Синтия Хэнд - Безграничная (ЛП)
— Для прохождения.
Я передаю одну Кристиану.
— Твоя волосы, — говорит он, и я натягиваю капюшон на голову.
Дверь с шипением открывается.
Я встаю ближе к Кристиану, так, что наши плечи соприкасаются, делаю глубокий вдох этого маслянистого, спертого воздуха, и отпускаю его руку. Вместе мы следуем за Семъйязой в ожидающий транспорт. Дверь за нами закрывается. Пути назад нет. Вот оно. Мы отправляемся в ад.
В кабине темно. Я тотчас подавлена чувством клаустрофобии, будто грязные стены сужаются, окружают нас, заманивают в ловушку. Не помогает и то, что люди окружают нас, как тени, несущественные и призрачные, иногда достаточно безразличные, что я могу видеть прямо сквозь них, или они, кажется, накладываются друг на друга, занимая одно и то же место. Один из них издает случайный стон, звук человека, который ужасно кашляет; женщина плачет. Красные и мигающие огни над нашими головами, гудят как сердитые насекомые. За окном все черно, будто мы проезжаем через бесконечный тоннель.
Я напугана. Хочу схватиться за руку Кристиана, но не могу. Люди заметят. Мы не хотим, чтобы нас заметили. Мы не можем быть замечены. Так что я сижу: голова опущена, глаза в пол; мое сердце стучит, стучит, стучит. Моя нога то и дело трется о его. Чувства смешиваются с моими собственными, и пока я не могу сказать, чьи именно это чувства.
Поезд вздрагивает и качается, воздух внутри тяжелый, душный и холодный, будто мы под водой, и медленно замерзаем в твердый блок небытия. Я борюсь с тем, чтобы не задрожать. Я напугана, да, но так же решительна. Мы собираемся это сделать, эту невыполнимую задачу, которая сейчас стоит перед нами.
Мы собираемся спасти Анжелу. И я благодарна, в данный момент, до краев заполнена благодарностью, что Кристиан со мной. Он здесь. Мой партнер. Мой лучший друг. Я не должна делать это одна. Если бы у меня сейчас был мой журнал благодарностей, вот что я бы написала. Мы останавливаемся, и заходит еще больше людей. Мужчина в черной униформе проходит по вагону и собирает золотые монеты. Я гадаю, где люди в сером взяли их, есть ли где-то в мире автомат по размену монет, или им кто-то их дал, будто монеты это метафора для того, что люди хотят взять с собой из одной жизни в другую, только сейчас они должны отдать их мужчине в черной форме. Некоторые из них, казалось, неохотно отдают их. Один парень утверждает, что у него нет монеты, и на следующей остановке мужчина в черной форме поднимает парня за плечи и выкидывает из поезда.
Я задумалась, куда он отправится? Если ли место хуже, чем ад? Мужчина в черной форме уступает Семъйязе просторное место, как я заметила, не задавая вопросов.
На третьей остановке Семъйяза двигается в сторону двери. Он смотрит на меня — это сигнал — и выходит наружу. Мы с Кристианом поднимаемся и протискиваемся мимо серых людей, и каждый раз, касаюсь их достаточно сильно, чтобы получаю толчок примитивных и страшных чувств: ненависть, потерянная любовь, негодование, неверность, убийство. Затем мы стоим на платформе, и я снова могу дышать. Пытаюсь осторожно посмотреть на Семъйязу и обнаруживаю, что он в нескольких футах от нас. Здесь он уже выглядит по-другому; его человечность исчезает. Он больше и более угрожающий к моменту, когда чернота его пальто резко контрастирует с серостью вокруг нас.
— «Где мы», — спрашивает Кристиан в моей голове. — «Место выглядит знакомо».
Я осматриваюсь.
Это Маунтин-Вью, сразу понимаю я. Структура строений в значительной степени та же самая, только они холодные; густой туман клубится между зданиями; не видно никаких цветов, будто мы вступили в ужастик черного-белого телевизора.
— «Посмотри на них», — говорит Кристиан с внутренним содроганием отвращения. Серые люди ходят вокруг нас, головы опущены, у некоторых по их лицам текут черные слезы, некоторые жестоко себя царапают, их руки и шеи покрыты отметками от их же ногтей, кто-то бормочет, будто с кем-то разговаривает, но никто не делает этого на самом деле. Они дрейфуют в океанах собственного одиночества, все время прижаты со всех сторон другими, такими как они, но никогда не поднимают взгляд.
— «Он уходит», — говорю я Кристиану, когда Семъйяза начинает идти. Мы ждем несколько секунд, прежде чем последовать за ним. Я скольжу своей рукой в руку Кристиана, под край его куртки, благодарная за тепло его пальцев, за аромат его одеколона, который только я могу обнаружить в этой перегруженной смеси, которую определяю как выхлопы машин, сгоревшего огня и неприятный запах плесени.
Ад воняет.
Улица заполнена машинами, за рулем никого нет, но масса людей на тротуаре не рискует выходить на дорогу. Они расступаются перед Семъйязой, когда он проходит между ними, иногда стонут, когда он идет мимо. Черный седан бездействует на углу. По мере приближения, водитель выходит из машины и отходит, чтобы открыть дверь для Семъйяза. Он кто-то другой, но не серый человек, он носит своего рода форму: соответствующий черный костюм и шоферскую шляпу с изогнутым, блестящим краем.
— «Не смотри», — предупреждает меня Кристиан. — «Держи голову опущенной».
Я прикусываю губу, когда обнаруживаю, что у водителя нет глаз и рта, просто гладкое пространство кожи от носа до шеи, пара небольших углублений в его лице, где должны быть глазницы. Несмотря на это, казалось, он посмотрел на меня, когда мы остановились позади Семъйязы, и без слов, казалось, он задает вопрос:
— «Куда?»
— Я веду этих двоих к Азаэлю, — отвечает Семъйяза.
Он подносит палец к своим губам, и это ясное послание для нас: — «Этот мужчина не может говорить, но может слышать. Будьте тихими».
Водитель кивает один раз.
Я чувствую волну тревоги от Кристиана на имя Азаэля, как будто новый всплеск адреналина поражает мою систему.
— «Это может быть ловушка. Мы идем прямо в нее».
— «Технически, мы едем прямо в нее»,— говорю я, пытаясь облегчить момент, но у него нет времени ответить, прежде чем Семъйяза кладет руку на его спину и толкает его на заднее сидение, а я следую за ним.
Семъйяза скользит рядом со мной, теперь его плечи касаются моих, и ему нравится это: этот легкий, дразнящий контакт, мой человеческий аромат, то, как мои губы слегка приоткрываются в ужасе. Ему нравится, как прядь моих волос вылезла из хвостика, ускользая из-под моего капюшона, как в этом бесцветном мире она сияет чисто-белым.
Я пожимаюсь ближе к Кристиану, который ждет, пока Семъйяза закроет дверь машины, прежде чем обнять меня рукой, притянуть мою голову к его плечу, подальше от Сэма.
