Усадьба леди Анны (СИ) - Ром Полина

Пришла мадам Берк и принесла горячее вино с пряностями, вопросительно заглядывая в глаза. Анна начала пить вино маленькими глотками, постукивая зубами о толстое стекло и постепенно согреваясь. Мысли приходили в порядок, пусть и не сразу.

-- Ваша светлость… -- мадам Берк то ли ждала, когда герцогиня допьет, то ли хотела что-то сказать, но Анна перебила ее:

-- Мадам Берк, кто мог знать, в каком костюме я отправилась на бал?

-- Бертина, – кратко ответила мадам Берк.

Ответ вызвал такое изумление у Анны, что она отставила недопитый бокал и спросила:

-- Почему?! Почему именно она?! Знали вы, знали швеи и леди Мишель, знала Фелиция и даже кучер…

-- Да, знали, – согласно кивнула головой мадам Берк. – Но мы все на месте, а Бертина покинула дом сразу вслед за нами и до сих пор не вернулась…

Анна вскочила с места и заметалась по комнате. «Надо поехать и сказать… Или не надо?! Может, она просто ушла погулять?»

-- Мадам Берк…

-- Ваша светлость, она иногда и раньше покидала усадьбу, чтобы сходить в церковь. Это всегда было днем, после завтрака. Последнее время ее визиты туда участились, но я считала, что это вполне нормально, потому и не докладывала вам, – мадам сделала небольшую паузу и продолжила: -- Я не знаю, что там во дворце произошло. Но я думаю, вашего мужа стоит известить?

-- Да. Велите заложить карету!

-- Нет. Сядьте, ваша светлость, и успокойтесь. Сейчас я принесу перо и бумагу, и вы напишите герцогу записку. Солдаты отвезут и отдадут.

-- Да, что-то я совсем… Да. Несите перо, мадам Берк.

***

Спала Анна отвратительно, несколько раз просыпалась от кошмаров и утром. Глянув в зеркало, только покачала неодобрительно головой: «Краше в гроб кладут.». Дела не шли в голову, Бертина так и не вернулась, новостей не было, и она, чтобы сбить мандраж, отправилась в кабинет. Стояла у окна, машинально разглядывая сад и работающих там людей. Бродила по комнате, не слишком понимая, что нужно делать. Сидела, вспоминала прошлую жизнь, думала, сравнивала…

«Бертина… Что с ней? Может быть, ее захватили и пытали? Почему она не сказала мне ни слова? И про горничную, что бегает к Трюффе, именно она мне сказала. Или же она просто убрала конкурентку? Гадко вот так сидеть и подозревать, она мне много помогала. Про потерю памяти никому не сказала… Или все же это она?»

В кабинет, постучавшись, вошла мадам Берк. Принесла холодный взвар, постояла минуту, как бы ожидая приглашения. Не дождалась и тихо вышла.

«Саша и Маришка… их смерть… Они же не выбирали сами, не бросили меня добровольно, это вообще не их выбор. Почему же мне так страшно допустить Макса в душу? Почему я держу его в отдалении? Чем он провинился? Конечно, изначально он повел себя не слишком разумно, но ведь не делал гадости осознанно, не пытался показать свою власть. Да, наглупил… Да, слишком верил матери, но… Он достаточно порядочный мужчина: защищать кинулся сам, а не за стражей побежал… Долго я еще буду стены городить между нами? Из-за глупого неверия я чуть сама не погибла, да и его могла угробить…».

Строчки легли на бумагу сами:

Как часто мы в не отданных долгах Пред ближними своими, а напрасно. Ведь жизнь обыкновенно недолга, И шансы убывают ежечасно На то, чтоб наконец-то воздаять Любовью за любовь в достойной мере. И посвятить себя, от аз до ять, Тому, кто верит в нас и кто нам верен.

Анна пробежала глазами по записи и заплакала. С этими слезами выливались горечь и страх, неуверенность в себе и много еще разного, смутного и невнятного, что скопилось и назрело в ее душе, как нарыв.

***

От герцога не было вестей больше недели. Анна извелась, придумывая разные страхи. Часто стояла у окна, ожидая, а вдруг…

Вдруг распахнутся ворота, и вся эта неопределенность закончится. Приедет Макс, и она не будет больше смотреть на него свысока. И, возможно, в их отношениях что-то стронется?

В столице все было тихо, никаких сплетен и разговоров о покушении, никаких волнений. Королевская чета, закончив празднества, удалилась в охотничий домик.

В храмах проводили молебны о даровании молодой паре наследников. На одном из молебнов даже присутствовал бывший король со свитой. И, по слухам, выглядел вполне себе замечательно.

На девятый день, когда она разбирала счета в кабинете, доложили, что приехал герцог.

Выглядел Макс так, как выглядит человек, сутки не спавший. Отечное лицо, синяки и красные глаза. Даже шрам на бледном лице казался ярче обычного. Анна засуетилась, позвонила горничной, потребовала еды.

-- Садись, Максимилиан.

-- Я решил сперва навестить тебя, а потом уже ехать отсыпаться. Не хотел, чтобы ты нервничала зря. Писать не имело смысла: я все равно приехал бы почти одновременно с гонцом.

Ел он жадно, даже небрежно, глотая куски и почти не жуя. Наконец, насытившись, попросил холодного взвару. Почему-то горничная не принесла ему даже вина.

-- От горячего разморит сильно, Анна, – как будто извиняясь, сказал он, отхлебывая из ее кубка.

-- Максимилиан, я хотела спросить… Там, во дворце… Там все живы?

-- Пока все, – последовал лаконичный ответ. Герцог нахмурился и добавил: -- Садись, я расскажу все по порядку.

Анна торопливо устроилась в кресле, внимательно глядя на мужа. «Уставший очень. И ведь приехал ко мне, хотя мог просто записку послать.».

-- Как ты знаешь, все посольства немного занимаются шпионажем.

Фраза была настолько неожиданной, что Анна вздрогнула и глупо переспросила:

-- Посольства? А при чем здесь…

-- В состав эспанского посольства входят два святых отца. Один из них, некто падре Амбросио, сменил вскоре после нашей с тобой свадьбы на этом посту заболевшего коллегу.

-- Падре Амбросио? – Анна честно пыталась вспомнить. И дядя-герцог, и мастера макияжа, и даже эспанские падре, вынимающие душу на исповеди, остались в прошлом. В неприятном прошлом, которое она старалась забыть. – Ах, да! Я познакомилась с ним в монастыре. И он, помниться, даже заступался за меня.

-- Так вот, падре Амбросио оказался значительно умнее своих предшественников. По условиям мирного договора с Эспанией, мы обязаны допускать во Франкию священников количеством не более семнадцати человек одновременно. На тех же условиях в Эспанию первые два года мира ездили наши святые отцы. Увы, несколько человек из них пропали без вести, и такие поездки церковь больше не финансировала. Разумеется, здесь эспанцам запрещено проповедовать в Парижеле и окрестностях, и за ними следят. Но все падре всегда предпочитали провинцию, потому просто присматривают, чтобы они не вмешивались в дела нашей церкви и не настраивали людей против. Падре Амбросио, решив, что для спасения душ посла и служащих достаточно одного человека, предпочел отправиться в провинцию. И там он нашел человека, который решил сменить веру. Официально, но не публично! Понимаете?

-- Кто? – у Анны даже пальцы на ногах непроизвольно поджались, настолько этот рассказ нервировал ее.

-- Вдовствующая графиня Аржентальская, моя мать, – Макс помолчал, вздохнул и продолжил: -- Церковь Эспании была столь любезна, что погасила часть ее долгов. Под расписку, разумеется. За это она привела под крылышко новой веры еще несколько адептов. В том числе и своего любовника… – герцог поморщился и повторил: -- …да, своего любовника и его сестру, маркизу Беноржи. От этого милого уютного кружка зараза стала тихо и медленно расползаться по тем, кто недоволен был правлением Филиппа XI.

Помолчали… Анна задумчиво смотрела на собственный руки, пытаясь в уме сложить два и два:

-- Макс, у меня все равно не вяжется… Не могла эспанская церковь позволить знатной даме иметь любовника. Не могла поощрять маркизу, дозволяя спать с тобой во грехе! Просто не верится во все это!

-- Господи, как же ты еще наивна, Анна, – Максимилиан покачал головой. – Вполне себе могла, поверь. «Цель оправдывает средства» -- этот девиз начертан над дверями всех эспанских храмов. Неужели ты ни разу не обращала внимания? У них была большая и благородная цель – посадить на престол истинного сына церкви: герцога Фернандеса Тюренского. Отец его -- ныне покойный -- франкиец и троюродный брат Луи-Филиппа. Ну и мне, разумеется, он тоже приходится троюродным братом. А вот мать, как и ты, родовитая эспанка. Разумеется, по малолетству сам мальчик править не смог бы…