Марина Эльденберт - Заклятые любовники
Я рассеянно кивала, но по пути к себе снова сворачивала в другой коридор, ноги сами несли меня все ближе и ближе к комнатам, в которых бились сердца дорогих мужчин. Иногда я садилась на один из многочисленных диванчиков, чтобы отдохнуть, но потом поднималась, и какая-то неведомая сила вела меня по тому же замкнутому кругу. Я бы в жизни не прошагала столько, подремав всего несколько часов, сейчас же не чувствовала ни усталости, ни голода. Если вчера за ужином мне еще удалось нормально поесть, то обед и завтрак прошли мимо.
Сюжеты давно знакомых картин пестрели перед глазами. Казалось, я в сотый раз шагаю между девочкой с рыжим догом, застывшими в обнимку под кистью художника, и летним пейзажем, немного страшноватым из-за надвигающейся над лесом сильной грозы. Казалось, это не закончится никогда. Поэтому поначалу я не поверила глазам, когда в коридоре появился Винсент. Бледность заливала его лицо, глаза ввалились, лоб прочертили глубокие складки. Сейчас он выглядел значительно старше своих лет.
Я подлетела к нему и порывисто обняла. Уткнулась лицом в плечо, вдохнула родной запах. Как же я за него волновалась! Древняя магия армалов, которую он использовал, пугала меня до холодных пяток. Несмотря на целительную силу, она способна разрушать, жестоко и неотвратимо. У всего есть обратная сторона, за все приходится платить.
Винсент коротко прижал меня к себе, прежде чем осторожно отстраниться.
– Ему лучше. – Голос де Мортена звучал хрипло, надтреснуто, бесконечно устало. – Сейчас граф спит, я запретил его беспокоить, но завтра утром сможете его навестить. И даже побеседовать.
В ответ я только крепче прижалась к нему.
– Потребуется еще несколько сеансов, но самое страшное позади.
– Он поправится?
– Непременно.
Дедушка выживет! Я судорожно втянула воздух, только после этого получилось вытолкнуть из себя короткое:
– Спасибо.
– Виконтесса помогла ему продержаться, – Винсент приподнял мой подбородок, заставляя смотреть в глаза. – Ваша мачеха приложила много усилий, чтобы не позволить графу умереть, но современное целительство ему помочь не могло. Они скрывали от вас его болезнь?
– Дед переписал на меня наследство.
– И вы молчали?!
– Я сама узнала об этом от отца. Винсент, разве это так важно сейчас?
– Разумеется. Это причина отправить вас на тот свет с помощью заклятия.
Я замотала головой.
– Почему вы так уверены?
Пришлось рассказать про письмо. Про то, какими словами бросался отец, уверенный, что я оставила их без гроша в кармане, а деда – умирать на руках Глории. Он не догадывался, что творила его женушка. А она так старалась держать меня подальше от Вайд Хилла, что даже решилась подделать почерк. Может, моя семья далека от идеала, но про заклятие они явно не знали.
– Письмо сохранилось? – сухо спросил Винсент, когда я замолчала.
– Да, оно осталось в Мортенхэйме.
– Хорошо.
Не знаю, убедила ли я его в непричастности родных, но сил продолжать этот разговор не было. Особенно у него.
– Попрошу, чтобы ужин вам подали в комнату.
– Буду благодарен. – Винсент кивнул.
Гостевая спальня находилась недалеко, но я подстраивалась под неспешный шаг де Мортена. Он тяжело опирался на меня, то и дело прикрывал глаза, пытаясь справиться с головокружением.
Стоило немалых усилий оставить Винсента одного, но пришлось спуститься на кухню, чтобы посмотреть меню на ужин. Когда я вернулась, в спальне было подозрительно тихо. То есть я предполагала, что де Мортен захочет принять ванну, но до ванны он не дошел: я обнаружила его лежащим на кровати лицом вниз. Я устроилась рядом, перевернула его на спину и принялась расстегивать жилет. Сюртук, судя по всему, остался в комнате деда.
– Луиза, что вы делаете? – хмуро поинтересовался Винсент, не открывая глаз.
– Раздеваю вас.
– Думаете, я сам на это не способен?
– Не сомневаюсь в ваших способностях. – Я закончила с жилетом и принялась за галстук. – Просто не смогла удержаться.
И от этого тоже: я наклонилась и мягко поцеловала его в губы, погладила по щеке.
– Надеюсь, вы не против?
– С чего бы такие нежности?
Ох уж эти мне мужчины! Малейший намек на слабость – и они думают, что все носятся с ними исключительно по такому случаю!
– Не ворчите, – я отложила галстук в сторону и взялась за рубашку, – а то закутаю вас в одеяло и буду петь колыбельную. Помните, какой у меня голос?
Винсент перехватил мои руки и встретился со мной взглядом, в темных глазах плескалась бесконечная усталость.
– Луиза, я не стану касаться вас под крышей графа Солсбери.
Я едва не рассмеялась. Де Мортен решил, что я его соблазняю? Своеобразный обет, который не позволяет трогать любовницу в доме ее деда.
– Я спала три часа, все оставшееся время витала по коридорам, как фамильный призрак рода Лефер. Большее, что я могу, – колупаться в пуговицах и гладить ваши волосы. От вас требуется только лежать и не сопротивляться.
Де Мортен улыбнулся и откинулся на подушки, прикрыв глаза. А спустя пару мгновений уже дышал глубоко и ровно. Я закончила с одеждой, укрыла его одеялом и поднялась. Он уже говорил, что мне доверяет, но сейчас я это почувствовала. Спящий Винсент казался таким уязвимым, что я с трудом подавила желание лечь рядом, обнять его и не выпускать до тех пор, пока Фрай в самом деле не притащит этого неведомого злодея, связанного по рукам и ногам нерушимыми магическими оковами.
Я спустилась, чтобы отменить ужин, попыталась запихнуть в себя немного еды прямо на кухне, но она не полезла. Вот тебе и отменный аппетит! Пришлось ограничиться парой яблок, исключительно ради того, чтобы желудок не вздумал переварить себя, пока я буду спать.
Разумеется, отдыхать пошла не к себе. Вернулась в комнаты де Мортена, устроилась в широком серебристо-сером кресле у кровати и смотрела на Винсента. На самого противоречивого мужчину, которого мне когда-либо доводилось знать. Рядом с ним я никогда не могла оставаться равнодушной, рядом с ним никогда не получалось играть. Рядом с ним я всегда была собой – неуверенной девчонкой, которая по глупости навсегда разрушила свое счастье. Да и не только свое.
Я даже в мыслях боялась касаться этой темы, но сколько от себя ни беги, все равно вернешься к тому, от чего ушла. Ух, как же я себя за это ненавидела! За слепой детский эгоизм, за глупую жестокость, за дурацкую свободу, которой насладилась сполна в этой жизни без него. До слез, до желания надавать себе пощечин и оттаскать за волосы. Увы, отменить уже ничего не получится. Он простил меня за то, что я бросила его у алтаря, но сможет ли простить за то, что мы никогда не будем вместе? А главное, смогу ли я сама себя за это простить хоть когда-нибудь? Да и так ли это важно, если сейчас мы рядом?
