Кресли Коул - Поцелуй короля-демона
Ридстром уперся лбом в лоб Сабины, отчаянно пытаясь забрать ее боль себе.
— Должно быть что-то, что я могу сделать для нее, — он пристально посмотрел на Валькирию, готовый даже умолять ее: — Никс, пожалуйста…
— Есть что-то, что ты можешь сделать, Ридстром, если действительно беспокоишься о Сабине, — сказала она. — Убить ее прямо сейчас.
Между волнами лихорадочной агонии, накатывающими на нее, Сабина слышала, как Ридстром говорил с ней.
Осевшим голосом он умолял:
— Cwena, борись с этим ради меня. — Потом угрожал: — Что я буду делать без тебя? Ты не можешь оставить меня так! Я последую за тобой даже в проклятую богами могилу, Сабина!
И когда ее накрывала очередная волна боли, и она, откинув голову, кричала, он кричал вместе с ней со всей своей собственной болью и смятением, сжимая ее очень крепко, пока ее крики не затихали…
Иногда она слышала и другие голоса. Его брат часто находился здесь. Две женщины приходили и уходили.
Теперь она чувствовала Ридстрома, сидящего возле нее на кровати и поглаживающего ее волосы. Но новая волна… приближалась. И каждая последующая была хуже, чем предыдущая.
— Ридстром…
— Я здесь, Сабина, — он поцеловал ее ладонь, затем уткнулся в нее лицом. — Я здесь.
— Убей меня, — попросила она, когда остаточная боль обожгла ее тело. — Пожалуйста.
Его черные глаза сверкали в бешенстве.
— Никогда!
— Ты говорил… ты заботишься обо мне, — прошептала она, — но, если бы это было так… ты убил бы меня.
— Я ни хрена не забочусь о тебе! Я люблю тебя, Сабина! Ты говорила мне, что я нуждаюсь в тебе, — произнес он с отчаяньем, — я нуждаюсь. Я легко признаю это. — Он держал ее лицо в руках, казалось, скрепя зубами из-за боли при контакте с ее кожей. — Мы будем бороться с этим вместе.
— Ты… любишь меня?
Она знала это, чувствовала каждую минуту, что была с ним. Но услышать это…
— О, боги, cwena. Ты забрала мое сердце. Все, что у меня есть, — твое. Только исцелись. Только не чувствуй больше боли.
— Тогда отпусти меня, — влажные завитки рыжих волос ореолом обрамляли лицо Сабины. — Пожалуйста. Я прошу тебя…
Он не мог слышать эти слова, не мог представить боль, которая заставила ее произнести их.
Она дернулась снова, выгнувшись дугой, на ее губах пенилось все больше крови, когда она кричала, снова и снова. Никс и Кадеон вбежали внутрь, ее тело резко опало.
Но глаза остались открытыми. Они ничего невидяще смотрели в пустоту.
Никс произнесла:
— Она не дышит, демон. Она ушла.
— Нет! — взревел Ридстром, тряся Сабину за плечи.
— Ридстром! — Кадеон схватил его за руку. — Она ушла, брат. Она хотела, чтобы ты позволил ей уйти.
— Никогда! — он сильнее встряхнул ее. — Ты возвращаешься, Сабина!
Веки Сабины дрогнули, тело свело судорогой.
Она жива.
— Нет… больше, — простонала в отчаянии Сабина, понимая, что не умерла. Она посмотрела на Ридстрома, как на предателя, прежде чем поникнуть в его объятиях без сознания.
— Ты только оттянул время до следующих приступов боли, — отметила Никс. — Демон, в следующий раз ты должен позволить ей уйти.
Нет, есть другой выход.
— Следующего раза не будет, — он посмотрел на Валькирию сузившимися глазами. — Ты знала, что это случится. Ты знала это еще в ту ночь, когда спрашивала меня, что бы я выбрал, если бы мне пришлось: свою королеву или свое королевство. И ты спросила не случайно. Я могу пожертвовать всей надеждой на одно, чтобы спасти другое.
— Ты так легко ответил, что выбрал бы свое королевство. Я была удивлена.
— Эй, погодите-ка, — встрял Кадеон, — о чем, черт побери, вы оба говорите?
Ридстром спросил у Никс:
— Как я могу добраться до Торнина сегодня вечером?
— Это случится… м-м-м… не беспокойся.
— Если ты предвидела все это, скажи мне — она будет жить?
Никс уставилась в потолок, прежде чем ответить:
— Я не знаю о ней. Но ты можешь поговорить со своим приемником и объяснить ему, что вот-вот должно произойти.
Ридстром кивнул, принимая смерть или что-нибудь похуже.
— Ага, сообщи мне, что происходит.
— Я иду к Оморту за противоядием. Чародей, вероятно, убьет мне на этот раз, — произнес Ридстром с легкостью. — Кадеон, ты — мой наследник. Никс говорила мне, что это мой последний шанс вернуть корону. Но она не говорила, что у тебя не будет никакого шанса.
— Что за черт? — прокричал Кадеон. — Ни в коем случае! Нет уж, хрен!
— Это произойдет, брат, — отрезал Ридстром, — я не спрашиваю тебя, я тебе сообщаю.
— Хорошо, тогда мы сделаем это ловушкой, — проворчал Кадеон, явно борясь со своей вспыльчивостью. — Ты не можешь пойти туда без плана сражения.
— Ты рассказывал мне, что Грут разбил твои мысленные барьеры, словно кувалдой. Оморт тоже потребует, чтобы я открыл для него свое сознание. Я должен быть совершенно свободным от любого заговора, иначе я рискую ею.
Кадеон провел рукой по лицу.
— Если ты сделаешь это, то совершишь самоубийство.
— Я понимаю. Если я смогу спасти ее от этой боли… тогда я хорошо прожил свою жизнь.
— Никс! Скажи Ридстрому, что это — самоубийство.
Валькирия вздохнула.
— Если он хочет пойти на всех азиатских львов без нас, то кто мы такие, чтобы его остановить?
— Я не позволю тебе сделать это!
— Это уже сделано, — бросил Ридстром. — Никс, скажи мне, как добраться до Торнина.
— Способ добраться до Торнина уже на пути в Новый Орлеан. И она в бешенстве.
Глава 45
— Так что там с Майком Роу?[13] — спросил женский голос.
Сознание постепенно возвращалось к Сабине, и она оказалась между приступами — в том мучительном затишье между воспоминанием о боли и ее ожиданием.
— Майк Роу? О ком именно ты говоришь, Холли? — переспросила другая женщина.
Это говорит Никс? Да. Что она делает в моем сне? Или я бодрствую?
— Актер? — эта Холли говорила медленно. — Из Грязной работенки. Кто добился запрещающего судебного решения против тебя?
Возникла пауза, после которой Никс произнесла:
— А! Да, ну, Микки и я разошлись после того, как я все-таки заставила его дурачиться со мной.
— Через неделю после того, как я в последний раз видела тебя?
— Вчера вечером, если я правильно помню, — ответила Никс. — Он был достаточно ловким для человека, очень забавным. Но я забыла его номер телефона, когда он прижимался ко мне.
