Карина Демина - Леди и война. Цветы из пепла
Чтобы никаких красных платьев, напудренных бюстов и капризных дев.
– Тисса – мягкий человек и порой стесняется высказать то, что следовало бы. Многие принимают это ее качество за слабость. А я не хотел бы, чтобы мою жену обижали.
– Это я поняла. – Леди Нэндэг позволила себе улыбнуться.
Ну уж нет, за то происшествие извиняться Урфин не станет.
– Вы будете помогать ей, как помогали. И я бы хотел, чтобы помогали не только вы. Здесь слишком много людей, которые ничего не делают. Я же беру на себя ваше содержание. Плюс оклад.
Урфин озвучил сумму, но леди Нэндэг была слишком леди, чтобы выдать себя выражением лица.
– И платить я буду именно вам, а не вашему брату.
– Вы более проницательны, чем кажетесь.
Просто осведомители хорошие. Барон Гайяр весьма долго позволял себе пренебрегать сестрой, которая вежливо и жестко держала в своих холеных ручках Кверро. И лишь после отъезда, вернее было бы сказать, отправки леди Нэндэг – старые девы не делают роду чести – стало ясно, сколь нужна она была замку. Ничего, перебьются.
– Я также не стану возражать, если вам вздумается каким-либо образом устроить личную жизнь.
Усмешка. Леди Нэндэг давно забыла, что такое личная жизнь.
Она годы отдала брату и Кверро и вот оказалась не нужна. Именно эта обида, а не деньги или положение движут ею. Иногда чужие обиды на руку. Надо только уметь пользоваться.
– Что ж, я согласна, но… могу я вам кое-что сказать откровенно?
– Слушаю.
Главное, чтобы откровенности длились недолго. Эх, хватило бы сил до комнаты добрести…
– Это касается леди Долэг.
Она осторожна. И значит, неглупа. Впрочем, сейчас Урфин вряд ли способен кого-то придушить.
– Сегодня я с ней имел беседу. Она хорошая девочка, но немного запуталась. Я буду рад, если вы за ней присмотрите. Но… мне бы не хотелось, чтобы вы ее обижали. Если Долэг заслужит наказание, наказывайте, но никаких розог. Она тоже моя семья, и я не позволю над ней издеваться.
– У вас был неприятный опыт?
Какая нечеловеческая прозорливость.
– Самым страшным наказанием, которому я подверглась в ее возрасте, была обязанность привести в порядок домовые книги. Поверьте, это пошло мне на пользу.
Урфин верил.
– Наказание – крайняя мера. У девочек тонкая душевная организация, им важен достойный пример и ласка.
Если леди Нэндэг добивалась того, чтобы Урфин почувствовал себя сволочью, нанесшей непоправимый ущерб тонкой душевной организации, то у нее не получилось.
– Но я буду рада помочь юной леди. – Леди Нэндэг поднялась. – А вам рекомендовала бы отдохнуть. Мужчины склонны переоценивать собственные силы.
Вот только ее советов еще не хватало. У него с душевной организацией полный порядок, а примером воздействовать поздно. Но Урфин преодолел раздражение. И до трости, некстати упавшей, дотянулся. Благо идти недалеко. А ковер в спальне мягкий, приятный… лежать бы на нем вечность.
Или хотя бы часик…
Так разве ж позволят? Леди Нэндэг не упустила случая нажаловаться Тиссе. А Тисса тотчас бросилась его спасать. Или воспитывать. Урфин чувствовал, что сейчас на него будут воздействовать. Лаской. И не имел ничего против.
– Опять плохо?
Всегда плохо, но сейчас почти уже хорошо.
– Ребенок…
Она расстегнула камзол и помогла выпутаться из рукавов, которые вдруг стали тесными.
– …я когда-нибудь говорил тебе, что ты сокровище? И что я тебя люблю до безумия?
Рубашку он сам стягивает. А вот со шнуровкой корсета не справится. Но Тисса приходит на помощь.
– И не скажу… вот такая я сволочь.
– Лежи.
На ковре лежать хорошо, приятно. И запах мази, оставленной Кайя, не раздражает ничуть. Мазь едкая и шкуру в очередной раз сожжет, но от нее станет легче. А завтра он попробует снять корсет. Ненадолго. Минут десять для начала…
– Леди Нэндэг говорит, что мужчины никогда не взрослеют. Они до самой смерти остаются вредными мальчишками.
– Не верь ей. Она меня не любит.
– Зато я тебя люблю.
– Сильно?
– Очень. – Тисса поцеловала его в висок.
Но от укола это не спасло. Опять огня плеснули в кровь. И Урфин сжал зубы, чтобы не зарычать.
– Потерпи.
На него набросили покрывало. Нет, все-таки хорошо лежать… ковер мягкий, а пол твердый. В итоге – полная гармония. И Тисса рядом.
– Спой, – попросил Урфин. – Про Биннори… я помню, как ты пела.
В старинном доме над водой,
Биннори, о Биннори…
Урфин закрыл глаза. Он чувствовал себя старым, разбитым и при этом счастливым…
В нору Юго вернулся раньше обычного.
Последние дни требовали его постоянного присутствия, а сейчас и вовсе пришлось задержаться на три дня. Нечеловеческая работоспособность рыжего мешала собственным планам Юго. И он немного беспокоился за девчонку.
Сбежит?
Юго не стал ее связывать и запирать. Оставил воду, хлеб и запас свечей. Велел сидеть тихо… она была послушной девочкой. Упрямой. И старательной. Терпеливой. Ответственной.
Чтобы он вот так когда-то сам ломал собственное тело, раз за разом повторяя упражнения? Дотошно. Медленно. Сжав зубы и побелев от напряжения? Превозмогая боль в мышцах и то незабываемое ощущение натянутых до предела сухожилий? Когда еще немного и кости с хрустом разойдутся?
Она занималась, даже когда думала, что Юго уходил. Вставала напротив стены, закрывала глаза, вдыхала глубоко-глубоко, словно смиряясь с тем, что предстоит, и начинала повторять аркан{17} за арканом.
И ведь получалось же.
Жаль, если сбежит.
Но если сбежит, Юго не станет ее искать. Пусть себе… в городе хватает ничейных детей, другую подберет. Или другого. Рыжий разрешил.
Рыжий предложил взять несколько учеников. И помощников… и кого Юго сочтет нужным, главное, чтобы работа делалась, а работы ныне всем хватит.
И все-таки он нашел время вернуться, заранее смирившись с неизбежным.
Сэйл спала, зарывшись в кучу тряпья, и плакала. Худенькие плечики вздрагивали, по грязной щеке ползли слезы, а кулачки прижались ко рту. Губы искусала до крови.
Между ней и стеной, словно защищая от холода, лежал кот. Хвост его нервно подрагивал, а взгляд выражал крайнюю степень неодобрения: нехорошо бросать детенышей одних надолго.
– А я думал, ты издох. – Юго протянул руку, чтобы погладить кота, но тот зашипел.
Злится. Не издох, но похудел изрядно и разменял половину уха на пару свежих шрамов.
– Нет, я рад, что ты выжил. Пойдешь ко мне в контору? Заместителем? Ты мышей ловишь, я – крыс…
