Елена Грушковская - Странник
— Какой негодник так напоил ребёнка? Эй, сударь! Деточка! Вы меня слышите?
— Угу, — промычал Джим.
— Кажется, я вас видел с господином Дитриксом, — сказал лысый тип, качая головой. — Ох уж этот господин Дитрикс! За ним лучше не пытаться угнаться: он всех перепьёт. А вы, видно, таки попытались? Ай-ай-ай…
Джим опять куда-то провалился. Лысый субъект исчез за мутной пеленой. Когда она понемногу рассеялась, в спальне никого не было. На экране в декоративном камине плясали языки пламени, наполняя комнату приглушённым янтарным светом, на потолке лежали цветные световые пятна от оконного витража, в доме слышалась музыка, голоса, смех: ночь ещё не кончилась, как видно. Джим сел на кровати. Выпил он как будто не так уж много, а как его сильно развезло! Он чувствовал себя немного лучше, поспав, но полностью трезв ещё не был. Кажется, это Дитрикс его так напоил, вспомнил Джим. Мало того что напоил, так ещё и отпускал плоские шуточки, говорил всякие пошлости, да ещё и, кажется, поцеловал… "Надеюсь, он не сделал ничего дурного?" — обеспокоился Джим, осматривая себя. Одежда была в порядке, только сапоги были сняты с его ног и аккуратно поставлены возле кровати. Джим встал, обулся и прошёлся по комнате, подошёл к зеркалу над туалетным столиком; причёска его почти не пострадала, нужно было только пришпилить парочку выбившихся прядей, что Джим и сделал. Его не шатало, но в голове было ещё мутно. Чтобы взбодриться и протрезветь, он решил немного подышать воздухом.
Зябко кутаясь в тонкий плащ, он стоял на балконе, глядя на заснеженный сад, освещённый фонарями. Взяв с перил щепотку снега, он протёр ею лоб и щёки. Тая, снег заструился по его лицу водой.
— Вот вы где, дитя моё, — услышал Джим за спиной немного усталый, меланхолично-мягкий голос, и на его плечо опустилась большая тёплая рука. — А я беспокоился, куда вы пропали, искал вас…
Лорд Дитмар встал рядом с Джимом, подняв лицо и вдыхая воздух новогодней ночи. Кажется, он тоже был уже слегка навеселе: Джим это понял каким-то шестым чувством, едва взглянув на него. Лорд Дитмар сутулился несколько больше обычного и стоял, широко расставив ноги.
— Вы устали, Джим? — спросил он.
— Немного, — ответил Джим, удивившись, что его голос прозвучал вполне трезво.
— Я тоже, признаться, уже слегка утомлён. И немного отяжелел. — Лорд Дитмар усмехнулся, повернувшись к Джиму лицом. — Но покинуть гостей не могу, я хозяин и должен оставаться до последнего гостя… Мне ещё всех провожать, представляете? Не знаю, как я смогу продержаться, но знаю, что должен.
У Джима немного звенело в голове. А может, это звенело тёмное небо и белый снег, искрящийся в свете садовых фонарей, или же звон издавали размытые цветные лучи света, проникавшего сквозь высокие витражные окна. Дом походил на припорошенный снегом готический собор, величественный и строгий снаружи, но уютный внутри. Лорд Дитмар, поднеся руку к глазам и заслонив их, негромко засмеялся. Его смех прозвучал глубоко, мелодично и мягко, а оборвался так же внезапно, как разразился.
— Чему вы смеётесь, милорд? — спросил Джим.
— Сам не знаю, что со мной, — проговорил лорд Дитмар, опустив руку и глядя на Джима с улыбкой, в которой сквозили восторг мука, мечтательность и печаль. — Дитя моё, это не передать словами.
Джим был смущён и вместе с тем взволнован. Одухотворённое лицо лорда Дитмара было озарено внутренним сиянием, какой-то светлой грустью и лаской, и Джим вдруг понял, что он прекрасен. Как он не видел этого раньше? Где были его глаза? Пульсирующее, осязаемое чудо сияло перед ним, раскрытое и устремлённое к нему; лорд Дитмар протянул ему руки, и Джим вложил в них свои. Теперь чудо пульсировало в нём — в его сердце, тёплое и мучительное.
— Джим, — слетело с губ лорда Дитмара.
— Да, милорд?
Но лорд Дитмар покачал головой. Он помолчал немного, глядя Джиму в глаза с усталой нежностью.
— Какое-то волшебство происходит — вы не чувствуете, Джим? — спросил он вдруг.
— Не знаю, — пробормотал Джим, смущаясь от его взгляда. — Но… Я хотел сказать… Спасибо вам за этот праздник, милорд.
— Это вам спасибо, — сказал лорд Дитмар с таинственным блеском в глазах. — Ведь волшебство делаете вы.
Его лицо приблизилось, Джим почувствовал тепло его дыхания. Закрыв глаза, лорд Дитмар поцеловал Джима, но уже не в шутку, а по-настоящему, нежно и трепетно. Джим почему-то не удивился и не испугался, не отпрянул, только голова закружилась сильнее. Он закрыл глаза и раскрыл губы, утопая в нежности; это была не измена Фалкону, а какая-то пронзительная потребность, естественная, как дыхание, и настойчивая, как голод. Она ни к чему не обязывала, не вызывала стыда, не причиняла боли, она просто притянула их губы друг к другу, как магнит, и крепко соединила.
Но лорд Дитмар прервал поцелуй. Это далось ему нелегко, но он сделал это первым.
— Нет, — жарко прошептал он, обдавая Джима ароматом своих духов и чуть приметным букетом куоршевого вина в своём дыхании. — Нет, это безумие. Кажется, эта шутка с помолвкой зашла слишком далеко. Так далеко, что я начал в неё верить…
Его губы мягко щекотали лоб Джима, касаясь бровей и задерживаясь на всех выпуклостях. На секунду прильнув щекой к виску Джима, он одной рукой прижал его к себе, а потом мягко отстранил.
— Джим, простите меня… Это было лишнее. Я слегка перебрал вина, и оно вскружило мне голову. Впрочем, я не вполне уверен, что именно вскружило мне голову: вино… или вы. — Лорд Дитмар выпрямился. — Неважно. Извините меня.
Некоторое время они молча стояли рядом, не глядя друг на друга. Джим чувствовал, что трезвеет. Ему стало не по себе. Чары отступали, оставляя после себя неловкость и недоумение. Джим поёжился, и лорд Дитмар, заметив это, сказал:
— Вам холодно, Джим… Пойдёмте лучше в дом.
По сравнению с внешним воздухом, в доме было очень тепло и даже душновато. Джим увидел Дитрикса: тот танцевал медленный танец с Раданайтом.
— Не откажите мне ещё раз, — сказал лорд Дитмар.
Джим вложил в его ладонь свою руку. Этот медленный танец был тягучим и пьянящим, рука Джима ослабела в руке лорда Дитмара. Тот проговорил:
— Вы очень устали, Джим. Присядьте.
Он проводил Джима к стулу, а другие гости ещё танцевали. Джим чувствовал, что и правда смертельно устал, ему хотелось уснуть прямо здесь. Рука в белой перчатке поставила перед ним стакан с какой-то мутноватой пузырящейся жидкостью.
