Карина Демина - Черный Принц (СИ)
Но почему он больше не просит вернуться?
- …и я хотел бы пригласить тебя на прогулку. Правда, моря здесь нет, но быть может, парк подойдет? - он говорит шепотом, словно само это приглашение - величайшая тайна.
Для двоих.
- А на площади поставили елку… она красивая…
- Насколько?
- Почти как ты.
- Я похожа на елку?
- Ты похожа на мою жену, - доверительно сообщает Брокк и целует кончик носа. - Но под елкой сидит Йольхорунен, который дарит подарки. Детям, конечно, но я попрошу и быть может…
Он смеется.
Кэри нравится слушать его смех… и стоять в кольце его рук. И просто смотреть, на него. И на себя. На десятки их, вдвоем, отраженных зеркалами.
- Так ты согласна?
Как ему ответить отказом?
Снег.
И зима давно пробралась в город, развесила темные полотнища туч, заслонив солнце. Но оно рвалось сквозь прорехи, промоины, к двускатным крышам, к темным стеклам и широким подоконникам, на которых грелись голуби.
Город полнился дымами.
Топили печи. И черные клубы вырывались из труб, сплетаясь в единое покрывало.
- Не замерзла? - Брокк держал за руку крепко, точно опасаясь, что Кэри потеряется.
Город жил преддверием грядущих праздников, и человеческое Рождество мешалось с исконными Переломом.
…до ночи духов всего три дня. И в витринах магазинов виднеются, что четырехрогие солнечные кольца, перевитые золотыми лентами, что человеческие кресты.
Ели, украшенные сушеными розами и коричными палочками.
…деревянные, нарочито грубой работы ложки.
И поминальники из необожженной глины. Восковые свечи, которые давно уже не катаются вручную, но по-прежнему расписывают красным и желтым. Линия солнца.
Линия огня.
И белая, тонкая между ними - линия жизни.
Длинные плети ветлы, перевитые простым шнуром. И позолоченные деревянные ангелочки. Венки из дубовых листьев, гирлянды шелковых роз и свечи обыкновенные, восковые. Эти, тонкие, что палочки, украшенные розетками из цветной бумаги, крепили на еловых лапах.
- Хочешь? - Брокк остановил старуху-полукровку, на лотке которой высились елки из сахара и белого, слегка опаленного зефира.
- Хочу.
Шумно.
Суетно. И сумерки никого не пугают, напротив, улица оживает, наполняясь людьми. Кричат коробейники, расхваливая товар, норовя переорать друг друга. И старый шарманщик, несмотря на мороз, вывел свою шарманку. Обезьянка, наряженная в меховое пальто, таскала из шляпы счастливые билетики с предсказаниями, и кланялась, корчила рожи.
Дети.
Няньки. Гувернантки в простых драповых пальто, изрядно обындевевших. Солидные торговки в шубах до земли, идут важно, метут меховыми подолами улицу.
Девушки стайками… компаньонки, матери, тетушки, неспешно прогуливающиеся, при том старательно не замечающие некоторых вольностей, дозволенных этой неделей.
Полисмены.
И военные в мундирах, плащи на одно плечо, точно холод им нипочем.
Елка была сладкой и Кэри, оглянувшись. Вокруг огромного зимнего дерева, украшенного лентами и гирляндами из парчовых роз, носились ряженые в тулупах, вывернутых мехом наружу. Лица их скрывали маски, одна другой уродливей, и сгорбленный старик вовсе с нестариковской прытью гонял их помелом.
- Прочь! Прочь! - голос его взлетал над толпой.
Ряженые же хохотали и кричали:
- Йольхо! Йольхо…
Порой они выскакивали за пределы вытоптанного круга, тянули руки к прохожим, все больше к девушкам, хватали за шубку и норовили втащить на погасший след. А когда получалось - требовали выкупа. И тогда под ноги летели серебряные монеты.
- Не замерзла? - Брокк держал крепко, он точно не отдаст Кэри ряженым.
- Нет. Нам… пора?
Наверняка, на эту ночь у него иные планы.
На все ночи.
Но ей не хочется отпускать Брокка. И он, словно чувствуя ее нежелание, качает головой:
- Только если ты хочешь.
- Не хочу…
С визгом подскакивают ряженые, черно-белые резные хари их страшны, но испугаться Кэри не успевает, ее выхватывают, прижимают к себе. Но ряженые не уходят, они кружат всполошенной стаей, уже и вправду не люди, но духи погасших жил, тянут к Кэри кривоватые руки, норовя впиться когтями из мертвого железа.
- Дай-отдай…
- Прочь! - голос Брокка разбивает кружение. И вслед за словами раздается грозный рокот, заставляющий ряженых отпрянуть. Кто-то кого-то толкает, кто-то цепляется, падает… и смех ему наградой.
- Испугалась, - руки Брокка сомкнулись на ее талии.
- Уже нет…
Не духи. Люди.
Или не люди, но существа живые, из плоти и крови. И когти их - из рисовой бумаги, из тонкого дерева, ненастоящие. Все равно нехорошо, сердце колотится…
- Давай отсюда уйдем.
Елка возвышается мрачной громадиной, и украшения на ней - лишь сор.
Старик оборачивается, задержав на Кэри внимательный чуждый взгляд. И вновь ощущение, что кто-то иной, извне, влез в это вполне человеческое тело. Но Брокк уже увлекает за собой в заснеженный лабиринт Королевского парка. И как-то сразу и вдруг остаются позади широкие аллеи с их огнями и праздником, который не утихнет ни в эту ночь, ни в следующую, ни до самого перелома…
Брокк ведет по тропе, а когда тропа исчезает под покровом снега, чистого, рыхлого, подхватывает ее на руки. И она с готовностью обнимает его за шею, прижимается, все еще дрожа, отходя от пустого внезапного страха.
- Куда мы идем?
- Скоро увидишь.
Обледеневшая чаша старого фонтана. Снег на спинах водяных лошадей. Раздутые их ноздри, встрепанные гривы, длинные, словно водоросли, и позеленевшие копыта.
- Садись, - он садится первым, и Кэри усаживает на колени.
Так даже лучше.
Над его головой поднимаются треугольные копыта.
- Красивые…
Лошади подкованные льдом и им же плененные.
- Их альвы поставили, да? - Кэри разглядывает лошадей и лозу, что пробивается из сугроба.
- Да. Он давно уже не работает. Насколько я знаю, - Брокк запрокинул голову и дотянулся до острого копыта, - это самый старый фонтан в городе. Мне здесь всегда хорошо думалось.
Тихое место.
Покойное. И эта тишина - лишь для двоих.
- Все-таки замерзла, - выдыхает Брокк на ухо, когда Кэри прячет руки в широких рукавах его пальто.
- Ничуть.
- Замерзла, - нос к носу.
- Твой холоднее…
Слабый аргумент. А на его губах еще сахарная пудра осталась… сладкая…
…наверное, все-таки хорошо, что темно.
В темноте не получается стесняться.
- Кэри…
- Да?
- У тебя глаза теплые…
