Ирэна Зайцева - Объятия страсти (СИ)
— Что ты наделала? — и взгляд, полный холодной укоризны, выдержать которую ей было не под силу.
— Я… я не хотела… я не знала, Шорм, — сорвался с губ громкий шепот, полный терзаний, — не знала…
— Кайла…! Ты вызвала Совет!
Перед глазами снова проскользнула картина мертвого пространства, накрывшая пруд за мгновение до того, как исчезла Сандра.
— Вы открыли туннель, — умоляюще смотрела она на мужа, прося простить ее, — что я должна была подумать?
— Довериться мужу — вот что ты должна была сделать в первую очередь! — свирепо прорычал Эрик, приходя в себя до адекватного состояния.
Стремительно приблизившись к ним, обогнул и резко распахнул дверь.
— Слэр! — громкий окрик достигал потолка, уходя на второй этаж. — Слэр, иди сюда! — и уже Шорму: — Минут двадцать?
— Меньше, — хмуро покачал головой тот. — С Фернионом значительно меньше.
— Мальчика нужно убрать.
— Клан Селены приютит.
— Дядя Эрик? — из холла послышался голос спускавшегося с лестницы Слэра.
Повернувшись к нему, но так и не переступив порога, коротко бросил:
— Едешь к Блюзтерам. Машина уже ждет на улице.
— Но…
— Без 'но', Слэр!
— Все хорошо, сын, езжай, — хрипло кивнула Кайла, растянув губы в вымученной улыбке, чтобы успокоить волнение сына, однако стоило ему исчезнуть в дверном проеме, тихо всхлипнула.
— Сандра? — коротко спросил Шорм у Эрика, следя за его выверенными передвижениями.
— Остается со мной, — с сожалением выдохнул он, набирая сотовый телепорта. — Они захотят ее увидеть.
— Их обеих надо было бы отправить со Слэром! Мы не знаем, что будет, Эрик. Это слишком опасно!
Отведя мобильник от уха, мужчина зло прорычал:
— Скажи спасибо своей жене, Боюсь что она не оставила нам выбора.
Кайла слушала его слова и смотрела мужу в глаза, с каждым мгновением леденея все больше. Что толкнуло ее на этот шаг? Бешенство, горечь, отчаяние, безжалостно разъедающие сердце каждый день на протяжении стольких лет. Невыносимая тоска комом встала внутри, не давая вздохнуть, оплетая ее своими тонкими пальчиками. Жизнь веером пролетала перед лицом, показывая существование последних лет, и голубые глаза медленно затухали, теряя краски. Зачем оправдываться? Бессмысленно. Кругом виновата. Капля за каплей эмоции покидали тело, даря благословенное бесчувствие. Бороться не за что, ей никогда не вымолить прощения.
Ладони, жестко сжимавшие хрупкие предплечья, вдруг разжались, ласкающе скользя за спину, и неожиданно нежно прижали ее к груди, и это утешение стало последней каплей в плотине, сковывающей инеем ее страдания. Одинокая слеза крупным алмазом покатилась по щеке, не достигая, однако цели, подхваченная на полпути. Большой палец прошелся по щеке, стирая влажную дорожку и еще теснее прижимая ее к себе, даря свое тепло и любовь. Нежно перебирая шелковистые волосы, Шорм думал о том, сколько раз становился свидетелем терзаний, ежедневно мучивших ее, хоть его Избранная и пыталась скрыть это от него. Как часто он хотел послать к черту свое обещание и рассказать правду! И каждый раз его останавливала неизвестность, невозможность предугадать ее реакцию. Он боялся сделать еще большую ошибку своим поступком, и вынужден был сдерживать свой порыв, скрепя сердце, ждать и надеяться, что она сможет со временем отпустить свою боль. Не смогла.
— Скажи уже ему, — шепнул он, касаясь губами ее виска. — Ты знаешь — я всегда буду с тобой независимо от того, что будет дальше.
Обхватив ее лицо ладонями, заставил взглянуть на себя, вселяя в нее свою уверенность и спокойствие. Глаза Кайлы как бездонные просторы омывали горячие слезы, стираемые один за другим Шормом. Сердце сжалось от облегчения — не отвернулся, не оставил одну, понял, простил… Дрожащая рука легла поверх его ладони, неуверенно касаясь, все еще боясь быть отвергнутой. Ладонь перевернулась, переплетаясь с ней пальцами. Душа заныла от любви. Не страшно. Теперь ничего не страшно… Шорм рядом, а Эрик…
Сделав глубокий вздох, осторожный, едва слышный в окружающей тишине, на минуту прикрыла глаза, прежде чем развернуться к Эрику. Он тихо нашептывал что-то своей Избранной, явно успокаивая. Большие ладони ласково сжимали маленькие ладошки, стараясь передать ей свою уверенность и спокойствие, несмотря на напряженное ожидание, которое ощутимо витало в комнате.
— Эрик.
Как же сложно смотреть ему в глаза, сверкающие гневными всполохами, понимать, что страдала не одна, что сама причиняла боль брату. И каждый раз, когда он равнодушно принимал ее ненависть, на самом деле ему было не все равно, как она всегда думала, видя бесстрастное лицо, Эрик мучился вместе с ней день за днем. Признавать свою вину всегда тяжело, раскаяться еще сложнее, вымолить прощение — почти невозможно в ее случае.
— Я… я должна тебе сказать, — глаза его сощурились, заставляя ее терять голос. Такой далекий, чужой, так страшно и сложно искать верные, правильные слова, способные донести до него крик отчаявшейся души, — Я так сильно тебя ненавидела… все это время, день за днем, терзая обоих. Не отпуская свою боль, не в силах забыть, простить, оставить в прошлом, причиняла боль и тебе…
Вскинув голову, Эрик свирепо посмотрел на нее.
— Зачем ты это говоришь? — ледяные нотки звучали в его голосе.
— Эрик, — негромко окликнула Сандра, успокаивающе кладя ладонь на плечо. Тихий шепот с трудом достиг его слуха, — не надо.
Немой укор в ее глазах действовал лучше всяких слов, заставляя поддаваться мягкому голосу без особого сопротивления. Сандра видела, каких трудов стоило Кайле заговорить, видела боязнь и нерешительность, одолевавшие душу женщины, и знала, что это нужно не только ей, но и Эрику. Они оба нуждались в этом.
За спиной Кайлы Шорм признательно кивнул ей, но девушка сомневалась, что Эрик заметил его жест, полностью сосредоточивший взгляд на сестре.
— Я слишком долго молчала, а ты слишком долго терпел. Я так больше не могу.
— Поздно об этом говорить, Кайла. Это уже не имеет значения, — не сдержавшись, покачал он головой. — Во всяком случае? не сейчас.
— Имеет, значение имеет для меня, — выдохнула она, ведомая обуревавшим ее всплеском эмоций. — Это мое право!
Слишком долго она молчала, слишком долго решали за нее. Молчать теперь она была не готова, просто не могла. Не простит, она знала, теперь знала, и это было последней каплей, сдерживающей шквал эмоций, тщательно сдерживаемых ею. Сердце бешено колотилось, душа уходила в пятки от страха не успеть сказать все, что хотела. Глаза решительно засверкали на бледном лице.
