Антонина Истомина - Подарок богини
– А насколько это всё законно? – поинтересовался я у сонбе. – И что мне будет, если меня поймают за незаконной предпринимательской деятельностью?
– Почему незаконной? – не понял он. – Я тебя на работу приму. Как положено.
– На работу? – теперь уже не понял я. – Как вы меня примете на работу, сонбе, если сами работаете?
– Я собирался как-то начать бизнес, – сказал Ши Юн. – Даже зарегистрировал фирму, но у моего партнёра возникли проблемы в семье, и дело пришлось отложить. А фирма открыта. Так что я тебя могу принять на работу. Всё законно. Только пока об этом, лучше никому не говорить.
– Почему?
– Потому, что я буду забирать заказы у отеля. Каждый туристический отель в Сеуле работает с конкретными фирмами. Если возникает надобность в гиде, нужно звонить им. А я буду часть таких заказов забирать себе. Тебе понятно?
Понятно, подумал я тогда, система мне совершенно понятна. Ничто не ново под луной, как говорится.
– А если это откроется? Что будет тебе за это? – поинтересовался я.
– Не бойся, Юн Ми-ян! – улыбнулся Ши Юн. – Не откроется! Я умный. Например, скажу, что для постояльцев эти фирмы были дорогими, и я нашёл им дешевле.
– Дорогими? – не понял я. – Дорогими для постояльцев отеля «Golden Palace»? В нём же сплошные богачи живут!
– Юн Ми-ян, – нравоучительно сказал сонбе, – они богатые не только потому, что много зарабатывают, но ещё и потому, что не тратят деньги куда попало. Знаешь, какие они жадные? Чаевых никогда не дадут!
Я, честно говоря, как-то слабо поверил, что такая глупость прокатит. Что лицо Юн Ми тут же и отобразило. Увидев моё недоверие, Ши Юн принялся меня убеждать.
– Чего ты боишься? Ты же несовершеннолетняя! Что тебе будет? Деньги буду брать у постояльцев я. Потом буду отдавать тебе твою часть. Если хочешь, давай я тебя не стану брать на работу. Будешь говорить, что просто помогала туристам. Стой на этом и всё. Никто ничего не докажет!
– Хорошо, – сказал я тогда сонбе, – я подумаю. Посоветуюсь. С дядей.
Не то чтобы я горел желанием общения с дядей, но разговора с ним было не избежать. Ведь он же меня устроил в «Golden Palace»? Он. Значит, о том, что меня уволили, он всё равно узнает. И возможно, одним из первых. Сообщат. Скажут, что его протеже не оправдала возложенных на неё надежд и всё провалила. Поэтому, ничуть не сомневаясь, я набрал его номер и, дождавшись ответа, сказал: «Добрый день, уважаемый самчон-ним, это Юн Ми! Меня выгнали с работы, и мне очень нужно с вами поговорить! Срочно!» (Самчон – родной дядя. Прим. автора.)
Дядя на той стороне трубки от услышанного, похоже выпал в осадок. По крайней мере, после моих слов уважаемый самчон-ним издал какой-то хрюкающий звук и секунд пять молчал, видно, собирая мозги в кучку.
– Как это могло случиться? Ты же так хорошо справлялась?! Тебя ведь даже по телевизору показали! – наконец пришёл в себя дядя.
– Самчон-ним, я как раз хотела это рассказать при встрече! Пожалуйста, не говорите пока об этом онни и умми!
Чтобы семья пока не знала, я хотел потому, чтобы не возникали лишние разговоры. Опять вспомнят, что Юн Ми – больная, начнут охать, ахать. Про врачей вспомнят. Хватит того, что я врачевателям душ людских каждый вечер делаю и отправляю тесты. Начинает напрягать уже это занятие. Нужно уже как-нибудь придумать, как отделаться от их надзора. Но пока непонятно – как? В общем, я решил сначала поговорить с дядей, определиться с новой работой, а потом уже ставить в известность родных. Одно дело – указали на дверь, другое дело – нашёл лучшее место.
Встреча с дядей произошла в назначенном им кафе. Аджосси появился в знакомом чёрном плаще и тёмных очках-капельках. Не вылезает он из них, что ли? Или у него нет ничего другого?
Мой рассказ о событиях той бурной ночи его весьма озадачил. Больше его поразило то, что я вот так вот (сама!) взяла и позвонила военным.
– Тебе кто-то сказал так сделать? – несколько раз, на разные лады, не веря мне, спрашивал он.
– Сама придумала, самчон-ним, – скромно отвечал я.
То, что меня берут на работу переводчиком, поразило его ещё больше. Правда, когда он узнал, что это не совсем «честно», его удивление уменьшилось, но я тут же восстановил его градус, сообщив, что хочу знать – насколько такая полулегальная работа может повредить моей будущей карьере айдола?
Дядя от изумления аж очки снял.
– Ты хочешь стать айдолом? – смотря на меня круглыми глазами, спросил он.
– Да, самчон-ним, – смотря ему в глаза, твёрдым голосом ответил я.
– А твоя мама об этом знает?
– Да. Она против. И онни против.
– Юна-ян, – дядя принялся зачем-то объяснять мне причину, почему они против, – в агентствах очень строгие требования к внешности, ты, конечно, красивая девочка, но не фотомодель. А туда берут только фотомоделей.
– Дядя, я всё решила, – так же твёрдо, как и прежде, ответил я, – меня возьмут. Увидите.
– Ты так изменилась, Юна-ян, – сказал дядя, покрутив шеей в воротнике плаща, – совсем тебя не узнаю. Ты такая… уверенная в себе стала! Это хорошо, что ты повзрослела, но твоё решение стать айдолом – глупость. Зачем это тебе вдруг понадобилось?
– Самчон-ним, я хочу заработать деньги!
– Зачем тебе деньги?
– Хочу купить дом, чтобы было где жить, оплатить учёбу сестры за границей и обеспечить старость умми. Ещё хочу быть независимой и жить так, как я хочу! Человек без денег выглядит жалким. Я не хочу выглядеть жалко, самчон-ним!
Самчон-ним только головой покачал, услышав, на что мне нужны деньги.
– Большие деньги, – сказал дядя. – А большие деньги – это всегда большой риск их не получить. Может, правильнее будет выучиться, выйти замуж и спокойно жить, работая переводчиком? Глупо ставить всё на одну карту. Жизнь это не казино, Юна! Какой она у тебя станет, если ты проиграешь? Ты думала об этом?
– Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни, самчон-ним, – ответил я ему фразой Ницше.
– Юна! Ты меня пугаешь! – услышав, что я сказал, изменился в лице дядя. – Что ты такое страшное говоришь?
– Так, – неопределённо сказал я, сделав лёгкий жест рукой, – в мою голову стали приходить умные мысли. Наверное, я действительно повзрослела, как вы говорите, самчон-ним!
Дядя опять покачал головой, помолчал, посмотрел на меня и попробовал убедить по-другому.
– Мне кажется, что ты придаёшь слишком большое значение деньгам, – сказал он, – и в твоём возрасте это выглядит достаточно странно. Не знаю, почему ты вдруг стала к ним так по-особому относиться. Раньше у тебя такого не было. Скажу тебе, что деньги, это, конечно, хорошо, но отнюдь не главное в жизни. Ты в этом сама убедишься через пару лет, когда влюбишься и любовь станет для тебя важнее всего на свете.
