат пластина дерева толщиной в четыре пальца, бывшая свидетельницей подчас весьма темпераментных объяснений, не выдержала. Изрядный кусок отломился от левого края столешницы, безвозвратно испортив строгую гармоничность простой формы.
– Следующий стол я закажу из камня, полагаю, нефрит подойдет, – задумчиво обронила принцесса, коснувшись ноготком разбитой доски.
– Я оплачу тебе стол, – почти брезгливо фыркнул юноша и сурово продолжил: – Не к лицу тебе, Элия, шантажировать, используя эмоции.
– Шантаж? О нет, дорогой. Я сказала тебе, о чем думаю. И повторю еще раз, жди. Ничего нового сейчас все равно не узнаешь, как ни будешь упрямиться и бушевать. – От речи богини повеяло прохладой, она начинала слегка раздражаться.
– Это не угрозы, Элия. Для этого ты, увы, слишком дорога моему сердцу, – горько признал Лейм, поддев носком туфли кусок деревяшки, и с силой сжал кулаки. – Но если я узнаю, что Гор был в беде, я мог помочь, а ты промолчала – никогда не прощу, не смогу.
– Я выслушала тебя, а теперь, если возможно, прошу покинуть мои апартаменты, кузен, – отстраненно, как чужому, сказала богиня, не подавая на прощанье руки и не делая попытки приблизиться.
– Сейчас. Не терпится остаться наедине с Нрэном? – Жестокая, беспощадная язвительность тона одним махом обрушила остатки устоявшегося представления принцессы о кузене – боге романтики. Она ничуть не соответствовала даже холодной практичности, временами нападавшей на Лейма как на покровителя техники.
– В настоящий момент его общество будет гораздо предпочтительнее твоего, – с толикой печали констатировала Элия, скрестив руки. – Тебе же мой совет: выпей бокал подогретого вина и ложись спать. Утром все будет выглядеть по-другому.
– Не стоит строить из себя добрую нянюшку, кузина, не то закончишь предложением почитать мне на ночь сказочку, а я могу и согласиться, зато Нрэна удар хватит, – жестоко бросил Лейм и процедил: – Прекрасной ночи, Элия, если она сможет быть для тебя такой.
Метнувшись к кузине, он схватил ее руку, поцеловал, почти укусил ее, и стремительно вышел из кабинета, хлопнув дверью не настолько сильно, чтобы та рассталась с крепкими петлями, но близко к тому.
«О Творец, такое впечатление, будто Лейм одержим, если бы я не чувствовала его истинной сути, души, вызвала бы Клайда… Ничего не понимаю. Неужели он настолько встревожился из-за Элегора? Или это просто повод, и всему виной запоздалый кризис взросления? Перепады в настроении и силе, а я явственно чувствовала несколько скачков, весьма характерных для этого периода. Бедный мальчик, надо за ним следить повнимательнее…»
Элия, знавшая твердо, что кузен не пьет и не употребляет никаких наркотических средств, была искренне озабочена его самочувствием, но поскольку Лейм пребывал не в настроении и не принял бы какой-либо помощи, богиня не стала ее навязывать, дабы не усугублять состояние молодого бога.
Проследив за стремительным и гневным исходом Лейма из кабинета принцессы, Нрэн, даже не слышавший ни слова из состоявшегося разговора, мгновенно просек, что мальчик и с предметом своего поклонения общался ничуть не вежливее, чем со старшим братом. А уж увидев отколотый кусок стола, невозмутимый бог удивился по-настоящему.
– Какая муха его укусила? – задался мужчина более кратким, но в целом схожим с тем, который пришел на ум возлюбленной, вопросом.
– Очень большая, злая и чрезвычайно ядовитая, – предположила богиня и покачала головой, растирая невольно травмированное кузеном запястье. – Не знаю, что и думать, дорогой, никогда его таким не видела.
