Мой бесполезный жених оказался притворщиком (СИ) - Павлова Нита

Наверное, потому что я никогда не сталкивалась с магией времени так близко, не жила с ней с рождения и не задумывалась о том, как подобное может разгневать богиню предсказаний.

В принципе, я и сейчас занималась именно этим.

— А зачем твоей маме оставлять тебя с кем-то? — спросила я. — Разве не проще взять с собой? Тоже мог бы помочь с подготовкой праздника. Или твой отец думает, что тебе там не место? И почему у тебя нет постоянной няни? Я бы не сказала, что тут настолько плохие условия, чтобы уж совсем желающих не нашлось.

Конечно, я чуть было не провалилась в колодец, заплутала в подземелье, пытаясь добраться до выделенной мне комнаты по путанным объяснениям пятилетнего, склонного к приукрашиванию ребенка, наткнулась в темноте на какие-то доспехи и едва не умерла от страха, когда статуя посланника повернула голову в мою сторону.

Но это были мелочи.

— Это игровой вопрос? — пожевав губу уточнил Лукьян.

— Нет, — сказала я. — Не хочешь, не отвечай.

Это была равноценная честность.

Я не думала, что он ответит, но он ответил.

— Ты знаешь, почему людям без дара к предсказаниям тяжело находиться рядом со статуями вестников?

— Нет.

Мне в храме в целом не слишком нравилось. Людно, душно, я никогда не искала этому никаких магических причин.

— Статуи — это образы вестников. Они способны действовать на людей почти также. Только слабее. Люди без дара тоже могут увидеть пророчества. И это их пугает. Чем ближе вестник — тем отчетливее видения.

Он подпер щеку кулаком.

— Отец думает, что я заболел. Мама всегда так ему говорит.

— Зачем?

— Она не хочет, чтобы я проводил время в храме.

Это было что-то новенькое.

— Потому что тебя потом оттуда за уши не оттащишь?

— Потому что тогда Ведания меня найдет.

И то, что он сказал потом, я запомнила особенно хорошо. Я не переставала думать об этом ни в последующие часы, ни тогда, когда круг времени снова пришел в движение, и маленький Лукьян помахал мне рукой, прежде, чем туман охватил меня и выбросил в моем времени, когда я посмотрела на Лукьяна, который очень сильно отличался от своей детской версии, он мало что рассказывал, он совсем не грубил и уж точно не избегал храмов:

— Даже боги могут видеть нити судеб людей только в храме.

Туман рассеялся, камни магического круга погасли.

Собравшиеся в библиотеке неловко молчали.

Лукьян посмотрел на меня, затем перевел взгляд на компанию людей, которым можно было доверить разве что что-то, что вам совершенно точно было не жалко потерять, медленно вздохнул. Сжал руки в кулаки. Разжал их. Вздохнул еще раз.

— Кто, — медленно, практически по слогам проговорил он. — Это. Сделал?

— Мы пытались выяснить.

Евжена укоризненно посмотрела в сторону Змеева. Змеев вопросительно пожал плечами и тут же скривился от боли, и принялся растирать плечо, кровь под носом уже запеклась. Платон неловко кашлянул и принялся почесывать ладонью висок, надеясь таким образом, видимо, спрятать фингал под глазом и не преуспел в этом — нисколько.

Иларион меланхолично прижимал к идентично Змееву разбитому носу салфетку и лишь едва заметно кривился на слишком глубоких вдохах.

— Я готов поклясться, — гнусаво сказал он, — что камень сам скатился. Здесь просто слишком кривой пол.

Плиты на полу в нескольких местах вздыбились, словно кто-то пытался сдвинуть их с места, от штор ощутимо несло гарью, прямо по центру зала в залитой водой дыре в полу бултыхался карась.

Пытались понять, да?

Еще бы пол после такого не окривел.

Глава 44

Ректор набрал в грудь побольше воздуха.

И началось.

— Вы наплевали на законы империи, это еще куда ни шло, но, что куда хуже — на устав академии, проигнорировав, я подчеркиваю, в который раз, слышите меня, в который раз, то есть уже не единожды и даже не дважды, обязательное требование о ношении зачарованных браслетов…

— Подождите, но нам же никто так и не выдал новые после лета? — попыталась вмешаться я.

Не вышло.

— Вы никого не поставили в известность, узнав о столь серьезном происшествии, как похищение вашего сокурсника.

Мы все очень выразительно посмотрели на Надю.

Где ты умудрилась потерять записку? Ты же была без сознания!

Она сидела вместе с нами, и было совершенно непонятно, за что. Она никуда не сбегала, вообще ничего не делала, тихо-мирно лежала в медицинском корпусе. Потом правда проснулась и принялась паниковать, орать и носиться кругами, да еще и орать так громко, что в академии повылетали стекла, прощай ремонт, которым ректор был так доволен.

Она хотела вызвать жандармов и даже самого императора. Будь ее воля, она бы, наверное, и сатану вызвала и — непременно расплакалась прямо ему в лицо, потому что в ее воображении нас уже убили и съели…

Надя была полна благих порывов, но у нее было плоховато с конкретикой.

— Даже не смейте открывать рот, Гордей Змеев, это было самое настоящее похищение…

— Да я им поддался просто, хотел выяснить, что они задумали, — напыщенно заявил Гордей.

— Молчать! Итак, вы не поставили никого в известность о произошедшем! Вы рисковали своими жизнями, нашим дипломатическим миром с Парсией, прекратите ржать, Платон Флорианский, я все вижу, а вам, Ваше Высочество, должно быть и вовсе стыдно больше других, это же потенциально ваши проблемы! Только представьте, как будут разочарованы ваши родители! Итак, эм, на чем я остановился? Ах, да, вы рисковали нашей репутацией…

— Ну там вроде как произошло как раз таки укрепление дипломатических отношений, нет? — попытался внести немного ясности Иларион.

Мы с Лукьяном смогли найти способ снять проклятие.

Платону удалось найти монету Мальвы Мироновны.

Если меня забросило прямиком к Хилковым, то Лукьяну довольно удачно удалось понаблюдать за тем, как на исходе лет, обезумевшая от чувства вины, галлюцинаций, постоянного осуждения в глазах общества женщина швырнула столь тщательно оберегаемый раньше драгоценный артефакт прямиком с пристани.

Парсийцы, можно сказать, постоянно находились рядом с желанной целью.

Нам оставалось только достать ее.

Вернее — Платону.

— Почему я?

— Это задание для того, кто хорошо плавает.

— Ладно.

…

— Итак, оно?

— Это подкова.

— Вот это?

— А это набойка.

— Так, все, я нашел!

— Платон, боги, это же чей-то зуб!

Куда сложнее было отыскать дух Акулины Андреевны. Иларион обошел всю пристань, переговорил с утопленниками, русалками, кажется, даже докричался до Владыки Бурияра, чтобы все они сказали ему, что ее здесь нет. И уже давно. Так что где-то в империи прятался неупокоенный дух, и разбираться с этим предстояло — нам.

Еще труднее было найти компромисс в споре с Иваром Белобровым.

Он постоянно пытался напомнить о том, что вообще-то мы должны были их освободить, а не сказать как освободить. К несчастью для него — у Илариона была пятерка по дебатам. К тому же их все также одним только своим видом пугал Лукьян, так что мы сошлись на следующем.

— Возьми эту монету, — протянул мне артефакт с фиалкой Ивар Белобровый. — У нее две стороны. Ты сможешь использовать ее, чтобы напомнить нам о долге и единожды призвать. Или чтобы вспомнить то, что чары заставили тебя забыть.

Я непонимающе уставилась на Ивара Белобрового.

— Я ничего не забывала.

Но он только улыбнулся, словно знал что-то, о чем не говорил мне.

— Пусть так и будет. Но я надеюсь, что ты используешь эту монету для того, чтобы призвать нас, когда найдешь ту девушку. Нам все еще нужно принести извинения. А тебе, — он задумчиво покачал головой, — тебе может понадобиться помощь.

И только когда их корабль растворился в лучах рассвета, я поняла, что совсем забыла спросить их о главном — что они делали в академии, что поручил им призыватель?

— Вернуть?

— А ты сможешь?

Иларион вздохнул.