Жаклин Кэри - Стрела Кушиэля. Редкий дар
Он меня не заметил, и я тихонько остановилась рядом с дверным проемом, куда не доходил свет лампы, и стала наблюдать за происходящим в комнате. Делоне уже сидел там и читал; заложив пальцем страницу, он поднял глаза на вошедшего.
— Да? — Вопрос прозвучал приязненно, но в нем таилась некая напряженность. Конечно же, Делоне не забыл, что я сказала ему на террасе.
— Милорд, — нежно произнес Алкуин, — вы так и не соизволили взглянуть на мой законченный туар.
Даже на расстоянии я разглядела, как Делоне моргнул.
— Робер Тильхард превосходный туарье, — состорожничал он. — Не сомневаюсь, что он мастерски завершил работу.
— Да, мастерски. — В голосе Алкуина послышались несвойственные ему ироничные нотки. — Но, милорд, пока вы не одобрили мой туар, мы все еще связаны долгом. Взглянете?
Он говорил правду: согласно традициям Двора Ночи, туар посвященного считается законченным только после того, как дуэйн его одобрит. Не знаю, откуда об этом дознался Алкуин. Не исключено, что просто верно угадал, хотя товарищ вечно удивлял меня обширностью своих познаний. В любом случае Делоне-то знал этот обычай доподлинно и, замявшись, отложил книгу.
— Взгляну, если ты того желаешь, — деловито сказал он, вставая.
Алкуин молча повернулся, расстегнул свободную рубаху и позволил ей соскользнуть с плеч. Его лунные волосы не были заплетены в косу, он собрал их рукой и перебросил через плечо наперед, так что густые сверкающие пряди зазмеились по груди. Темные глаза смотрели в пол, осененные длинными ресницами цвета потемневшего серебра.
— Милорд, вы довольны?
— Алкуин, — Делоне издал сдавленный звук, похожий на смешок, но только похожий, поднял руку и коснулся свежевытатуированных узоров туара. — Тебе больно?
— Нет. — С присущей ему грацией Алкуин повернулся и оказался лицом к лицу с наставником, обнял его за шею и заглянул в глаза. — Нет, милорд, мне не больно.
В коридоре я со свистом втянула в себя воздух, но двое в библиотеке меня не услышали. Делоне положил руки Алкуину на талию, и я ожидала, что наставник оттолкнет ученика; но Алкуин был наготове и успел притянуть Делоне к себе и поцеловать.
— Все, что я делал, — донесся до меня его горячечный шепот, — я делал ради вас, милорд. Неужели вы откажете мне в одном единственном желании?
Возможно, Делоне что-то ответил, но я этого уже не слышала: мне хватило и того, что он не оттолкнул Алкуина. Неведомое мне доселе горе захлестнуло меня, затмило глаза жгучими слезами, и я, одной рукой держась за стену, отступила назад, не в силах больше наблюдать за ними. Нет, я не была романтической дурочкой и не имела привычки оплакивать мечты, которым не суждено сбыться, а с первого же года служения Наамах я знала, что мои дары Делоне не по вкусу. Но как же мне было больно, что Алкуин ему подошел. Каким-то чудом я нашла лестницу, добралась до своей комнаты и, стыдно признаться, пролила немало горьких слез, прежде чем изнемогла и наконец уснула.
Утром я проснулась опустошенной, буквально выпотрошенной. Как ни странно, стало полегче, когда я увидела еле заметные круги под глазами Алкуина и его солнечную улыбку. До того дня он так улыбался лишь однажды — после ночи с Мьеретт но Оркис. Ах, мне хотелось возненавидеть его, но я слишком хорошо понимала чувства Алкуина к Делоне.
О да, слишком хорошо.
А Делоне держался с обычным спокойствием, но что-то в нем расслабилось. Не могу описать словами — примерно то же самое я заметила в нем за городом. Словно какая-то часть души, которую он день за днем крепко подавлял, вдруг задышала, и это было заметно и по голосу, и по манере двигаться, и по тому, что сегодня он чаще улыбался, чем скептически вздергивал бровь.
* * * * *
Не знаю, что бы я натворила, если бы в тот день не пришли новости из Серениссимы. Подстрекаемая скукой и отчаянием, я уже была готова рискнуть и снова испытать терпение Делоне, и, представьте, меня мало заботило, продаст он в наказание мой туар или нет. Забавно вспоминать ту печаль, которая казалась мне убийственной, да, забавно вспоминать ее сейчас, когда я знаю, что в те дни еще не изведала и десятой части настоящего горя. Но знание пришло ко мне позже, а тогда я чувствовала себя настолько несчастной, что всерьез хотела умереть.
К нам заехал граф де Фурсэ, Каспар Тревальон. После суда его дружба с Делоне еще больше укрепилась, а суровое испытание, постигшее его родных, он перенес с впечатляющим достоинством. Позорное пятно государственной измены не коснулось Фурсэ.
Новости из Дворца оказались неоднозначными. Принц Бенедикт действительно арестовал Виталя Бувара, но допросить не успел, так как в темнице торговца в первую же ночь удавили, и ходили слухи, будто тюремщика очень вовремя заменили человеком, который крупно проигрался Доминику Стрегацца. Должника-подменыша довольно скоро нашли — в канале с перерезанным горлом.
Принц Бенедикт, не будь дураком, послал за своим зятем Домиником. Но Баркель л’Анвер — а может, его влиятельный в Серениссиме кузен — должно быть, испугался, что змееязыкий Стрегацца легко отговорится от ничем неподкрепленных обвинений. И в пути на кортеж Доминика напали всадники в масках, которые мастерски поразили стрелами цель и ускакали неопознанными, оставив позади четыре трупа, в том числе злосчастного Доминика.
— Ходят слухи, — многозначительно добавил Каспар, — будто бы один из выживших заметил на лошади лучника аккадианскую сбрую — особые кисточки на узде или что-то вроде того. А ведь говорят, что герцог л’Анвер за годы служения в Халифате весьма проникся тамошними обычаями. Ты что-нибудь об этом знаешь, Анафиэль?
Делоне покачал головой:
— Баркель л’Анвер? Ты, верно, шутишь, друг мой.
— Отнюдь. А еще я слышал, что Бенедикт в своем докладе Ганелону добавил приписку с настоятельной просьбой допросить Баркеля л’Анвера. — Граф пожал плечами. — Возможно, принц и настоял бы на этом допросе, не возникни в Серениссиме другие заботы. Представь, у скальдов будто бы объявился новый военачальник. И под шумок все города-государства Каэрдианского Союза кинулись формировать военные альянсы.
— Правда? — нахмурился Делоне. Я предположила, что его беспокойство было вызвано отсутствием вестей от Гонзаго д’Эскобара, который ни разу не написал нам после вежливой благодарности за выполненный мною перевод. — Значит, Бенедикт воспринимает это всерьез?
— По всей видимости, всерьез. Он отправил письмо Перси де Сомервиллю, в котором предупредил, что в Камлахе нужно держать ухо востро. Нам повезло, что юный д’Эгльмор и его союзники стерегут границу.
— Несомненно, — пробормотал Делоне, и в его тоне я уловила какое-то умолчание. — Значит, о мстительных поползновениях Стрегацца пока не слышно?
