Ульяна Соболева - Легенды о проклятых. Безликий. Книга первая
— Что? — заглянула ему в глаза, чувствуя, как на какие-то мгновения он вдруг перестает быть ненавистным валласаром.
— Как вы улыбаетесь. Пусть даже неискренне.
— Разве я никогда не улыбалась?
— Мне? Никогда.
Провел большим пальцем по моим губам.
— Готовы умолять на коленях, Одейя?
— Готова даже стать на колени, — его губы так близко к моим губам… и я опять ощущаю эту близость кожей.
— К саанану валлаские правила и законы. Она будет цела и невредима, если мне понравится, как вы меня будете умолять.
Продолжает гладить мои губы и ошарашенно смотреть мне в глаза, а я не понимаю, почему его зрачки расширяются.
— Спасибо.
— Я боюсь, что у меня галлюцинации или я разучился чувствовать боль.
Только сейчас я поняла, что он гладит мои губы и не обжигается об меня. Стало трудно дышать, и я сама замерла. Это было странно для меня так же, как и для него. Потому что я не была возбуждена…
— Почему?
— Вы позволяете к себе прикасаться…
— Не позволяю.
— Позволяете.
— Нет!
— Это самое лживое «нет» из всех, что я от вас слышал.
— Возможно…потому что вы не отнимаете сами, — выдохнула я, пытаясь удержать его на расстоянии вытянутых рук. — Вы сами сказали, что подарок становится ценным, когда вам дали его добровольно.
— Почему вы такая бледная, маалан? Боитесь меня?
— Угостите меня дамасом, Рейн. Я переволновалась сегодня ночью.
Усмехнулся уголком рта с неизменным сарказмом, осматривая меня с ног до головы.
— Дамасом?
— Да.
— Не боитесь обжечь горло или перестать контролировать ситуацию?
— Боюсь.
Он отошел к столу и наполнил темно-красной жидкостью два кубка. У меня сердце билось прямо в горле. Сильно билось, как ненормальное. Сколько осталось до рассвета? Час? Два?
Даал подал мне кубок, и я сделала большой глоток, чувствуя, как обожгло вены и немного зашумело в голове. Отошла с кубком к окну, глядя на черное небо и умоляя время не бежать так быстро и неумолимо. Только именно в эту секунду я не знала сама, почему хочу, чтобы оно остановилось. Потому что могу не успеть к южной стене или потому что понимаю, что, подсыпав яда Рейну, я больше никогда его не увижу… я стану его убийцей и должна буду с этим жить до самой своей смерти.
— Так что вы готовы мне подарить взамен на мою щедрость по отношению к вашей служанке?
Смерть. Я готова подарить тебе только смерть. Больше ничего. Не имею морального права. Пальцы сами бросили шарик в дамас, и я увидела, как забурлила жидкость мелкими пузырями. Повернулась к Даалу.
— В лассаре есть обычай…если выпить из бокала врага, вы узнаете его мысли.
— Вы считаете меня своим врагом, Одейя?
— Мы родились врагами, Рейн. Возможно, когда-нибудь это изменится… но не сейчас. И вы сами об этом прекрасно знаете.
Он вдруг привлек меня к себе за талию, и я опять занервничала. Только не позволять ему отобрать контроль, не позволять заставить снова желать его.
— Если бы я считал тебя врагом, я бы давно содрал с тебя кожу живьем или отдал на потеху своим солдатам. Я бы изуродовал твое лицо и тело до неузнаваемости…Сегодня, когда увидел тебя перед ним на коленях, мне хотелось это сделать. Исполосовать тебя плетью. До мяса. Чтоб места живого не осталось. Ты принадлежишь мне, маалан, и, если я узнаю, что кто-то к тебе прикасался, твоя смерть будет страшной, как и того безумца, который осмелится.
Залпом осушил бокал и швырнул на пол, а я шумно выдохнула и посмотрела ему в лицо, чувствуя, как меня начинает шатать от нервного напряжения. Почему-то именно в эту секунду я вдруг подумала о том, что совсем не уверена…о том, что я могла бы его…Могла бы, родись мы в другое время и при других обстоятельствах. Я бы могла …любить Рейна дас Даала даже сильнее, чем любила моего Хищника.
— Так что ты готова мне подарить, девочка-смерть?
Он выжидал. А я не знала, что именно сказать, чтобы не загнать себя еще больше в угол, чтобы вырваться отсюда, чтобы не смотреть в его горящие глаза, когда знаю, что ему осталось несколько часов жизни, и он уже в эту секунду умирает. Кажется, я начинаю сходить с ума.
— Дайте мне ваш кинжал, Рейн.
Намеренно по имени несколько раз подряд, видя, как светлеют его глаза. Ему нравится. Я это чувствую кожей, потому что воздух вокруг нас начинает нагреваться. Не спеша подошел к трельяжу, взял кинжал и вернулся ко мне. Протянул рукоятью вперед.
— Надеюсь, вы не решили снова меня зарезать, как вчера ночью?
Невольно опустила взгляд вниз, под тонкой рубашкой видна повязка. Сердце забилось быстрее от понимания, что он в любую секунду мог убить меня саму, но не сделал этого. Рейн позволял мне ранить его тело снова и снова, и я не могла понять, почему. Точнее я понимала… любая бы поняла, но поверить в это было слишком сложно. Нет… не зарезать. Я пришла тебя отравить.
Он снова пропустил сквозь пальцы, погладил мои волосы, а я осторожно высвободила локон из плена Даала и срезала его. Протянула валласару.
— Вы много раз говорили, что вам нравятся мои волосы. Это все, что у меня есть на данный момент.
Он взял прядь и накрутил ее на палец, рассматривая блеск на свету от камина.
— Ценный подарок… Я бы сказал невероятный.
Потом поднял на меня опять потемневший взгляд и тихо спросил.
— Вы всем любовникам дарите свои волосы?
Лед под ногами пошел трещинами, и я судорожно глотнула воздух.
— У меня не было любовников.
— А валласар из прошлого? Ему вы тоже дарили такие подарки?
Как же шатается пол под ногами. Смотрю в его глаза, и в голове свистит время. Оно отшвыривает меня назад на невероятной скорости. Пальцы Хищника, его улыбка, его голос… и кольцо из волос на ладони.
— Нет. Не дарила.
— Лжете…Дарили. По глазам вижу, что дарили. А, может, вы их даже заплели в тонкую косу и надели ему на палец по старинным обычаям Лассара?
Мне захотелось за что-либо ухватиться, потому что меня пошатнуло и задрожали колени.
— Кто вы?! Кто вы такой, Даал? Откуда, Саанан вас раздери, вы все это знаете? Или вы просто решили свести меня с ума?!
Он расхохотался очень громко, оглушительно, а у меня комната перед глазами вертится, вращается, и я держусь за горло, тяжело дыша. Бросила взгляд на пустой бокал на полу и почувствовала, как все внутри замирает от отчаяния.
Губы…руки…волосы. И по новой. Картинками. Даже туман появился перед глазами, и в ушах запульсировало до боли.
— Всего лишь догадка, Одейя. Чего вы так испугались? Побледнели. Дрожите. Вам страшно?
Провел костяшками пальцев по моей щеке.
— Боитесь, что мертвецы умеют воскресать? Или что кто-то знает ваши тайны? Не бойтесь. Те, кто умер, уже никогда не вернутся, а ваши тайны известны только вам и некому больше. Мертвые не могут проболтаться, не так ли?
