Лина Люче - Черная звезда на счастье
Тем не менее, Тхорн не ошибся: его хороший друг и покровитель, переходящий от одного окровавленного воина к другому и поднимающий всех на ноги, словно волшебник, иллюзией не был.
Всего пару часов спустя поле боя опустело. Шаггитеррианцы, словно очнувшись от своей одержимости, вновь обрели мирный настрой. Большинство сбежало, но несколько десятков вернулись за мертвецами и утаскивали трупы прочь, испуганно косясь на горианцев, словно нашкодившие дети. Тхорну было не до них — он разбирался со своими ранеными, кроме самых тяжелых, которыми занимался Сезар. Лечение тяжело раненных в исполнении Величайшего больше было похоже на оживление мертвых, но об этом думать не стоило.
С помощью гражданских Тхорн организовал переноску раненых в госпиталь, а когда все были устроены, вновь вышел за ворота. Стояла глубокая ночь, но включенная подсветка "Черной звезды" озаряла все вокруг так, что было светло, как днем. Сезар ждал его, стоя в полном одиночестве неподалеку от корабля.
— Позвольте заметить, Величайший, на этот раз вам удалось всех поразить. Об этом, вероятно, будут слагать легенды, — негромко заметил Тхорн.
— Не будут, — отрезал Эльтесеин, пронзая его внимательным взглядом: Завтра утром никто не вспомнит, что я здесь был.
Брови Тхорна поползли вверх:
— А я…
— Нет уж. На корректировку твоей памяти у меня нет сейчас сил. Уж постарайся не проболтаться, — нейтральным тоном попросил Сезар, и Тхорн молча кивнул, даже не пытаясь понять, как Величайший творил такие вещи. Бесконтактно заблокировать память о себе у сотен людей вокруг — чистое волшебство. Не говоря уж о том, как он вообще здесь оказался?
— Не будь ребенком, Тхорн. Кому-то и телепатия кажется чудесами, — раздраженно произнес его черноволосый спаситель, и он удивленно воззрился на него, впервые за все время знакомства с Сезаром наблюдая проявление его негативных эмоций. Теперь только стало очевидно, как сильно он устал.
— Давай, приведи мою невесту, и я улетаю, — нетерпеливо выпалил его собеседник, глядя в сторону.
— Сейчас же ночь, — осмелился возразить он, но Сезар резко мотнул головой:
— Она не спит, — сказал он, поднимая глаза на огромный корабль, высившийся над их головами. Темный взгляд центарианца смотрел куда-то сквозь металлическую обшивку, и по спине Тхорна побежали мурашки — возражать тут же расхотелось, и он послушно кивнул, раскрывая крылья, чтобы взлететь к верхнему входу на "Черную Звезду".
Ариадна, как оказалось, действительно не спала. Дежурный офицер привел ее ко входу очень быстро — одетой, аккуратно причесанной, с небольшой сумкой в руках и, конечно, здорово перепуганной. Но прочитав ее мысли, он убедился, что объяснять ничего не нужно: Сезар был прав, она выглядела готовой к тому, что ее заберут этой ночью. Тхорн молча опустился на одно колено, предлагая девушке свою спину в качестве транспорта. Ариадна так же молча обняла его сзади за шею, и он даже не стал ее пристегивать, аккуратно спланировав вниз.
— Спасибо, Тхорн, — тихо сказал центарианец, едва девушка оказалась перед ним. Он не повернул головы. Выражение его лица не предполагало дальнейшей дискуссии и, конечно, он не намеревался объяснять, куда забирает свою невесту и что планирует с ней делать. И Тхорну осталось только поклониться и исчезнуть.
Цесин.
За одни сутки он постарел лет на двадцать. Никогда прежде он так явственно не чувствовал близость смерти. Боевые действия всегда были для него лишь фигурой речи, и профессор даже не представлял, что когда-нибудь окажется в их эпицентре. И еще он никогда прежде не считал себя смелым человеком. Цесин эс-Эммар понятия не имел, откуда к нему пришло решение покинуть корабль перед боем.
Просто он с необыкновенной ясностью увидел, что нельзя поступать иначе, и даже искренний ужас Микеи и ее слезы не смогли его остановить. В какой-то момент во время сражения он думал: все, конец, сейчас шаггитеррианцы ворвутся в город и убьют всех — и как ни странно, не ощущал ужаса, только горечь и досаду — довелось же оказаться в таком месте в такое время. Цесин не помнил момент, когда ход драки переломился, когда шаггитеррианцы вдруг обратились в бегство. С кем он ни разговаривал потом — не помнил никто. Возможно, и не было такого особенного момента, или же он был чересчур краток, чтобы кто-то заметил.
Всю ночь он помогал перетаскивать раненых в госпиталь, радуясь, что поступил правильно: его помощь была востребована, как и остальных здоровых сильных людей. Он даже помогал медикам, когда его просили, и обрабатывал раны. И только днем следующего дня, когда профессор уже валился с ног от усталости, он вернулся на корабль, к Микее.
По правде, он был совершенно не в себе. Хотя Цесин понимал, что еще молод, он уже постепенно привыкал считать себя умудренным жизнью человеком, но за тот день многие его представления полностью перевернулись — в том числе, о людях, с которыми он уже был хорошо знаком на корабле. Его многое шокировало. Насмотревшись на жестокость сражения, а потом — на агонии психотравм тех, кому пришлось совершить убийства, он сам ощущал себя травмированным — возможно, так оно и было, но профессор не собирался обращаться к врачам, пока они не излечат всех военных.
Едва взглянув на свою жену, Цесин убедился, что травмирована и она. Обнимая, Микея сжала его шею так, что едва не задушила, а потом пришлось еще полчаса успокаивать водопад ее слез. Но где-то глубоко в душе — он чувствовал — жена гордилась его поступком и, вероятно, ей не понравилось бы, если бы он поступил иначе, несмотря на весь ужас, через который пришлось пройти.
Когда он помылся и без сил повалился на кровать, Микея легла с ним, а через несколько часов Цесин проснулся от того, что ее ручки забрались под его рубашку. Он улыбнулся: это было так сладко — вот так просыпаться, что он даже подумывал о том, чтобы и дома, когда они вернутся, иногда спать с ней в одной спальне. Некоторое время он притворялся спящим, позволяя ей гладить свое тело, но когда теплые пальчики добралась до застежки брюк, он схватил ее обеими руками и перевернул, заставив взвизгнуть и засмеяться.
Слегка раскрыв крылья, Цесин соорудил нечто вроде кокона и там, в полной темноте пробормотал что-то ласковое, но бессовестно-откровенное ей на ухо — от чего его жена смущенно рассмеялась и заерзала, отвечая на ласки. И только тогда он понял, что все самое страшное действительно позади.
Тхорн
Следующий день выдался ужасно тяжелым. Правда, ему удалось немного поспать, но суматохи хватало. Пришлось принимать огромное количество раздражающих поздравлений с победой. С самого утра Тхорн убедился, что все жители города и бойцы "помнили" прошлую ночь совершенно не такой, какой она была в реальности. Вкратце, все были уверены, что доблестный отряд Тхорна с помощью местных бойцов обратили непрофессиональную армию шаггитеррианцев в бегство — естественно, под его чутким руководством. Слушать восторги по этому поводу тому, кто ни разу за всю жизнь не присваивал чужих заслуг, было невыносимо.
