Дарья Кузнецова - Симбиоз
Сур не торопил с ответом, не теребил и не дёргал. То ли догадывался о моих чувствах, то ли вовсе — слышал их. Продолжал нежно и осторожно поглаживать кончиками пальцев висок, щёку и шею, перебирал рассыпающиеся по плечам пряди волос, которые я утром забыла собрать в косу, и молчал. А я чувствовала, как испуганно колотится сердце в горле, будто мне не интересный мужчина признался в любви, а обвинили в какой‑нибудь гадости.
— Сур, а можно я не буду отвечать вот прямо сейчас? — робко уточнила я.
— Почему? — уточнил он спокойно. Я не сумела понять, на самом ли деле был спокоен, или как обычно отлично держал лицо, но я в любом случае поспешила смущённо пояснить.
— Это всё очень неожиданно. То есть, ты мне очень нравишься, именно как мужчина, но… вот так сразу и навсегда — слишком быстро. Я же совсем ничего про тебя не знаю, пока ещё совершенно чужая в этом мире. Я понимаю, что веду себя опять как бестолковый ребёнок, боюсь собственной тени и не знаю, чего хочу, но…
— Не надо оправдываться, — мужчина мягко оборвал мой сбивчивый монолог, накрыв губы большим пальцем. — Я понимаю, что тебе нужно освоиться и привыкнуть, и не собирался на тебя давить. Просто не хотелось, чтобы оставалась ещё какая‑то недосказанность, и ты сомневалась не только в себе и окружающем мире, но заодно ещё и во мне, — хмыкнул он. — В общем‑то, спешить нам некуда, и я не имею ничего против более близкого знакомства. Хоть вспомню, как положено ухаживать за девушками, — тихо засмеялся он.
— А у вас тоже это делают? — полюбопытствовала я, слегка отстраняясь, чтобы заглянуть ему в лицо. Не передать словами, какое облегчение я испытала, обнаружив, что Сур не сердится и не собирается меня торопить. — Я просто подумала, если отношение к… близким контактам настолько простое, то, наверное, и ко всему остальному вы относитесь примерно так же.
— По — разному бывает, — он слегка пожал плечами. — Наши цивилизации не так сильно отличаются, как может показаться на первый взгляд. Вернее, в чём‑то разница огромна, в чём‑то — её нет вовсе. Мы относимся к одному виду, глупо ожидать совсем уж принципиальных отличий, — пояснил Сургут, а потом вдруг рассмеялся, придерживая меня кончиками пальцев под подбородок и с интересом разглядывая моё лицо. Ярко — зелёные глаза мужчины сейчас были полны тёплых ярких искорок, и я смотрела в них, совершенно зачарованная, не в силах отвести взгляд. Когда он улыбается вот так или смеётся, он делается совершенно непохожим на собственную серьёзную ипостась. Надо ли говорить, что таким он нравится мне куда больше! — И опять я читаю лекцию, да?
— Ну, мне же надо осваиваться в окружающем мире, так что они в любом случае не лишние, — возразила я, не удержавшись от ответной улыбки. — Я вот ещё хотела спросить…
— А я, помнится, вообще не очень‑то хотел разговаривать, — перебил он и, действительно прекращая разговор, поцеловал меня. Нежно, но уверенно и где‑то даже властно. И я, отвечая на поцелуй, подумала, что это направление знакомства с окружающим миром нравится мне сильнее всех прочих.
Глава десятая
в которой я пытаюсь найти своё место.
Страха не было. И смущения не было. И посторонних мыслей — тоже не было. Была лишь нежность — глубокая и бескрайняя как океан, раскинувшийся на расстоянии вытянутой руки. Нежность прикосновений сильных рук, нежность неторопливых долгих поцелуев, нежность едва ощутимого ветра и солнечных лучей, чей оттенок уже почти стал привычным.
Я не запомнила тот момент, когда просто поцелуй превратился во что‑то большее, слишком плавным и незаметным был переход. Но когда обнаружила себя лежащей на спине скользящей вдоль поверхности воды петы, лишь растерялась на пару мгновений, а потом решительно отмахнулась от всех волнений и пытающихся отвлечь меня тревожных мыслей. Пусть их. Пусть тают как туман, летят в пропасть или лучше канут в пучину — на этой планете на последнее куда больше шансов. Мне больше не хотелось метаться, искать подводные камни и подвох. Какая разница, что я ничего не знаю об этом человеке? Главное, я точно знаю, что со мной никогда не было ничего подобного, что он — замечательный, что готов защитить от всего мира, вкус его губ пьянит, а прикосновения заставляют чувствовать себя невесомой и желанной, как глоток воздуха. И если это не любовь, то что тогда?
Впрочем, я не думала обо всём этом, когда Сур уверенно и бережно раздевал меня, совершенно никуда не спеша. И когда пыталась на ощупь распутать хитрый узелок, удерживающий его безрукавку. И уж вовсе ни о чём не думала, когда мужчина, лёжа на боку, наконец прижал меня к себе, скользя ладонью по обнажённой и почти болезненно чувствительной коже, покрывая поцелуями шею, плечи, грудь… Не было никакого дела даже до открытого неба над головой, что говорить о куда менее существенных мелочах!
Мысли начали появляться потом, много позже. Когда нежность столь же незаметно, как возникла, переплавилась в страсть и жажду. Когда те окончательно лишили рассудка нас обоих, и стало невозможно разобрать, где кончаются чувства мужчины и начинаются мои, где проходит граница между двух разгорячённых тел и есть ли она вообще. Когда рассудок захлебнулся в чувственном удовольствии, разделённом на двоих, и окончательно потеряло смысл всё вокруг, кроме стука сердца в ушах и учащённого дыхания, сорвавшегося стоном. И только когда я лежала на груди мужчины, впитывая его тепло и запах, — только тогда в мою голову забрела первая более — менее связная мысль. Правда, далеко не самая умная.
— Странно, — тихо пробормотала я в плечо Сура, бездумно разглядывая разделённые горизонтом море и небо. Солнце пекло затылок, было жарко, но при этом так хорошо, что эти мелочи почти не беспокоили.
— Что — странно? — спросил он. Голос прозвучал гулко, отдаваясь в грудной клетке, к которой я прижималась ухом.
— Не больно, — пробормотала я. Но тут же опомнилась, сообразив, насколько странно это может звучать, и пояснила. — Ну, вроде бы в первый раз обычно бывает больно. То есть, физиология, конечно, у каждого своя, и по — разному бывает. Но я рада, что всё так удачно сложилось…
— Аля, начинай уже потихоньку привыкать доверять симбионту, — с тихим смешком проговорил Сур.
— Надо сначала окончательно привыкнуть к его присутствию, — вздохнула я. — А что, это он обезболил?
— Тебе не кажется, что этот вопрос надо задавать ему? — насмешливо фыркнул мужчина.
— Ну да, наверное, — пробормотала я. И тут пришла следующая разумная мысль, которой как раз стоило бы заглянуть несколько раньше. — Ой! — испуганно выдохнула я. — Сур, а как же… а если вдруг… ну, от этого же дети бывают, а…
