Синтия Хэнд - Безграничная (ЛП)
Анжела делает внезапный вдох, испускает сдавленный всхлип, цепи на ее шее выделяются, стирая прогресс, которого добился Десмонд. Не моргнув глазом, он поднимается и сильно бьет ее по лицу.
Мне приходится закусить губу, чтобы не закричать. Она скользит вниз по креслу, глаза закрыты. Серые слезы скользят по ее щекам, когда он заканчивает слова.
Семъйяза поворачивается к Кокабел.
— Я хочу выбрать дизайн для девушки, — говорит он. — Покажешь мне книгу?
— Да. Вон там, — отвечает Кокабел. — Я вернусь за девушкой, — указывает он на Десмонда, и уходит в коридор.
Семъйяза выжидает немного дольше, потянувшись, чтобы передать какой-то пластиковый пакет в руку Десмонда, затем следует за Кокабел для обсуждения моих чернил.
Думаю, это будет не милая бабочка на моем бедре.
Десмонд убирает пакет в карман и выглядит так, будто это животное или еще что. Он передвигает свой стул к моему. Я опускаю свои глаза вниз, когда он берет мой подбородок и поворачивает мою голову из стороны в сторону.
— Прекрасная кожа, — произносит он, его дыхание как кислые сигареты и джин. — Не могу дождаться, чтобы поработать над тобой.
Тело Кристина напрягается как тетива.
— «Нет», — я посылаю ему взглядом, не решаясь говорить здесь даже мысленно.
Десмонд поднимается, снимая свои перчатки, бросает их на стойку в углу и тянется, снова вытереть нос.
— Мне нужно освежиться, — говорит он, щелкнув пальцами в своего рода нервном жесте. Затем, хлюпая носом, он выходит, и роется в пакете, что дал ему Семъйяза, а потом закрывает за собой дверь.
— «Вероятно, у вас есть пять минут, чтобы осуществить свой побег», — звучит бестелесный голос Семъйязы в моей голове, когда мы остаемся с Анжелой одни. — «Отправляйтесь назад на станцию и садитесь на поезд, отправляющийся на север. Он скоро прибудет. Торопитесь. Через пару минут за вами придет весь ад, включая меня. И помните, что я вам говорил. Ни с кем не разговаривайте. Просто идите. Сейчас».
Кристиан и я торопимся к Анжеле.
— Анжи, Анжи, вставай!
Она открывает глаза, темные дорожки слез все еще на ее щеках.
Она хмурится, когда смотрит на меня, будто мое имя не доходит до нее.
— Клара, — произношу я. — Я Клара. Ты Анжела. Это Кристиан. Мы должны идти.
— Ох, Клара, — говорит она устало. — Ты всегда была такой красивой.
Рассеяно она трет руку, в том месте, где написано «ревность».
— Ты знаешь, я была наказана.
— Больше нет. Пошли.
Я тяну ее за руку, но она сопротивляется.
— Я потеряла их, — шепчет она.
— Анжи, пожалуйста…
— Пен не любит меня. Мама любила, но теперь она тоже пропала.
— Веб любит тебя, — говорит Кристиан рядом со мной.
Она смотрит на него с тоской в глазах.
— Я оставила его, чтобы вы нашли его. Вы сделали это?
— Да, — отвечает он. — Мы нашли его. Он в безопасности. Ему лучше, — произносит он.
Ее пальцы тянутся, чтобы потереть свежие слова на ее шее. «Плохая мать».
Я хватаю ее руку. Ее ненависть к себе будоражит меня. Я чувствую острый вкус желчи в горле. Никто ее не любит. Она может никогда не вернуться назад.
— «Да, ты можешь», — шепчу я в ее мыслях. — «Пошли с нами». — Но не знаю, может ли она меня слышать.
Она так и не научилась слышать.
— Какой смысл? Все кончено. Разрушено, — говорит она. — Потеряно.
В тот момент я знаю, что ее душа ранена. Она никогда не проснется от этого транса, не так. Никогда не согласится пойти с нами.
Мы зря пришли сюда.
— «Никто не любит меня», — думает она.
Нет. Я не позволю этому случиться, не на этот раз. Я хватаю ее за плечи, заставив посмотреть на меня.
— Анжела. Ради всего святого, я люблю тебя. Думаешь, я прошла бы весь этот путь, в чертов ад, чтобы спасти тебя, если бы не любила? Я люблю тебя. Веб любит тебя, и скажу больше, он нуждается в тебе, Анжи, он нуждается в своей матери, и мы не можем больше терять время с тобой, жалеющей себя. Сейчас же поднимайся! — командую я, и в этот момент направляю маленький луч сияния прямо в ее тело.
Анжела дергается, затем шокировано моргает, будто я выплеснула ей в лицо стакан воды.
Она переводит взгляд с Кристиана на меня и обратно, ее глаза расширяются.
— Анжела, — шепчу я. — Ты в порядке? Скажи что-нибудь.
Её губы медленно растягиваются в улыбку.
— Боже, — произносит она. — Он умер и сделал тебя босом?
Мы смотрим на нее. Она поднимается на ноги.
— Пойдемте.
Нет времени радоваться. Мы выбегаем в коридор, назад в пустынный зал ожидания. У нас занимает всего две секунды, чтобы выйти за дверь и пройти по улице, оставаясь близко друг к другу. Кристиан ведет нас на север, в сторону вокзала, и держит меня близко позади себя, пытаясь идти в шаге, чтобы сохранить тонкий физический контакт между нами, Анжелой замыкает нашу троицу. Такой цепочкой мы идем мимо ряда темных, обрушенных квартир и на улицу Пало Альто, которая на земле обладает очарованием, но в аду это как что-то, вышедшее из фильма Хичкока: заполненная витыми, голыми черными деревьями, которые, кажется, разрывают нас; когда мы проходит мимо, дома распадаются; окна сломаны или заколочены; краска отслаивается серыми хлопьями. Мы проходим мимо женщины, которая стоит в центре двора и держит шланг, поливая участок протоптанной травы, грязную землю, бормоча что-то о ее цветах. Мы видим мужчину, избивающего собаку. Но мы не останавливаемся. Мы не можем остановиться. Захудалый район сменяется более открытым городом, коммерческими зданиями, ресторанами, и офисами. Анжела осматривается вокруг, будто раньше никогда не видела этого места, что я нахожу странным, учитывая, что она та, кто пробыл здесь почти две недели. Мы выскочили на Мерси Стрит около библиотеки, мэрия нависает над нами: огромное гранитное здание с большим количеством затемненных окон, и неожиданно улица снова заполняется серыми людьми, которые стонут, плачут, и разрывают свою кожу. Становится тяжело идти, так как потерянные души на тротуаре, в основном двигаются на юг, в обратном от нужного нам направления. Нам сложно, но, по крайней мере, мы добираемся туда, медленными шагами. Кажется, будто мы идем часами, но мы не могли идти дольше пяти или десяти минут.
Очень, очень скоро, они заметят, что мы пропали.
— «Мы просто уйдем отсюда?» — недоверчиво думает Анжела.
Таков план. Я посылаю ей крошечный кивок, не уверенная, что она может слышать меня.
— «В этом мире нет замков. Это не тюрьма. Все они могут уйти», — говорю я ей, осматривая проходящих людей.
