Карина Демина - Черный Принц (СИ)
- Конечно, Шеффолк-холл уже тогда переживал не лучшие дни… я слышала, что Ульне пребывала в весьма затруднительных обстоятельствах. Поговаривали, будто после смерти отца ее допекали кредиторы…
Матушка нахмурилась. Кредиторы в ее представлении были явлением почти столь же непристойным, как и содержанки.
- Но потом все разрешилось.
- Как?
Она пожала плечами.
- Не знаю. Должно быть, она что-нибудь продала. Потом эта свадьба и… одно время полагали, будто она вовсе умерла.
Старуха выглядела до отвращения живой.
И все-таки почему?
Приняла чужака. Назвала сыном.
- Ах да, я слышала, что не так давно Освальд женился.
- На ком?
- Мэри Августа Каролина фон Литтер, - четко разделяя слова произнесла матушка. - Дорогой, ты помнишь фон Литтера?
Отец кивнул.
- Того самого? - уточнил Кейрен. И отец ответил.
- Ансельм фон Литтер, военные поставки. За последний год он утроил состояние… и прикупил пару перспективных шахт за Перевалом, еще когда была возможность взять по мизерной цене.
Интересный союз… титул и деньги.
- Правда, старый клещ скончался.
- Когда?
- Да сразу после свадьбы дочери, - отец нахмурился и потер подбородок. - Мутное дело. Не лез бы ты, Кейрен.
Поздно. Он уже увяз в этом мутном деле.
- Несчастный случай?
- Гаррад!
Отец лишь отмахнулся.
- Сколь знаю, сердце стало. Старик был немолод. Ничего удивительного.
…кроме некоторой подозрительной своевременности данной смерти.
И отец кивает, подтверждая догадку.
- Состояние перешло к Шеффолку…
Экипаж остановился, и матушка с излишней поспешностью вышла. Она рукой придерживала подол рваного платья, все еще умудряясь стоять на двух ногах.
- Поосторожней там, Кейрен… - Гаррад выбрался следом. - Хвост не подпали.
Леди Сольвейг перекинулась на пороге дома, сменив обличье с потрясающей скоростью. И раздраженный голос ее подхлестнул лошадей, которые взяли с места в галоп. Экипаж тряхнуло, хлопнули дверцы, и Кейрену пришлось вцепиться в поручень, чтобы усидеть.
- За воротами остановишь, - крикнул он кучеру, который пытался осадить упряжку. - Дальше сам.
…а матушка к утру отойдет. Потом сляжет с надуманной мигренью, заставив доктора Эйса метаться между клиникой и особняком. Впрочем, он привычен. Явится к утру, выставит в шеренгу склянки с настоями от головной боли, головокружения и дурноты, разложит астрологическую карту, и будет долго, с полным сочувствием выслушивать жалобы.
Хороший он человек, доктор Эйс.
Терпеливый.
Высадили Кейрена на перекрестке.
Ночь. Город. Снег. Темные стекла спящих витрин и газовые фонари. Мороз. И лужи заледенели, покрылись слюдяной коркой, которая, быть может, и не растает в преддверии зимы. Ветер гонит старую газету и поземку выплетает, затирая чьи-то следы.
Тишина.
Гулкая, нарушаемая лишь скрипом снега под ногами. Ботинки в театре слегка обсохли, но тонкая их подошва скользила, да и холод пробирался сквозь нее, поторапливая.
А может не стоило экипаж отправлять?
Да и вовсе, кто из дому гнал? В особняке тепло, ванна горячая наверняка готова… ужин и пирог с пьяной вишней на десерт. Камин. Любимое кресло.
Уют комнаты…
Кейрен ущипнул себя за ухо, прогоняя наваждение.
Пусть его квартира наверняка за день выстыла, но это - именно его квартира… их с Таннис. И когда она вернется, а она вернется непременно, то спросит про дурацкую свою вазу или фарфоровых косоглазых кошек, которые, как утверждала, к счастью.
Не принесли. Не сохранили.
И Кейрен тоже виноват. Следовало решаться раньше…
…часы пробили полночь, и он остановился под столпом фонаря, вытащил брегет - матушкин подарок взамен утраченного - сверяя время. Часы были диво до чего хороши, отполированные до зеркального блеска…
…и в зеркале их скользнула тень.
Замерла, слившись со стеной.
Кейрен поднял голову, глядя на небо. Низкое какое… и звезды яркие, Таннис говорила, что верная примета на мороз. И надевала толстые вязаные носки, совершенно чудовищные, но при том уютные.
…тень покинула укрытие.
Она держалась в отдалении, но явно провожала Кейрена.
…какая утомительная забота.
Кейрен шел не спеша, отрешившись от снега и холода. Останавливался время от времени, разглядывал украшенные рождественскими венками витрины.
Следил за тенью.
А она смелела и подбиралась ближе.
…человек.
Кейрен свернул в переулок. И еще в один, заходя тени за спину. Ветер донес терпкий запах дыма, осенних листьев и крепкий дух тела. Человек, замерев на перекрестье, где единственный фонарь погас, вертел головой.
- И кто тебя послал? - ласково спросил Кейрен, положив руку на плечо соглядатая.
Он позволил когтям прорвать перчатки, и дрянную кожаную куртенку. Провожатый заверещал, рванулся, но поняв, что сбежать не выйдет, замер.
Как есть человек.
И если поначалу Кейрен принял его за подростка, стало очевидно - ошибался.
- Пустите, дяденька! - взвыл преследователь, дергая плечом. И тут же заголосил. - Поможите! Режуть! Убивають! Поможите!
- Заткнисть, - к просьбе Кейрен присовокупил затрещину. - Или в Ньютоме поговорим?
- Дяденька, да пошто меня в Ньютом! Я ж никому дурного не сделамши!
- Прекрати кривляться, - Кейрен сжал руку, заставив человека замолчать. И тот зашипел от боли, круглое морщинистое личико его исказила гримаса ненависти.
Лет двадцать пять, если не больше. Привык притворяться подростком, но глаза взрослые, и морщин многовато, а характерные мешки под глазами и вовсе не скрыть.
- Ну? Так где поговорим?
- А об чем нам с тобою базлать? - человек выпрямился и запрокинул голову, выставляя синюшную шею с острым кадыком. - Ты себе гуляй, я себе пойду. Предьявить-то мне неча, господине хороший.
- Зачем следил?
- Кто следил? Я? - он зашелся мерзковатым смехом. - Примерещилося те, господине хороший. Я ось гулял… шел себе, думал об… а на кой ляд те знать, об чем я думал? А тут ты, схватил, трясешь… нехорошо так с людьми-то, господине… ну как я жалобу накатаю?
- Накатай.
- Больно наглый ты, господине… небось, думаешь, что ежели Оська из человеков, то прав не имееть? Оська свои права знаеть, и ты, господине, не мацай его! А то ж будешь ущербу возмещать, - он говорил эту чушь, глядя Кейрену в глаза.
Скалился.
И смеялся, не скрывая смеха.
- А не боишься, что я тебя за старые дела упеку, Оська?
- Так чистый я перед законом. От те крест, господине хороший! - он размашисто перекрестился и сплюнул под ноги.
