Филис Каст - Богиня весны
Лина вернулась в квартиру. И быстро, чтобы не передумать, прошла в ванную комнату, сбросила обувь и сняла всю одежду, встав нагишом перед огромным, в полный рост, зеркалом.
Она выглядела отлично, и не только для женщины слегка за сорок. Если не считать темных кругов под глазами, кожа была свежей и здоровой. Она до сих пор не изменила прическу, оставшуюся от Персефоны, - волосы до плеч, небрежные завитки… Грудь у нее, возможно, и не обладала безупречной формой, но была полной, женственной. Талия изгибалась просто прелестно, бедра роскошно круглились, ноги были стройными…
Лина улыбнулась своему отражению. Да, она была миловидной, умной и сексуальной, и еще успешной… то есть у нее было все, чего мог бы захотеть мужчина.
- Только все это в прошлом, Лина, - сказала она себе.
Она выключила свет в ванной комнате и улеглась в постель. Она почувствовала, как слегка просел матрас, когда Беспородный Пожиратель Колбас устроился рядом. Она слышала, как вздохнула Эдит-Анна, топчась на месте, а потом падая в свою корзинку. Лина закрыла глаза и, прежде чем заснуть, пообещала себе кое-что. Завтра она начнет все сначала. Персефона была права - у Лины все для этого есть.
Персефона ужасно скучала, когда почувствовала, как пришла в действие ее магия. Как можно беспечнее извинившись перед Гермесом и Афродитой, она сбежала от нудной беседы. Бессмертные помахали ей вслед и продолжили спор о том, кто на самом деле прекраснее: лимнады, нимфы луговых цветов, или напей, нимфы лесистых лощин. Собеседники ничего не имели против того, что Персефона их покинула. Конечно, она много знала о лесных нимфах, вот только вела себя слишком сдержанно и не добавляла беседе оживления. Они почти и не заметили, что она ушла.
Зато заметила Деметра.
- Дочь, куда ты идешь?
Персефона остановилась и изобразила на лице вежливую скуку, прежде чем повернуться к матери.
- Ох, матушка, ты ведь знаешь, что мне трудно усидеть в помещении, когда все вокруг цветет. Меня зовут луга.
- Очень хорошо, дитя. Полагаю, я увижу тебя сегодня вечером на празднестве Хлои.
- Разумеется, матушка. - Персефона поклонилась и покинула тронный зал своей матери.
Деметра проводила ее внимательным взглядом. Великая богиня уже готова была признать, что обмен телами ее дочери и смертной был ошибкой. То есть вообще-то ее план возымел желаемый эффект. Персефона повзрослела. К удивлению Деметры, ее даже стали называть королевой Подземного мира, и родственники умерших перестали надоедать Деметре просьбами. Но какой ценой это далось? Да, с тех пор, как ее дочь вернулась в тело богини весны, она вела себя как зрелая особа. Она редко устраивала пиры и перестала водить дружбу с полубогами. Но в то же время она стала чересчур задумчивой и отстраненной. Сияние юной богини угасло. Деметра тревожилась за дочь. И еще ее тревожила та смертная женщина.
Каролина Франческа Санторо, похоже, оставила какую-то частицу себя в сознании богини, и это совсем не радовало. Деметра не могла забыть отчаянную боль во взгляде смертной, когда Гадес отверг ее. Она причинила Каролине огромное страдание, хотя и не собиралась этого делать.
К тому же до Деметры доходили неприятные слухи. Бессмертные шептались о том, что Гадес сошел с ума. Он никого не желал видеть. Говорили даже, что он отказался принять самого Зевса, когда бог посетил Подземный мир.
- Эйрин, - обратилась Деметра к своей старой подруге, стоявшей рядом с троном. - С Гадесом надо что-то делать.
- Опять? - удивилась Эйрин.
- Опять, - подтвердила Деметра.
Через оракул своей матери Персефона наблюдала, как Лина танцевала вокруг старого дуба. Богиня улыбнулась, когда к женщине присоединились маленькие нимфы. Тело Лины изгибалось и склонялось с грацией, редко свойственной смертным.
- Ее тело помнит, - прошептала богиня весны оракулу. - Его коснулась богиня, и оно никогда уже не станет прежним…
Точно так же, как и она сама никогда прежней не будет, мысленно добавила Персефона. Каролина покинула ее тело, но оставила в нем часть своей сущности. Персефона рассеянно погладила аметистовый нарцисс, висевший на груди. Цепочка была порвана и завязана узлом, но богиня оставила все как есть. Она вполне могла снять аметист и велеть починить цепочку, но ей не хотелось расставаться с нарциссом. Его прикосновение непонятным образом успокаивало ее.
Лина закончила танец и вернулась домой. Персефона видела, как обнаженная женщина стояла перед зеркалом. И улыбнулась вслед за смертной. Персефона гордилась переменами, происшедшими в Лине благодаря ей. Богиня весны еще помнила, как болели натруженные мышцы, - зато теперь тело смертной стало подтянутым и гибким. Это тело теперь было куда более подходящим вместилищем для богини. Когда Лина улеглась в постель, Персефона почти ощутила теплое, мягкое тельце кота, прижавшегося к бедру.
Оракул заполнился туманом, картинка исчезла.
- В чем дело, дочь? Почему и ты, и та смертная кажетесь такими несчастными?
От голоса Деметры Персефона виновато вздрогнула.
- Нет, - продолжила Деметра, прежде чем ее дочь успела что-либо сказать. - Мне не нужны пустые слова утешения. Мне нужна правда.
Персефона посмотрела матери в глаза. Если Деметре нужна правда, она ее услышит.
- Я скучаю по всему этому, матушка. Я не думала, что так будет, но я полюбила мир Лины. Он такой подвижный, запутанный, и он такой живой! И они ведь там не знали, что я богиня. Они не знали, что я твоя дочь, но все равно полюбили меня.
- Разве они любили не Каролину? - мягко спросила Деметра.
- Нет. Я жила в ее теле, но душа оставалась моей.
Деметра грустно покачала головой.
- Каролина говорила мне то же самое, только я к ней не прислушалась. Я была уверена, что она ошибается.
- А что, если твою ошибку можно исправить?
- На этот раз я прислушаюсь.
Персефона радостно улыбнулась матери.
- Отлично. У меня есть одна идея.
Глава двадцать седьмая
- Ты уверена, что я могу уйти пораньше? Я действительно не прочь остаться, - сказала Долорес.
- Нет, милая. - Лина махнула на Долорес салфеткой. - Я настаиваю. Дел не так уж много, и мы все равно закроемся минут через тридцать. Мы с Антоном вполне справимся.
- Ну, если ты уверена… - с сомнением протянула Долорес.
- Иди уже! Мы с Линой отлично со всем разберемся. За кого ты меня принимаешь, в конце-то концов? За мистера Некомпетентность?
- Я никогда не называла тебя мистером Непотентность… по крайней мере, вслух, - хихикнула Долорес, довольная собственной шуткой.
Антон взорвался, как истинный южанин.
