Синтия Хэнд - Безграничная (ЛП)
— Мы расстались. Как ты и сказал — он человек. Он не понимал меня. Это не сработало. — Рука Кристиана сжимается в моей, когда он понимает что, даже если я технически говорю правду, это так же ложь, и он чувствует, как отчаянно я хочу быть убедительной в этой лжи. Потому что, если Такер ничего для меня не значит, его нельзя использовать как рычаг.
Но также если Такер ничего для меня не значит, он может быть отброшен как пустой, использованный бумажный стаканчик. Я должна быть осторожна.
— Сейчас она со мной, — произносит Кристиан. Он врет намного лучше, чем я. В его голосе нет предательской дрожи.
— Это, правда, вы двое выглядите ужасно любящими друг друга, — задумчиво произносит Азаэль. — Но тогда напрашивается вопрос: зачем ты прибыла сюда? Почему из всех мест на земле, куда ты могла отправиться, ты послала себя сюда, к этому мальчику?
Я встречаю взгляд Такера и сглатываю. Это ложь, в которой я не преуспею.
Потому что он — мой дом.
— Люси, будь умницей и забери человека с собой, — говорит Азаэль, и теперь у горла Такера черное лезвие. Люси берет его руку и отталкивает его на несколько шагов от Азаэля, ее собственные глаза сверкают волнением от всего этого. Я слышу печаль, которую вызывает шипение лезвия, слегка коснувшегося шеи Такера, и он вздрагивает.
Азаэль становится счастливым, будто его день улучшается.
— Сейчас, — говорит он, неожиданно весь такой деловой. — Давайте договариваться. Думаю, торг будет уместен. Жизнь за жизнь.
— Я пойду, — сразу же вызывается Анжела. Она прочищает горло и повторяет снова, громко. — Я пойду обратно с тобой, отец, — её голос колеблется на этом слове.
Азаэль ухмыляется.
— Я не хочу тебя. Ты была ничем кроме разочарования с тех пор, как я нашел тебя. Посмотри на себя, — его глаза перемещаются вверх и вниз по ее телу, задерживаясь на отметках на ее руках. «Плохая дочь».
Она не отвечает, но какая-то часть нее, кажется, сжимается внутри. «Никто не любит меня», — проносится в ее голове.
— Я хочу Джеффри, — говорит Люси, как ребенок, требующий любимую игрушку. Она смотрит на него, улыбаясь. — Пойдем со мной, малыш.
Джеффри делает глубокий вдох и начинает идти вперед, и я хватаю его руку и тяну назад.
— Дорогая, милая Люси, — говорит Азаэль, когда мы с Джеффри минуту спорим без слов. — Я знаю, ты влюблена в мальчика, и знаю, ты вложила в него много труда, но думаю, что возьму эту.
Он указывает на меня.
— Нет, — произносят одновременно Кристиан и Такер.
Азаэль лукаво улыбается.
— Ох, видишь? Она ценна, — его взгляд как будто прикасается ко мне, и я дрожу, сжимаю руки на груди.
— Я с нетерпением ожидаю услышать, как тебе удалось выбраться из ада. Ты же расскажешь мне? Кто научил тебя?
— Возьми меня, — говорит Кристиан.
Азаэль машет рукой.
— Я даже не знаю, кто ты. Зачем мне брать тебя?
— Он тот, кто убил Лив, — обвиняет его Люси.
Глаза Азаэля вспыхивают.
— Это правда? Ты убил мою дочь?
Я понимаю намерения Кристиана слишком поздно.
— Кристиан, нет…
— Да, — произносит Кристиан. — Но я твой сын.
Его сын.
О, парень. Я не видела, что это произойдет. Но я поняла, что Кристиан видел этот момент. Это его видение, встретиться лицом к лицу с мужчиной, который убил его мать. Его отцом.
Люси вздыхает, ее лицо снова поднимается, глаза расширены. Если Кристиан сын Азаэля, он также и ее брат. Ее брат и брат Анжелы. У нас здесь воссоединение семьи. Как давно он знает это? Почему он не сказал мне? Глаза Азаэля расширяются.
— Мой сын? С чего ты решил, что ты мой сын?
— Ты коллекционер, верно? — Кристиан смотрит на свои ноги. — Ты забрал мою маму. Ее звали Бонни. Демидиус. Ты встретил ее в Нью-Йорк Сити в тысяча девятьсот девяносто третьем году.
— Ах, я помню, — говорит Азаэль. — Зеленые глаза. Длинные, светлые волосы.
Челюсть Кристиана сжимается.
— Позор то, что с ней случилось, — продолжает Азаэль. — Я ненавижу разрушать прекрасные вещи. Просто она не говорила мне, где я могу тебя найти. Скажи, у тебя на крыльях есть черные пятна?
— Заткнись, — бормочет Кристиан. Я никогда не чувствовала в нем такой ярости раньше, и это страшно. Он бы убил Азаэль, если бы мог.
Азаэль косится на него задумчиво, не обращая внимания на его злость.
— Это все меняет. Возможно, я хочу тебя. Но даже при этом, ты должен быть наказан за то, что убил Оливию.
— Нет, — твердо говорю я, качая головой. — Я пойду с тобой. Такер — моя ответственность, больше ничья. Я пойду.
— «Клара», — рычит Кристиан в моей голове. — «Перестань говорить и позволь мне сделать это».
— «Ты мне не босс», — посылаю я яростно в ответ. — «Подумай об этом. То, что ты сейчас сделал, рассказал ему, было невероятно храбро и самоотверженно, и я знаю, ты сделал это ради меня, но это было… глупо. Мне плевать, что твое видение тебе показало. Мы должны быть умнее. Из всех нас, у меня больше возможностей самостоятельно выбраться из ада. У меня получится».
— «Не без меня», — говорит он. — «Ты сойдешь там с ума без кого-то, удерживающего тебя».
В его словах есть смысл, но я стараюсь это игнорировать.
— «Найди моего отца», — говорю я. — «Может быть он сможет прийти за мной».
Я помню точно слова отца, когда мы говорили в последний раз. Я не могу вмешиваться, сказал он. Он не сможет меня спасти. Тем не менее, это то, что я должна сделать. И я начинаю формировать начало плана.
— «Я иду. Больше никаких споров», — говорю я Кристиану. — «Кроме того, ты тот, кто держит сияние», — говорю я, и затем, прежде чем он может ответить, я делаю шаг вперед.
Такер стонет, когда я иду к ним.
— Отпусти его, — произношу я, мой голос предательски хриплый. — Жизнь за жизнь, как ты сказал.
Азаэль кивает Люси, чей кинжал исчез, но она все еще держится за пальто Такера.
— Позволь ему отойти к сиянию, — говорю я.
— Сначала, ты подойди ко мне, — настаивает Азаэль.
— Как насчет того, чтобы сделать это одновременно?
Он улыбается.
— Хорошо. Давай.
Я шагаю в сторону Азаэля, и Люси идет к кругу сияния с Такером.
— «Не позволяй ему коснуться себя», — пылко шепчет Анжела. — «Он отравит тебя».
В том то и проблема, я не знаю, как я собираюсь избежать этого. Азаэль вытягивает руки, будто приглашая меня домой. Я не могу ничего поделать, но позволяю ему коснуться меня, и в течение нескольких секунд его руки на моих плечах, затем его руки вокруг меня, будто он обнимает меня, и Анжела права — мой разум заполняет сожаление. Все неудачи, каждый неверный шаг, который я когда-либо делала, каждое сомнение, которое я испытывала о себе, все они разом поднимаются во мне. Я была эгоистичной девочкой, испорченной, дерзкой с людьми вокруг меня. Я была неблагодарной, непослушной дочерью. Плохой сестрой. Ужасной подругой.
