Серебряные крылья, золотые игры (ЛП) - Марсо Иви

Она усмиряет свое отвращение, ее взгляд становится тверже.

― Я верю в это, ― говорит она смертельно тихим голосом. ― В ночь бала престолонаследия до меня дошли слухи, в которых говорилось о том же. Достоверные слухи.

― Я все еще не могу…

Сжав челюсти, она хватает Райана за рукав рубашки.

― Это правда! Ты знаешь, что это правда. Твой отец намерен отнять у тебя все, Райан. Мы не можем позволить ему победить. Будь я проклята, если еще один могущественный человек решит, что может играть с теми, кто находится в его власти. Это не одна из твоих гребаных карточных игр!

Райан сжимает ее руку, прижимая к своему предплечью. Пульс на время затихает за ребрами.

― И как же мне его остановить? Когда за ним стоит Королевский совет? И, возможно, проклятые богами Золотые Стражи? Капитаны моей собственной армии избегали давать мне прямые ответы о переезде в Старый Корос и объединении с королевской армией. Теперь я знаю, почему.

Я достаю из шкатулки королевскую корону, поднимая ее вверх, как факел.

― Ты хочешь надеть эту корону? Мирные дни старого короля Йорууна прошли. Тебе придется стать еще более безжалостным, чем твой отец. Настоящим, мать его, Валверэем.

Райан вышагивает по ковру тяжелой поступью, резко разворачиваясь на жестких, напряженных ногах. Словно разговаривая сам с собой, он бормочет:

― Я знаю своего отца. Он не откажется от своих планов ни ради человека, ни ради бога.

Я еще больше наклоняюсь над столом с картой, мои волосы темными прядями падают на глаза.

― С этим не поспоришь.

Райан покусывает ноготь большого пальца.

― Его придется изгнать в подземное царство Вудикса.

Сабина играет со шпилями короны королевы, прижимая палец к острию, пока я не чувствую запах крови под подушечкой ее пальца. Ее сине-зеленые глаза отражают блики огня, придавая ей вид какого-то потустороннего существа, когда она ровно говорит:

― Так сделай это.

Эти слова, словно глыба, опускаются между нами тремя.

Теперь это открыто ― темный секрет, о котором мы шепчемся, переплетая наши и без того запутанные судьбы, словно нити в сложной паутине. И я скорее искупаюсь в море пауков, чем увижу, как лорд Берольт прикоснется к моей маленькой фиалке.

Его смерть? Ничто не доставит мне бо́льшего удовольствия, но этот человек так же хитер, как сам бессмертный Мейрик. По словам Сабины, он принимает противоядие, чтобы защититься от яда или отравы. Его всегда окружает охрана. Он почует ловушку от кого угодно ― кроме, пожалуй, своего единственного сына.

Райан опускает голову, поглаживая одной рукой челюсть. Его руки, некогда твердые и уверенные, теперь дрожат от тяжести принятого решения. Когда разговор стихает и тишина повисает между нами, он поднимает подбородок и встречает наши взгляды стальной уверенностью.

― Да будет так, ― говорит Райан.

Глава 29

Сабина

В детстве мама говорила мне, что наступит день, когда я должна буду отбросить доброту. До этого момента доброта текла в моей жизни как вода. Отца часто не было дома, поэтому все дни я проводила под маминой заботой или играя с бурундуками, котятами и любопытными воронами, которые приносили мне блестящие безделушки. Даже когда меня отправили в монастырь бессмертной Айюры, я цеплялась за добродетель сострадания, как утопающая за весло. Я верила в нее. Позволяя ей вести меня в темные времена.

Но сегодня?

Сегодня тот день, к которому готовила меня мать. Лорд Берольт планирует украсть корону у своего единственного верного сына, править своим королевством кулаком тирана и привязать меня к себе как безвольную королеву.

Так что доброта сегодня будет проклята.

Клянусь могилой матери, план Берольта не осуществится.

И все же нервы у меня натянуты, когда я вышагиваю возле конюшни Торра, а полуденное солнце раскаляет мои щеки до красна.

Матушка, ― беззвучно произношу я, ― дай мне смелости сделать то, что до́лжно.

― Сабина.

Низкий голос Бастена зовет меня из конюшни, дверь которой приоткрыта на дюйм. Согласно официальным данным, Бастен в данный момент патрулирует северные окраины города, никак не приближаясь к тренировочному лагерю Золотых Стражей. Бумаги нужны на случай, если лорд Берольт что-то заподозрит и решит проверить его местонахождение.

Бросив взгляд на солдат, расположившихся неподалеку, я двигаюсь к двери, словно в поисках тени. Я достаю носовой платок и вытираю пот, катящийся по вискам, а затем прикрываю им рот.

― Они опаздывают, ― шепчу я. ― Боюсь, что-то пошло не так.

Сквозь щель я могу разглядеть красивый профиль Бастена ― его прямой нос и острую челюсть, совершенные, как у бога.

― Они уже рядом, ― шепчет он.

Я не могу удержаться, чтобы не бросить на него удивленный взгляд. Но, конечно, с его-то органами чувств он может услышать приближение кого-то задолго до того, как я увижу. Наши взгляды встречаются ― на его лицо падает полоса света, раскрашивая его в свет и тень. Его каштановые глаза сияют. Каждый мускул моей руки умоляет меня протянуть ее к нему. Одно прикосновение. Один поцелуй. Просто чтобы знать, что он рядом.

Но я заставляю себя отвести взгляд.

― Сейчас я буду подниматься, ― шепчет он. ― Я все буду слышать с высоты. Клянусь, Берольт не тронет тебя.

В полосе света он сглатывает, и я издаю легкий стон. Сердце бьется о ребра. Поддавшись импульсу, я опускаю руку рядом с дверной щелью. Он достаточно близко, чтобы обхватить указательным пальцем мой маленький.

Мои глаза ненадолго закрываются, когда искра от наших соединенных рук пронзает меня.

Краем глаза я замечаю, как карета Райана и лорда Берольта въезжает через главные ворота тренировочной площадки.

― Я люблю тебя, Сабина Дэрроу, ― шепчет Бастен из тени.

Я рискую встретиться с ним взглядом ― глаза ищут его, чтобы запомнить каждую крупинку золота в шоколадно-коричневом.

― Я люблю тебя, Бастен Боуборн. Всегда.

Карета останавливается, и я быстро разжимаю наши пальцы и вытираю лицо платком, как будто мучаюсь от жары. Когда Райан и лорд Берольт спускаются из кареты, я изображаю на лице безразличную улыбку, хотя она скрывает оскаленные зубы.

Как только взгляд лорда Берольта задерживается на моей груди, а не на лице, моя решимость укрепляется.

Ты была права, мама.

― Это слишком большие деньги, ― огрызается Берольт на Райана, что-то обсуждавшего с ним в карете. ― Мы не занимаемся благотворительностью.

― Помощь Дюрену ― это бизнес, отец, ― возражает Райан. ― Когда до всего Астаньона дойдет весть о том, что мы открыли свои личные сундуки, чтобы помочь нашему народу, они с еще большей готовностью примут меня как своего короля. А счастливые подданные не скупятся на налоги.

Берольт прищуривается от яркого солнечного света.

― Ладно, давай приступим к делу. Ты уверен, что здесь безопасно находиться днем?

― Вполне. ― Строители позаботились о том, чтобы солнечный свет не попадал на манеж.

Сейчас я как никогда восхищаюсь способностью Райана скрывать свои эмоции за маской спокойствия. Глядя на его холодное, слегка скучающее выражение лица, вы и не подумаете о тех темных планах, которые он, Бастен и я замышляли последние несколько дней.

И все же, когда Райан в знак приветствия целует мои костяшки пальцев, в его подведенных глазах появляется легкое сомнение.

К счастью, внимание Берольта приковано к карманным часам, которые он засовывает в карман жилета. Он разглядывает меня с ног до головы, как лошадь на аукционе.

― Ну что, девочка? У меня мало времени. Покажи мне чего ты достигла.

Моя улыбка становится язвительной, когда я поворачиваюсь.

― Конечно, милорд.

Я открываю дверь конюшни, выпуская запах соломы и ячменя, и послушно отступаю назад, чтобы Райан и Берольт могли пройти.

Язык Райана тревожно высовывается, когда он проходит мимо меня, но когда он встречается взглядом с отцом, на его лице снова появляется скучающее высокомерие.