Иллюзионист (ЛП) - Кордова Зораида

— Ненавижу тебя, — слова слетают с моих губ подобно яду.

Злой, жестокий принц, каким я всегда его знала, снова передо мной. Его сине-зелёные глаза темны и холодны, губы изогнуты в усмешке.

— Я ненавижу тебя сильнее.

Он снова накидывает на себя иллюзию. Проходит мимо меня и хлопает дверью.

Я срываю кольцо с пальца и бросаю его в горстку пепла. Сажусь на пол и остаюсь там, пока дрожь не проходит. Злость сменяется болью в сердце, которую я впервые ощутила в день, когда поверила, что Дез мёртв. Почему я всё ещё оплакиваю кого-то, кто живее всех живых? «Потому что он был для тебя всем», — отвечаю сама себе.

Хотела бы я забрать все слова обратно. Есть в Кастиане что-то такое, что постоянно выводит меня из себя. Сотрудничество с ним казалось терпимым, пока я верила, что мы найдём Деза и убедим его присоединиться к нашим поискам мифического оружия. Но проводить с Кастианом почти круглые сутки, ежедневно играя роль его жены, оказалось сложнее, чем я думала.

Долгий, усталый вздох, и я начинаю копаться в золе в поисках кольца. Когда Кастиан протянул мне его в качестве основного атрибута нашей маскировки, я не стала спрашивать, почему у него было кольцо наготове. В своём измученном состоянии я посчитала, что принцы всегда носят с собой драгоценности. Но в той пещере на берегу у него было всё необходимое, будто он всю жизнь готовился к этому побегу. Интересно, это ли кольцо носила его бывшая невеста? И почему я вообще задаюсь этим вопросом?

Я протираю золотой ободок и изумруд, после чего надеваю обратно на палец. Что бы на это сказали ребята из отряда? Рената Конвида, жена нашего врага. Но Кастиан мне не враг. Он единственный, кто выбрал меня.

Чтобы у нас всё получилось, чтобы победить его отца и исправить ошибки прошлого, я должна научиться справляться со своим гневом.

Натянув перчатки, я выхожу из номера и ищу Кастиана.

Я толкаюсь в толпе, пришедшей в таверну на обед. Его нет среди собравшихся на поляне. Женщины плетут цветочные венки и кружевные маски. Старик играет на волынке. Несколько постояльцев расстелили одеяла на траве и нежатся под солнышком. Кастиан бы не пошёл на рынок в самое загруженное время дня. Он бы хотел выплеснуть злость и, скорее всего, добавить новых царапин на костяшках, ударив что-нибудь. И тут до меня дошло: лес.

Стоит мне пересечь двор, как внимание привлекает размеренный стук. Перед тем как уйти, Кастиан собирался разжечь огонь в камине, но закончились дрова. Конечно, он пошёл их рубить.

Я замечаю его между рядами развешенных простыней, раскачивающихся на ветру. Вспоминаю прачек, с которыми познакомилась во дворце, и мне хочется вернуться к нашей послеобеденной стирке. Те девушки приняли меня как свою. А я использовала их, чтобы забрать воспоминания о принце.

Кастиан прав. Я не была с ним до конца откровенна. Я уже собираюсь подойти к нему, как вдруг слышу голоса. Три молодых служанки, работающие на постоялом дворе, выглядывают из-за ящиков с едой, тайком наблюдая за мужчиной без рубашки. Я бы посмеялась, но моё внимание привлекает их разговор:

— Если бы Уилмер Оцоа пришёл ко мне со своим топором, я бы умерла от счастья, — заявляет одна с хрипотцой в голосе и многозначительными интонациями. — Вот скажите мне, откуда у музыканта такие мышцы и шрамы?

— Можешь предложить ему свою компанию, Сильвия, — советует другая. — Только посмотрите, как он рубит эти дрова. Этот мужчина явно давно не получал удовольствия.

— Сильвия не станет ничего предлагать. Он же только женился. Это грех! — возмутилась самая младшая из них.

— Брак не делает из тебя экспертом в вопросах плотских утех, — девушка выделяет интонацией последние два слова.

Они дружно хохочут. Я сдёргиваю простыню, скрывавшую меня от них.

— Нет, брак не делает, — говорю я, улыбаясь. Они вскрикивают и стремительно краснеют. — А вот практика — да.

“Я ненавижу тебя”.

“Я ненавижу тебя сильнее”.

Мы сказали это друг другу всего несколько минут назад. Но насмешки этих девиц, которые едва ли старше меня, напомнили мне о тех годах, что я провела под такими же косыми взглядами. Я пытаюсь убедить себя, что меня раздражает их поведение только потому, что они позволяют себе вольности с мужчиной, который играет роль моего мужа. Подобное неуважение не стала бы терпеть ни одна молодая жена. Я твержу себе, что надо придерживаться нашей легенды. Если окружающие засомневаются в наших чувствах друг к другу, у них могут закрасться подозрения в реальности нашего брака. Я внушаю себе, что мы не должны испортить такое прикрытие.

И поэтому я направляюсь к Кастиану. Он не спрятал под иллюзией свои шрамы на груди и плечах. Забыл об осторожности из-за нашей ссоры.

Замахнувшись топором, Кастиан резко замирает, его взгляд останавливается на мне, как если бы травоядное заметило охотящегося на него хищника. Я обнимаю одной рукой его шею, запуская пальцы в волосы, и притягиваю его к себе.

— Что ты…

— Нас подозревают, — быстро шепчу. — Нам надо…

Кастиан сжимает кулак на моей пояснице, и я чувствую, как он весь напрягается от отвращения. Он крепко прижимает меня к своей груди, блестящей от пота. Моя вторая рука оказывается зажата между нашими телами, прямо напротив его сердца. Я чувствую его биение, такое же быстрое, как и моё.

Мы тянемся друг к другу одновременно. Наши зубы сталкиваются, но его жёсткий поцелуй тут же смягчается. Он проводит языком по укушенной губе, и я чувствую ноющую боль внизу живота, когда из его горла вырывается стон. Ему, должно быть, противно это. Как и мне. Ведь так? Тогда почему я не могу перестать впиваться ногтями в его кожу?

У меня перехватывает дыхание, когда он сжимает меня сильнее, поднимая в воздух. Отстранившись, проводит мозолистым большим пальцем по моей щеке и дальше к шее, где распускает мою косу, накручивает её на кулак и слегка натягивает.

— Не используй меня так, Нати, — шепчет он и оставляет последний поцелуй на моей открытой шее, поверх широкого белого шрама.

Потерявшая дар речи, я возвращаюсь на постоялый двор, прекрасно осознавая, что девушки наблюдают за мной со смесью благоговения и ревности, продолжая заниматься своей работой.

Поднявшись по лестнице, я забегаю в уборную.

— Слава Матери всего сущего, — выдыхаю я. Никогда ещё не была так рада месячным.

Спускаюсь на первый этаж и оплачиваю у доньи Саграды горячую ванну и новое нижнее бельё. Нет смысла смущаться при женщине её возраста. Но я всё же заверяю её, что никакой беременности не было. Она берёт монеты и подаёт мне чистое полотенце и пару морских губок.

Она ласково касается моей щеки со словами:

— Не переживай, скоро понесёшь.

В ванной я долго и старательно растираю тело. Касаюсь языком внутренней стороны губы, где зубы Кастиана оставили маленькую ранку. Напоминаю себе, что так было нужно. И почему люди так любят новобрачных? Не понимаю. В прошлом городе мы гуляли под ручку и время от времени чмокали друг друга, не размыкая губ, чтобы убедить всех в нашем браке. И как только за нами закрывалась дверь номера, мы всегда расходились по разным углам. Но сегодня было иначе.

Я прокручиваю в голове его потрясённый взгляд, напряжение, с которым он обнимал меня, будто боролся с желанием оттолкнуть. И голос звучал почти умоляюще: «Не используй меня так, Нати».

Я заканчиваю мытьё головы, вставляю губку, чтобы впитывала кровь, и ополаскиваюсь остатками остывшей воды. Но стоит мне выйти из ванной, как я едва ли узнаю наш номер. Самодельная лежанка куда-то пропала, в камине горит и потрескивает огонь. Ужин накрыт фарфоровой крышкой, три широкие свечи расставлены вокруг свежего букета полевых цветов.

А у подножия кровати стоит Кастиан, старательно стряхивая лепестки с покрывала.

Какое идеальное начало романтического ужина с моим псевдомужем.

Глава 3

— Это не я, — спешит оправдаться Кастиан. На его лице отражается паника.

Мои влажные волосы свободно лежат на плечах, и когда я подхожу ближе, замечаю, что он тоже только вымыл голову. От него пахнет мылом и древесными ароматами.