Лорен Кейт - Мучение
Школа Береговой линии. Она увидела большое здание вдалеке, но от сюда оно казалось абсолютно темным, всего лишь очертание на горизонте. Даниель все еще прижимал ее к себе, как будто они были в воздухе. Она повернула голову, чтобы посмотреть на его реакцию. Его глаза были влажными.
— Те, кто проклял меня, все еще наблюдают. Они наблюдали тысячелетия. И они не хотят, чтобы мы были вместе. Они сделают все, чтобы остановить нас. Вот почему мне не безопасно здесь оставаться.
Она кивнула, в глазах боль. — Но почему я тут?
— Потому, что я сделаю все что в моих силах, чтобы ты была в безопасности, и сейчас для тебя это самое безопасное место. Я люблю тебя Люси. Больше всего на свете. Я вернусь за тобой, так скоро как только смогу.
Она хотела возразить, но одернула себя. Ради нее он отказался от всего. Когда он выпустил ее из своих объятий, он раскрыл ладонь, и на ней появился маленький красный предмет, который постепенно начал увеличиваться в размерах. Ее туристический рюкзак. Она даже и не знала, что он забрал его из багажника, и нес всю дорогу в своей ладони. Всего за несколько секунд рюкзак принял свои прежние размеры. Если бы она не была настолько убита горем, из-за того, что он собирался ей его вернуть, то Люси понравился бы этот трюк.
Внутри здания зажегся одинокий огонек. Чей-то силуэт появился в дверном проеме.
— Это не надолго. Как только станет безопаснее, я вернусь за тобой.
Его горячая рука обвилась вокруг талии и, прежде чем осознать, она погрузилась в его объятие, прильнула к его губам. Она оставила все позади, давая сердцу насладиться. Пусть она не помнит своих прежних жизней, но когда Даниель целовал ее, она чувствовала себя близко к прошлому. И к будущему.
Фигура стоявшая в дверном проеме направилась к ней, это оказалась женщина в коротком белом платье.
Поцелуй Даниеля, слишком сладостный, чтобы так быстро закончиться, оставил ее задыхающейся, как и все его поцелуи.
— Не уходи, — прошептала она, ее глаза закрылись. Все происходило слишком быстро. Она еще не готова отпустить Даниэля. Еще нет. И она не уверена, что когда-либо сможет.
Она почувствовала порыв ветра, который означал, что он уже улетел. Ее сердце ушло вслед за ним, когда она открыла глаза и увидела, как его крылья исчезают в облаках, в темной ночи.
2
Семнадцать дней
Хлоп.
Люси вздрогнула и потерла свое лицо. Ее нос щипало.
Хлоп. Хлоп.
Теперь скулы. Ее веки распахнулись и, почти немедленно, на ее лице отразилось удивление. Коренастая выбеленно-белокурая девочка с мрачной линией рта и крупными бровями, склонилась над ней. Ее волосы неаккуратно уложены на голове. На ней были штаны йоги и ребристая камуфляжная майка, которая соответствовала ее зелено-испещренным ореховым глазам. Она держала между пальцами шар Пинг-понга, готовясь его подбросить.
Люси снова забралась под простыни и прикрыла свое лицо. Ее сердце итак уже болело из-за пропавшего Даниэля. Хватит с нее боли. Она посмотрела вниз, все еще пытаясь разобраться в своем поведении, и вспомнила кровать, на которую рухнула без сил ночью раньше.
Женщина в белом, которую Люси увидела после того как рассталась с Даниэлем, представилась Франческой, она была одной из учителей Береговой линии. Даже находясь в смятении, Люси могла сказать, что женщина была прекрасна. Ей было чуть больше тридцати, ее светлые волосы спадали на плечи подчеркивая скулы, и много других отличительных черт.
Ангел, тут же решила Люси.
Франческа не задавала вопрос на пути к комнате Люси. Она, казалось, ждала наступления следующей ночи, и она, должно быть, ощутила чрезвычайное истощение Люси.
Теперь эта незнакомка, которая забрасывая Люси вернула ее в сознание, смотрела, готовясь кинуть следующий шарик. — Хорошо, — сказала она сиплым голосом. — Ты проснулась.
— Кто ты? — сонно спросила Люси.
— А кто ты? Конечно не незнакомка, которую я разбудила, пролезая в свою комнату. И не малыш, прерывающий мою утренею молитву своим странно личным бормотанием во сне. Я Шелби. Очаровательно.
Не ангел, догадалась Люси. Просто калифорнийская девушка с сильным чувством своих прав.
Люси приподнялась с кровати и осмотрелась вокруг. Комната была немного тесновата, но достаточно мило обставлена, мягкого оттенка деревянный пол, рабочий камин, микроволновка, два темных широких стола и встроенный книжный шкаф, который удваивался с помощью выдвижного ящика. Люси поняла что получила верхнюю полку.
Она могла видеть персональную ванную комнату за деревянной раздвижной дверью. И ей пришлось несколько раз поморгать, прежде чем убедиться что из окна виден океан. Не так уж и плохо для девушки, которая потратила несколько предыдущих месяцев, рассматривая заброшенное старое кладбище из комнаты, которая больше походила на больницу, чем на школу. Но заброшенное кладбище и та комната хотя бы значили, что она была с Даниэлем. Она только начала привыкать к Мечу и Кресту. А теперь она должна все снова начинать сначала.
— Франческа не упоминала, что у меня будет соседка. — Люси сразу же по выражению на лице Шелби поняла, что этого не стоило говорить.
Поэтому, вместо того, чтобы продолжать, она быстро осмотрела убранство Шелби. Что касалось оформления интерьера, Люси никогда не доверяла своим инстинктам, либо у нее просто не было возможности их проявить. Она не находилась в Мече и Кресте достаточно долго, чтобы украсить свою комнату, но даже раньше, стены ее комнаты в Довере были белые и пустые. Стерильный шик, как однажды выразилась Кэлли.
С другой стороны, в этой комнате было что-то странное… рутинное. Разнообразные комнатные растения, которых она никогда раньше не видела, выстроились вдоль подоконника; молитвенные флаги висели поперек потолка. Покрывало из лоскутков сдержанных тонов, весящее с верхней койки, загораживало вид на астрологический календарь, подвешенный над зеркалом.
— Ты что же думаешь, что они собирались освободить покои декана, только потому, что ты Люсинда Прайс?
— Э, нет? Люси покачала головой. — Это вовсе не то, что я имела ввиду. Постой, а откуда ты знаешь мое имя?
— Значит ты и вправду Люсинда Прайс? — Девушка остановила взгляд своих зеленых глаз на жалкой серой пижаме Люс. — Поздравьте меня!
Люси оставалась безмолвной.
— Прости. — Выдохнула Шелби и изменила свой тон, подойдя к концу кровати Люси. — Я единственный ребенок. Леон, мой психиатр, пытается сделать меня не такой грубой, когда я знакомлюсь с людьми.
— И как, помогает? — Люси тоже была единственным ребенком, но она не грубила всем незнакомцам, с которыми сталкивалась.
