Ртуть (ЛП) - Харт Калли
А вот если свернуть в переулок направо, то можно было оказаться у совсем другого торговца. Ворат Шах был шарлатаном. Он торговал крошечными осколками металла, которые, по его словам, содержали следы тайной магии; чучелами вонючих лапок песчаных кроликов, которые, как утверждалось, защищали от болезней; стеклянными флаконами с мутной жидкостью, которая должна была одарить вас особыми способностями, если ее выпить. Способностями, которые уже давно были утрачены. Люди больше не умели читать мысли друг друга, заставлять кровь кипеть в венах своих врагов или делать так, чтобы им всегда везло. Все знали, что мы лишились этих еретических способностей сотни лет назад, но Шах по-прежнему неплохо зарабатывал на жизнь, продавая бесполезные безделушки потерявшим надежду и отчаявшимся. У него были диковинные объяснения вечного вопроса, который все зилваренцы задавали тихим шепотом за закрытыми дверями: как спустя тысячу лет королева все еще жива? Мадра была человеком, так почему же она не умирала? Он утверждал, что имеет доступ к источнику ее вечной молодости, и продавал его в бутылках.
Шах также был известен тем, что скупал артефакты. Если вор оказывался обладателем какого-нибудь ценного предмета, Шах мог связать вас с заинтересованным покупателем. Но также был шанс, что он выпотрошит тебя и обчистит тело, а затем бросит его на съедение крабам. Пересекись с ним в неудачный день, и к следующему утру от тебя не останется ничего, кроме выбеленных солнцем костей.
— Скажи мне, что ты этого не делал, — бормотала я себе под нос, поворачивая направо. — Хейден Фейн, скажи мне, что ты не пытался отнести это золото Ш…
Пронзительный крик разорвал сухой воздух. Он прозвучал издалека. Приглушенно. Но он доносился с востока и заставил меня заскрипеть зубами. «Мираж» находился на востоке. А в Третьем округе так кричали только тогда, когда страж позволял себе вольности или проливал кровь. Инстинктивно я знала. Я чувствовала своим нутром — этот крик как-то связан с Хейденом. Мой брат был в опасности.
Не задумываясь, я бросилась бежать. Улицы расплывались перед глазами. Сердце выпрыгивало из груди. Страх подступал к горлу, как кислота.
Позади меня, откуда ни возьмись, раздался звук лязгающего металла.
— Остановите ее! Остановите эту девчонку!
Крик раздался за спиной. Стражи. Сколько их было? Пять? Десять? Я рискнула оглянуться через плечо, но увидела лишь стену блестящего, сверкающего золота. Грохот их сапог, стучащих по земле, оглушил меня.
Боги, Саэрис, двигайся. Двигайся, мать твою!
Я подгоняла себя, глубоко зарываясь ногами в песок. Я должна была бежать быстрее. Если они меня поймают, мне конец. Хейдену конец.
Еще один жуткий, полный муки крик на мгновение остановил мое сердце, но я заставила его забиться снова, нуждаясь в нем, чтобы двигаться вперед. Эти ублюдки не прикончат меня на улице. Я, черт возьми, не допущу этого.
Жители Третьего округа вскрикивали, уворачиваясь с моего пути, когда я проносилась мимо них. Стражи продолжали выкрикивать приказы, снова призывая толпу остановить меня, но никто этого не делал. Меня здесь знали. Люди, мимо которых я пробегала, любили меня, потому что любили мою мать. Они также злились на меня, потому что я была нарушителем спокойствия и занозой в заднице. Но стражей они ненавидели еще больше.
Мои легкие горели. Мышцы болели, моля о пощаде, но я бежала все быстрее, доводя себя до изнеможения. Близнецы пульсировали в небе, заливая улицы бледно-золотистым светом, более крупное из двух солнц было окружено странной голубой короной, а я мчалась к «Миражу», чердаку и, надеюсь, не к своему брату.
Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы увидел стражей или услышал разговоры о том, что стража Мадры наводнила Третий округ. Мне хотелось на это надеяться. Хейден и в лучшие времена не отличался особой наблюдательностью, а Кэррион лишил его последних остатков внимательности, выбив всю дурь за попытку его прирезать. Вероятно, он все еще пребывал в своем маленьком мирке, горько сокрушаясь о потерянных деньгах и своем гребаном шарфе.
Я стянула с лица свой собственный шарф, хватая ртом воздух, но только для того, чтобы вдохнуть полные легкие песка, когда промчалась мимо пельменной на углу Ларк-стрит.
— Стой! Остановись!
Ужас заставил меня резко остановиться. Он сомкнулся вокруг меня, как железный кулак, сжимая мои ребра до предела, пока я разглядывала происходящее перед «Миражом». Я никогда не видела столько золота в одном месте. Множество сверкающих солнц отражалось от наручей2, нагрудных пластин и перчаток, образуя блестящие бело-золотые шары, достаточно яркие, чтобы обжечь сетчатку глаз. Пятна и вспышки мелькали перед моим взором, пока я переводила взгляд с одного стража на другого, пытаясь подсчитать их в уме. Но что толку считать? От одного стража я могла сбежать. У меня был неплохой шанс ускользнуть от двоих из них. Но трое стражей? Никаких шансов. А городских стражей Мадры, собравшихся в фалангу возле «Миража», было гораздо больше, чем трое. Их должно было быть не меньше тридцати, и они были готовы к бою. Мечи в их руках были обнажены, перед ними выстроилась непробиваемая стена из сверкающих золотых щитов. На руках и ногах каждого из них были надеты кольчуги. Их рты были прикрыты рыхлой белой тканью. Глаза, видневшиеся над масками, были прищурены и полны жгучей ненависти, направленной на моего брата.
— Нет. Нет, нет, нет, нет… — Этого не должно было случиться. Я должна была переплавить золото и спрятать его где-нибудь в неприметном месте. Хейден даже не должен был узнать о существовании перчатки, не говоря уже о том, чтобы взять ее в руки, глупый ублюдок.
Если бы он не сыграл с Кэррионом…
Если бы он послушался и остался на месте…
Если бы он не заглянул в эту чертову сумку…
Даже когда я придумывала оправдания и упрекала его в происходящем, чувство вины душило меня. Я украла перчатку. Меня поймали на краже. Я решила, что похищение металла стоит того риска, который с этим связан. Теперь целый отряд стражей собирался убить Хейдена, и все это происходило по моей вине.
Хейден, отшатнулся от воинов и их наточенных клинков. В руке он держал перчатку, натянутую на запястье, и доспех выдавал его с расстояния в милю. Ужас светился на его лице, как маяк.
— Стой на месте, ты, крыса! — прорычал страж, стоявший в авангарде фаланги. Все, как один, солдаты двигались вперед, дюйм за дюймом, их начищенные сапоги скользили по песку. Поверх масок они обвиняюще смотрели на Хейдена, черпая ненависть из общего источника. Они презирали его за выгоревшую на солнце одежду, грязную кожу и темные круги под глазами. Но в основном они презирали его за то, что любой из них мог оказаться на его месте. Судьба определяла, где ты родишься в этом городе. По счастливой случайности их предкам досталось жилье в одном из округов высшего уровня, расположенном ближе всего к центру. Иначе у них никогда не было бы возможности стать стражами. Нашей семье не повезло, поэтому мы оказались в карантине в чумном округе — грязной части города, где, как надеялась Мадра, мы все подохнем с голоду или позволим болезни косить нас, пока не останется ни одного выжившего.
Все зависело от удачи. Повезет или нет. И удача могла повернуться к тебе спиной в любой момент.
— Доспех в твоей руке — собственность королевы! — крикнул капитан. — Брось его, или мы убьем тебя на месте!
Хейден, широко раскрыв глаза, уставился на перчатку так, словно только что осознал, что держит ее в руках. Он повертел ее, и мышцы его горла напряглись, когда он попытался сглотнуть.
Если он отдаст им доспех, они закуют его в цепи и потащат обратно во дворец. Его больше никто и никогда не увидит. Если он не отдаст перчатку, они бросятся на него. Весь этот отточенный металл найдет свою плоть, песок станет красным, и я снова буду стоять над умирающим телом того, кого люблю. Ни в том, ни в другом случае Хейден не избежит наказания… а этого я вынести не могла.
