Кристин Фихан - Темное золото
— Я не имел в виду каморку, cara. Думаю, что моя кровать — более подходящее место. — В его бархатном голосе послышался намек на чисто мужской юмор.
Она откинула волосы со своего лица и заглянула в его глаза.
— Я хочу работать, Эйдан. Ты создал условия для Мэри и Стефана, но Джошуа тоже заслуживает нормальной жизни. Я не хочу, чтобы его жизнь изменилась только оттого, что он потерял все, знакомое ему. Я не хочу терять его. Это все так пугает. Ты пугаешь. Изменилась только часть меня, но не вся я.
— Я хочу, чтобы ты была под защитой, Александрия. Женщины нашего народа — самое драгоценное сокровище. Без вас мы не сможем продолжать свое существование. Мне нужно быть уверенным, что с тобой все хорошо, каждую минуту каждого дня.
Александрия приподнялась и накрыла свою грудь одеялом, вдруг осознав свою наготу. Эйдан небрежно перебросил свою ногу через ее бедро, удерживая на месте.
— Нет ни единого дюйма, который бы я не знал, cara. Теперь уже нечего смущаться.
Она почувствовала, как краска начинает заливать ее лицо, пока оно не запылало, точно раскаленный гвоздь в темноте. Он устроил свою ногу так, чтобы она почувствовала его желание, прижатое к ней, его тело и силу, его вожделение. Александрия знала, что он просто поддразнивал ее словами, но никогда не была в подобной ситуации прежде и не была уверена в том, что надо предпринять в ответ.
— Ты пользуешься этим, чтобы управлять мной.
Он усмехнулся и с намеком потерся об нее.
— Этим? А что такое это? Ты говоришь, что я использую наши сексуальные взаимоотношения, чтобы добиваться своего?
Она снова начала смеяться, ничего не сумев поделать с собой.
— Ты используешь все, мистер Невинность, чтобы получить желаемое, и ты знаешь это.
Он обхватил одну грудь и стал выводить на ней какие-то узоры пальцем.
— И это срабатывает? — Его голос ласкал ее кожу, словно бархат.
— Ты не можешь снова уже желать меня, Эйдан, — запротестовала она, отталкивая себя от него и искушения его тела.
Он руками поймал ее за талию и притянул назад к уже твердому древку. Он проследил контур ее бедер и стал поглаживать их низ.
— Ты прекрасна, Александрия, — выдохнул он, когда перекатывал ее на себя.
— Эйдан. — Его имя прозвучало, как протест. Но его руки были неумолимы и заставляли ее изнемогать. Она ощутила его дыхание, когда он укусил ее при попытке отстраниться. Эта поза заставила ее почувствовать себя очень уязвимой.
Эйдан прижался к ней. Ему необходимо было начать контролировать себя так же, как и доставить ей удовольствие.
— Ты хочешь меня, caramia. Я чувствую это.
— Слишком скоро.
— Не для твоего тела. — Сказав это, он рукой проверил ее готовность, купаясь в жидком тепле. — О, Боже, Александрия, как я смогу научиться сопротивляться тебе? — Она снова была нужна ему. Снова нужны были ощущения, чтобы почувствовать себя живым, чтобы знать, — она теперь навсегда стала частью его жизни. И теперь всегда, когда он будет по вечерам просыпаться, она будет отдаваться ему, усиливая эту связь, смотря на него без опасения.
Александрия, возможно, воспротивилась бы его влиянию, но она не могла сопротивляться его желанию. Сила его эмоций проносилась через ее ум, и разжигала ее тело. Она откинулась назад, соглашаясь с его потребностью. Она мягко рассмеялась, дразня его, но у нее перехватило дыхание, когда он потерся о ее женственность, входя в нее. Ее тело мгновенно напряглось вокруг него, удерживая его, сжимаясь вокруг него, содрогаясь от жара.
Его рука напряглась вокруг ее талии, а его тело замерло.
— Мы сумасшедшие, оба? — Проговорил он.
— Ты сумасшедший, — задохнувшись, простонала она, двигаясь вместе с ним и начиная терять контроль. — У меня есть работа, которую надо выполнять, а ты удерживаешь меня здесь, приковав к себе и удовлетворяя свою страсть. — Сказала она, задыхаясь. Он быстро разжег костер желания, входя в нее твердыми уверенными ударами. Его руки поддерживали ее внизу. — Я даже не думала, что позволю этому сойти тебе с рук. — И она не могла. Казалось невозможным, что она хотела этого мужчину снова и снова, все больше и больше, с ее невинностью, так недавно потерянной на этой кровати.
Когда они окончательно выдохлись, то просто лежали, держа друг друга в объятьях, с телами, мокрыми от пота. Они были полностью выдохшимися, насыщенными.
— Я слышала тебя, ты произносил какие-то слова, когда мы занимались любовью в первый раз. — Она потянулась. — Это были слова на твоем родном языке?
— Я снова подтверждал наши клятвы. — Сказал он. — Одна мысль о том, что я мог бы потерять тебя из-за своей глупости, слишком пугает. Я произнес ритуальные слова, когда взял твою невинность, тем самым связывая нас на вечность.
— Не понимаю.
— Эти слова создают нерушимую связь для наших мужчин. Однажды сказанные, они действуют вечно.
Она повернулась к нему и заморгала.
— Как это?
— Когда мужчина-Карпатец находит свою Спутницу жизни и точно знает, что это именно она, то он может привязать ее к себе ритуальными словами, даже если он еще не овладел ее телом. Это похоже на церемонию людей, только намного глубже. Наши души и сердца — половинки одного целого, и они не совершенны, пока мы разделены. Ритуальные слова соединяют их таким образом, чтобы они были вместе. Так, как они и должны были быть.
Она пристально смотрела, в размышлении сузив глаза.
— Я думала, что мы связаны только химией, кровью.
— И ими тоже, но это только начало. — Он откинул свои длинные волосы с лица, откатываясь на другую сторону кровати, словно напуганный беседой.
— Так женщина все же может уйти, если мужчина еще не произнес ритуальные клятвы?
Он пожал широкими плечами, а пристальный взгляд золотых глаз вдруг стал непонятным.
— А почему бы он был настолько глуп и не сказал их, если он точно знает, что ее судьба — быть с ним? Он что, дурак?
— Было бы очень не плохо, если бы он сначала спросил об этом женщину. Человеческие мужчины, как минимум, спрашивают женщин, хочет ли она быть с ним всю жизнь. Возможно, Карпатки тоже не отказались бы от выбора.
Он снова пожал плечами.
— Это выбор судьбы. Если ты хочешь что-либо узнать, обратись к судьбе, закону вселенной, Божьему закону. Мы были созданы именно такими. Слова нельзя забрать назад. И ни один из мужчин-Карпатцев не позволит своей женщине оставаться без защиты одной.
— Такое ощущение, что выживете в Средневековье[9]! Вы не можете соединить жизни без согласия всех сторон. Это не правильно, — спорила она в ужасе.
