Эшли Дьюал - Смертельно прекрасна
Моргаю.
Моргаю еще раз.
Что происходит; пытаюсь подняться, но неуклюже падаю обратно, зажмурившись от неконтролируемого страха, зародившегося в груди. Прыгающие черные точки щиплют в глазах, а ядовитые слезы катятся по щекам, еще сильнее обжигая кожу.
— Что… что вы делаете, — невнятно хриплю я, заторможено встряхнув волосами. Один из мужчин неожиданно скручивает мои руки, другой хватается за волосы. — Не надо, что…
Меня тащат по асфальту, будто я куль с мукой. Вяло вырываюсь, борясь с тошнотой, но ничего не выходит. Крутящийся мир продолжает крутиться, и мне становится страшно.
Я никогда не ощущала ничего подобного.
— Отпустите, — сипло прошу я, — отпустите…
Через пару минут меня поднимают на ноги. Я тяжело и неровно дышу, оглядываюсь, пытаясь увидеть хоть что-то, но я не успеваю даже моргнуть, как оказываюсь над землей. Меня приподнимают, грубо запихивают в салон машины. И я стону от злости, оторопело и стремительно вспыхнувшей по всему телу. Стискиваю зубы.
— Зря вы это сделали, — ледяным шепотом рычу я, дверца машины захлопывается, а я так и гляжу невидящим взором вперед, прожигая насквозь стекло, кресло.
Я знаю, кто я.
Они заплатят.
ГЛАВА 18. ПЕРВАЯ КРОВЬ
Машина резко останавливается. Я пытаюсь встать, оттолкнувшись ногами от двери, но едва не падаю вниз, потеряв равновесие. Прерывисто дышу. Черт, надо что-то делать, я должна выбраться, должна защитить себя.
Внезапно двери распахиваются с обеих сторон. Меня обдувает прохладный ветер. Не церемонясь, меня вытаскивают из салона, сбросив на асфальт, словно мусор. Я ударяюсь щекой о землю, разодрав до крови кожу, и выплевываю пыль, прилипшую к губам.
— Простите, мисс Блэк, — глухо протягивает шериф Пэмроу, поднимая меня на ноги. Он, наверно, доволен собой, он следует божественной миссии. Чертов ублюдок, чокнутый псих! Волочит меня вперед, а я неожиданно смеюсь, ощутив, как кровавые линии тянутся по щекам. Откидываю назад голову и хохочу, будто бы сумасшедшая.
— Я найду вас, я найду вас всех.
Руки, сжимающие мои плечи, становятся ледяными, стальными. Они грубее мне под кожу впиваются, а я улыбаюсь еще шире.
— Давайте, вам придется меня убить.
— Вас убьет Господь, мисс Блэк. Он убивает всякого грешника, осквернившего землю его. Он вас убьет. — Мужчина горячо повторяет. — Убьет.
Словно тени передо мной вырастают неизвестные люди. Не вижу их лиц, вижу лишь темные силуэты в огромных мантиях, скрывающих человеческие черты. Они провожают нас, следуя рядом, окольцовывая с разных сторон. В панике верчу головой. Я не понимаю, что происходит. Кто это. Зачем я им. Они собираются меня убить?
Меня ведут вниз по узким ступеням. Вскоре дорога покрывается мраком, а темнота проглатывает последние отблески вечернего солнца. Я пытаюсь дышать ровно, но не могу сосредоточиться, не выходит. В голову врезаются различные запахи гнили и старости. Но, пожалуй, ничто не перебивает запах ладана, витающего над головой, будто туман. Тогда я и осознаю, что нахожусь в церкви или рядом с ней, и угодила я в опасную ловушку.
Глаза щиплет. Я часто моргаю, пытаясь увидеть хотя бы что-то, но не получается.
Неожиданно из глубины подвала доносятся странные, протяжные звуки. Словно кто-то монотонно и хором прочитывает Библию. Слова растворяются в воздухе, я не различаю их, даже не понимаю, на каком языке произносят фразы! Неуклюже ступаю по каменным ступеням, спотыкаюсь, выравниваюсь и встряхиваю волосами. Мне жутко не по себе.
Мы оказываемся в огромном зале. Я не вижу очертаний стен, но вижу светлые пятна и думаю, что это окна. Тем не менее, здесь темно, лишь мелкими точками горят факела.
— Здравствуй, — неожиданно протягивает приятный голос, и передо мной возникает не в меру широкая тень. Я пытаюсь вырваться из оков шерифа, но его пальцы, будто змеи, не позволяют мне даже пошевелиться! Приходится стоять перед неизвестным силуэтом.
— Святой Отец, я привел ее, — шепчет шериф Пэмроу прямо над моим ухом, и голос у него охрипший и тихий, полный странной гордости и покаяния, — я сделал, как вы велели.
Пастор молчит, а я вдруг понимаю, что Святой Отец — возможно, отец Джил, ведь он читает проповеди по воскресеньям? Ведь именно о нем мне рассказывал Хэрри?
— Мистер Хью, — вдруг восклицаю я, подавшись вперед. Это моя последняя надежда, у меня больше нет выбора! — Мистер Хью, что вы делаете? Отпустите меня, прошу вас.
Неожиданно пальцы, сжимающие мои плечи, исчезают. И я оказываюсь прямо перед той огромной тенью, что поглотила меня несколько секунд назад. Силуэт приближается, а я вскидываю подбородок, смотря куда-то вперед, надеясь, увидеть хоть толику света.
— Вы знаете мое имя, дитя?
— Я знаю вашу дочь.
Молчание. Нервно оглядываюсь, внезапно встретившись с целым рядом теней, так и ждущих расплаты надо мной! Живот вспыхивает от ужаса, скручивается и делает кульбит. Я в ужасе вновь гляжу на силуэт перед глазами и сжимаю трясущиеся губы.
— Что вам нужно, — шепчу я, — чего вы хотите? Я не понимаю.
— Вы знаете, дитя мое, вы отравлены.
— Отравлена?
— Вас поглотил грех, мы хотим помочь вам. Господь всякого примет, нужно лишь так в него верить, как он верит в нас.
— Отпустите меня, — в который раз шиплю я, — вы должны отпустить меня.
— Нет.
Его ответ бьет по мне, будто пощечина. К олени дрогают, но я стою ровно, смотря на него, смотря на то темное пятно, что плавает передо мной, решительно и смело.
— За что? — Лишь срывается с моих губ. Я вижу, как круг подле меня сужается, и уже чувствую, как невидимые оковы хватаются за горло мое, сдавив его с немыслимой силой.
— За то, что не веровали в Бога и не уповали на спасение Его… — Шепчет Святой Отец. Он неожиданно порывисто притягивает меня к себе. Обхватывает ладонями лицо и крепко к себе прижимает, словно защищает, словно спасает, но сдавливает меня и душит. — Если душа обратится к силам диавольским, то я обращу лицо мое на ту душу и истреблю ее.
Пытаюсь оттолкнуться. Рыча, зубы стискиваю, а мужчина меня крепче к себе жмет и на ухо шепчет ядовитым, тихим голосом, полным уверенности и благородства, будто бы я — сосредочение всех напастей человеческих, и, убив меня, мир избавится от смерти:
— Ни смерть, ни жизнь, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем.
Люди шепчут. Их голоса проникают внутрь моего тела! Впитываются под кожу! И с ужасом я понимаю, что оказываюсь в опасном капкане из десятков сильных рук, что тянет меня в глубину зала. А вырваться из него сил не хватает. Даже страха не хватает, чтобы до конца осознать происходящее. Я верчу головой, шепчу: нет, нет, а меня тянут по полу, на любой звук молитвой отвечают. Факелы вспыхивают ярче, голоса становятся громче.
