Угольки (ЛП) - Кент Клэр

— Что-то не так? — его хмурая гримаса сменяется пытливой спешкой.

— Нет. Конечно, нет. Будешь носить эту новую одежду? — я киваю в сторону кучи на кровати.

Его плечи и челюсть расслабляются, когда он поднимает голубую рубашку на пуговицах.

— Не знаю, — он держит рубашку перед собой так, будто та может его ужалить. — Выглядит не слишком комфортно.

Я хихикаю.

— Я тебе где-нибудь найду галстук, и будешь готов отправиться в деловую командировку.

Он слегка закатывает глаза и бросает рубашку, подняв простую белую нижнюю футболку.

Он уже собирается натянуть ее через голову, но тут я замечаю его спину и вспоминаю лосьон, который мы этим утром нашли в магазинчике на заправке.

— Погоди, — говорю я, встаю и беру с полки одну бутылку из тех туалетных принадлежностей, которые я расставила ранее. — Давай я намажу тебе спину этим.

— Все и так в порядке, — рычит он.

— Нет, не в порядке. Все ужасно и становится только хуже. Должно быть, это тебя ужасно мучает.

Он ворчит, но не возражает, так что я считаю его ответ за утвердительный.

Несколько месяцев назад Кэл, должно быть, вступил в контакт с чем-то, что спровоцировало вспышку экземы по всей его спине, и лучше не становится. Я пыталась мазать другим лосьоном (да всем, что только подворачивалось под руку), но становилось только хуже. Он сказал, что с ним такое бывало в прошлом, и помогал только этот лосьон.

И то, что мы нашли его сегодня утром, стало еще одной неожиданной радостью.

— Стой смирно и не ной, — говорю я ему, выдавливая лосьон себе на руку и растирая его между ладонями. — Это займет всего минуту.

Он стоит совершенно беззвучно, совершенно неподвижно, пока я втираю лосьон в его спину. Он стоит возле своей кровати, сжимая руки в слабые кулаки вдоль боков.

Его кожа покраснела. Шелушится. Сходит чешуйками. На некоторых участках есть маленькие бугорки, похожие на сыпь. Мне ненавистно это видеть. От этого в моей груди зарождается боль.

— Черт, Кэл, выглядит ужасно. Почему ты не говорил мне, что стало так плохо?

Он хмыкает.

Я качаю головой и медленными круговыми движениями вожу ладонями по его лопаткам. Когда мои руки становятся сухими, я выдавливаю еще порцию лосьона и втираю в нижнюю часть спины и поясницу.

Он втягивает быстрый сиплый вдох, но ничего не говорит и не шевелит даже пальцем.

— Лосьон слишком холодный? — спрашиваю я. — Или чешется? Прости. Я почти закончила.

На сей раз в ответ не раздается даже хмыканья.

Меня это не особо удивляет, и я стараюсь не воспринимать это на свой счет. Просто ему не нравится, когда его трогают.

Я провожу ладонями вверх до его шеи, куда ранее не наносила лосьон. Мышцы под его кожей такие напряженные, что я буквально чувствую в них узлы.

— Почему ты такой напряженный? — я с минуту массирую обеими ладонями его плечи и шею сзади. Я не уверена, почему я это делаю. Раньше у меня никогда не возникало такого порыва. Но я чувствую странное напряжение внизу моего живота и хочу, чтобы ему стало лучше.

Он втягивает очередной прерывистый вдох.

— Ты в порядке? — спрашиваю я очень мягко, выдавливая еще немного лосьона на ладони и нанося на его спину, чтобы точно затронуть все участки.

Кэл не отвечает.

Я толком и не ожидаю ответа.

Пока я смазываю кожу его поясницы, мои глаза задерживаются на поясе его старых джинсов. Они сползли ниже, чем должны были. Мне нравится, как выглядит его спина, сужающаяся к аккуратному изгибу задницы. Мне нравится, что его штаны сидят так низко, что я почти вижу начало складки между его ягодицами. Я убираю руки от его тела и делаю шаг назад.

— Спасибо, — бормочет Кэл, хватая нижнюю футболку, которую он держал ранее, и выходит наружу.

Остаток вечера он не разговаривает со мной.

***

Следующим утром все возвращается в норму.

Мы собрали такой хороший улов в своей поездке, что следующие пару недель можем никуда не высовываться. Куры хорошо несутся, и этим летом нам удалось вырастить несколько съедобных томатов и кабачков. Мы занимаемся уборкой, организуем свои припасы, стираем постельное белье и сушим на теплом воздухе. В целом это довольно хорошая неделя.

На второй неделе Кэлу уже не сидится, и однажды утром он объявляет, что пойдет на охоту. Поскольку мне больше нечем заняться, я иду с ним.

В течение примерно первого года Кэл периодически подстреливал в лесах оленей, но больше он этого не делает. Большинство из них было убито охотниками или еле-еле кормится оскудевшей растительностью. Мы до сих пор время от времени видим оленей, но Кэл их не убивает. Он говорит, что если не дать выжившим особям шанса, то они совсем вымрут.

Так что мы не убиваем оленей, кроликов или диких индеек, которых иногда спугиваем. Вместо этого мы ищем кабана. Их сейчас в лесах больше всего. По словам Кэла, это одомашненные свиньи, которые вырвались на свободу и одичали. Видимо, они вернулись к жизни в дикой природе более успешно, чем другие животные, и могут выживать на ем угодно.

После обеда мы замечаем нескольких кабанов, движущихся вместе. Кэл мог бы в любой момент подстрелить одного из них, но он позволяет мне самой сделать выстрел. Он всегда говорит, что мне практика нужнее, чем ему.

Я хорошо справляюсь. Я попадаю животному в голову, так что оно умирает сразу и не страдает. У меня нет проблем с тем, чтобы убивать животных ради еды, в которой мы искренне нуждаемся, но мне ненавистна идея о том, что живое существо будет страдать, особенно от моей руки.

Кэл связывает кабана и тащит его обратно к хижине. Когда мы вскрываем и потрошим его, образуется большой омерзительный бардак, но оно того стоит. Мы нарезаем мясо тонкими полосками, чтобы высушить и завялить, но следующие несколько дней мы будем питаться свиными отбивными и вырезкой.

Следующий день становится одним из самых жарких, и из-за жары в сочетании со свиной тушей я чувствую себя не очень хорошо. Так что после обеда я говорю Кэлу, что нам надо сходить к водопаду и искупаться.

Это не очень впечатляющий водопад. Практически ручей, стекающий вниз с небольшой груды камней. Но летом мне нравится приходить сюда хотя бы раз в неделю, потому что это ощущается почти как душ, и тут можно помыться лучше, чем колодезной водой в емкости.

Будь это место ближе, я бы приходила сюда каждый день в теплую погоду, но дорога сюда — настоящий поход, и Кэл не отпускает меня одну.

Кэл стоит на страже с винтовкой, спиной ко мне, пока я снимаю одежду, ступаю на камни и встаю под приятный водопад прохладной воды.

— Сегодня даже не очень холодная! — я радостно подставляю под воду свои длинные густые волосы, чтобы полностью промочить их.

— Не тяни резину.

— Ничего я не тяну, — бурчу я, наливая в ладошку шампунь и взбивая пену на волосах. — Сюда все равно никто не приходит.

— Все бывает в первый раз.

Он прав. Глупо будет утратить осторожность. Люди опасны. Незнакомцам нельзя доверять. И любой, кто застает тебя врасплох, может оказаться последним, кого ты увидишь в этой жизни.

Я рада, что вдобавок к шампуню у меня есть кондиционер, и мои волосы ощущаются мягче обычного, когда я ополаскиваю их. Я быстро намыливаю тело и брею подмышки, потому что у меня теперь есть дезодорант, которым можно пользоваться, пока не закончится запас.

Я испытываю соблазн подольше постоять под водопадом, потому что это так приятно, но Кэл сделается нетерпеливым, если услышит, что я перестала шевелиться. Так что я выхожу и вытираюсь полотенцем. Волосы я заплетаю в две длинные косы, потому что так они лучше сохнут. Вместо потной одежды я надеваю трикотажный сарафан, который нашла в доме в последней вылазке.

Он для меня слишком большой и поэтому напоминает скорее пляжную накидку, но это лучше, чем мои джинсы и грязная майка.

— Ладно, — говорю я Кэлу. — Я закончила. Я взяла ножницы, так что давай постригу тебя перед тем, как ты полезешь в воду.