Юлия Шолох - Последнее предсказание Тауки
Из-за него мне пришлось таскать на себе пояс верности, будто я животное, страдающее бешенством матки. Он мимоходом влез в то, что было мне свято, уничтожил его и уехал на годы, не позаботившись поинтересоваться о том, как я буду жить в положении, в котором благодаря его решению оказалась.
Тем удивительнее, что сейчас я с ним танцую, причем свой первый взрослый танец и... ничуть об этом не жалею.
Его рука лежала на моей талии совершенно неподвижно, но как защитный барьер - видимо, именно так во время первого взрослого танца старший в роду давал понять окружающим, что не отдаст невесту первому попавшемуся кавалеру, да еще без боя.
Оказывается, Томирис большой собственник, не желающий выпускать из рук даже то, что принадлежит ему только на время танца. Неудивительно, с его-то должностью.
Некрасиво в этом признаваться, но отец никогда не стал бы за меня драться. Не стал бы демонстрировать, что пойдет на все, защищая меня от посягательств. Его методы куда грубей и действенней - надеть пояс верности и считать, что так будет лучше.
Если бы происходящее зависело от отца, я бы еще долго стояла рядом с ним, изнывая от невозможности перейти к танцам, где хотя бы что-то происходит.
Нет, я не жалела, что отдала свой первый танец другому.
- Пойдемте со мной.
Когда звучали последние аккорды, Томирис так же уверенно повел меня в одну из высоких ниш, украшенных цветами. Мне и в голову не пришло протестовать.
Оказавшись в тени, я с облегчением вздохнула. Он развернул меня спиной к залу, отсекая свет, и глаза перестало резать.
- Так лучше?
Забавно, что он проявляет какое-то подобие заботы. После всех этих лет, когда никто не мог ко мне прикоснуться...
Я грустно улыбнулась и открыла глаза.
И если я собиралась что-то сказать, то сразу же обо всем забыла, уставившись на стоявшего передо мной человека.
Да, это был прежний Томирис.
Тот - и не тот.
Но как же он, оказывается, красив!
Я не ожидала, что столкнусь с совершенно другим человеком. Не со страшным персонажем общественных сплетен и не с объектом опытов, о результатах которых можно хвастаться подружкам. Я не ожидала, что вместо этого столкнулись лицом к лицу с мужчиной.
Он был совсем как прежде, но теперь я оценивала по-другому. Когда мы виделись в последний раз, Хайде входил в разряд взрослых, которые сговорились портить мне жизнь и лишать меня свободы. А сейчас... Я не знала, как воспринимаю сего сейчас.
Но как же он красив!
Девчоночьи журналы часто печатают фотографии симпатичных мальчишек. Давно уже мы с подругами просматривали и женские журналы, тоннами доставляемые из книжных магазинов нашим матерям - по сути то же самое. Ухоженные модели с гладкими телами и призывно приоткрытыми губами, чья грубая линия обведена карандашом, дабы подчеркнуть силу его улыбки.
Посмотрели бы они, как должны выглядеть губы уверенного в себе человека, привыкшего к непростым и не всегда мирным решениям. Его лицо было худым, но каким-то твердым - и подбородок, и скулы, и серые глаза. Густые брови и довольно широкие губы. Отросшие до мочки ушей коричневые волосы, убранные назад и слегка вьющие на кончиках. Покрытая естественным загаром, обветренная кожа.
Интересно, почему фотографии таких, как Томирис не печатают в журналах? Хотя о чем тут думать? Ответ проще простого - я не могу представить, что он окажется перед камерой и начнет позировать. Улыбаться и строить глазки. Изгибаться, чтобы ягодицы выглядели более выпукло, а бицепсы более выигрышно. Мазать свою кожу блестящим маслом. Позволять косметологу подправлять недостатки кожи.
Это невозможно.
- Вы так выросли.
- Наверно, - я резко отвела глаза. Надо же, а в пятнадцать смело смотрела ему в лицо и говорила гадости. А сейчас бы уже не смогла. Хотя, что тут странного - я же выросла. В пятнадцать лет я верила, что не такая, как все и не стану убогим продолжением своих родителей, что я вырвусь из системы хладнокровных на настоящую свободу.
А теперь - не верила.
- Мне хотелось поздравить вас еще раз. Сегодня праздник, который вы, наверняка, давно ждали. Сегодня вы стали совсем взрослой, - говорил Томирис. Банальные слова, банальные поздравления. В течении целого мгновенья мне хотелось сообщить ему все, что я думаю о приеме и обо всех окружающих гостях, включая его самого, но вот несчастье - мне уже не пятнадцать.
Я хорошо помню, что они опытней и сильней, точнее, изощренней, следовательно, найдут способ наказать за ослушание.
Поэтому я просто отвернулась.
По залу кружили пары, я разглядела маму с Фостером Глумом и Зорму с кузеном - не тем, кому я признавалась в любви, а другим - уже несколько лет как женатом на толстушке, которая всегда одевалась в фиолетовое.
- Инжу, посмотрите на меня.
Уже снова командует! Но я посмотрела, мне не жалко. Да и смысл сейчас идти на конфликт?
- Вам не нравится вечер?
- Ну что вы, очень нравится.
Он помолчал.
- Я чувствую, что вы обманываете.
Он что чувствует? Я уже безо всяких просьб посмотрела на него внимательней. Говорили, он ворует на улицах девушек, которые ему нравятся, и увозит к себе. Вряд ли правда. Зачем ему так делать, ведь за ним наверняка и так пойдут, и заставлять никого не придется. Небось, пока я тут годами в этом поясе мучаюсь, как проклятая, он времени даром не терял! Наверняка в его постели перебывал не один десяток любительниц острых ощущений! Кстати, о чем там речь?
Щеки вспыхнули от злости и я привычно посмотрела в сторону. Ненадолго - Томирис притягивал мой взгляд почти против воли.
- Инжу, почему ты еще здесь? - за спиной послышался недовольный папин голос. - Хайде, мы же обо всем договорились, почему сегодня вы с ней?
- Прошу прощения, - Томирис, кажется, кивнул. А может, нет, уж слишком он рассеян. Вокруг глаз - тени, подбородок тщательно выбрит, но у скулы, возле самой шеи - крошечный пропущенный участок небритой кожи. Интересно, а какой...
Я резко отвернулась.
- Я готова, папа.
- Тогда потанцуем. Все остальное - завтра.
Завтра - так завтра. Нужно просто переждать этот жуткий вечер, как пережидают визит к стоматологу - ты можешь сколько угодно бояться неизвестности, но в общих чертах твое будущее тебе известно.
Так и мне не избежать судьбы всех высокородных невест класса хладнокровных - семья, наследники, полная свобода и не менее полное одиночество.
***
Вечер длился почти до утра и вымотал меня совершенно. Я была вынуждена танцевать со всеми, кого приводил отец и честно, к концу я даже радовалась, что мне не составили списка женихов - стоит представить, что пришлось бы еще танцевать хотя бы по разу еще и с ними, как внутри холодеет.
