Александра Лисина - Не выходите замуж на спор
Мы, суккубы, странные создания. И, вопреки расхожему мнению, не всегда выбираем в покровители лучших. Мы ценим силу, это правда. Но вместе с ней мы ищем в своих избранниках и нечто другое. Гораздо более важное, чем сила или власть. Да, мы благосклонно смотрим на вороха подаренных нам мехов. Любовно перебираем преподнесенные драгоценности. Купаемся в роскоши и капризничаем, когда нутром чувствуем, что нам это позволено. Но по — настоящему мы ценим не тряпки и бриллианты, а поступки. Те самые редкие, подчас бесценные вещи, которые свидетельствуют о готовности мужчины не просто пойти навстречу, а ПОЖЕРТВОВАТЬ чем‑то, что ему дорого. И чем больше жертва, на которую он идет, тем охотнее сдаются наши бастионы. Чем важнее то, от чего он готов отказаться, тем быстрее мы отвечаем. Искренне стремимся стать к нему ближе. Прощаем за все. Благодарно обнимаем, молча говоря, что он не напрасно лишает себя чего‑то привычного. И предлагаем взамен все, что у нас есть. Точно так же, как и он готов отдать все, чем владеет.
Наше стремление получить от мужчины такую жертву… или хотя бы намек на нее… настолько велико, что даже самая холодная и неприступная суккуба дрогнет, если таинственный незнакомец швырнет ей под ноги свою гордость. Даже выбравшая себе покровителя демоница замрет на мгновение, сожалея, что не может ответить тому, кто оценил ее столь высоко. И лишь последняя дура рискнет растоптать этот щедрый дар или посмеет унизить открывшегося ей мужчину, наивно полагая, что именно в этом заключается ее истинная власть.
Таких дур у нас в Герцогстве презирают: те, кто не ценят своих мужчин, недостойны того, чтобы их защищали. Однако я оценила… до боли в стиснутых зубах и исцарапанных в кровь ладоней… действительно оценила невероятный поступок Князя. И в этот момент в моей душе что‑то дрогнуло, заставило дернуться ему навстречу и сделать то, чего я бы никогда не сделала при других обстоятельствах.
— Даже касание Абсолютной Тьмы смертельно, — насмешливо заметил Асад, когда я вытянула дрожащую руку, пытаясь дотронуться до своего Князя. — Твоя бабка Шота так хотела узнать тайну этого заклятия, что не погнушалась даже залезть в мою постель…
Моя рука на миг замерла над алебастровой кожей.
— …Но она слишком поздно узнала, что это заклятие передается одним — единственным способом: от убийцы к убийце. И, к своему огромному сожалению, так и не сумела его изучить.
Я сжала зубы и, подтянувшись еще на волосок, приложила когтистую ладонь к изуродованной спине супруга, по которой начали расползаться фиолетовые разводы.
— Это заклинание придется изучить тебе, Княже, — прошептала я, когда мой демон вздрогнул и неверяще вскинул голову. — Прости, муж мой, что я так поздно сообразила… доверься мне и прости, пожалуйста… за все.
— Ри — и? — ощутимо напрягся супруг, когда я надавила на основание его крыльев. — Что ты делаешь?!
— Светом тебя… ПРОКЛИНАЮ! — выдохнула я и крепко зажмурилась, чтобы раньше времени не ослепнуть.
Глава 21
Может ли Свет стать Тьмой?
Способна ли ненависть стать любовью?
Никогда над этим не задумывалась, но совершенно точно знаю одно: когда у тебя есть цель, выдержать можно многое. Точнее, выдержать можно абсолютно все, если, конечно, ты выбрал день своей смерти и твердо решил следовать этому выбору до конца.
Согласна, призывать Свет, пребывая в "темной" ипостаси — весьма необычный и крайне болезненный способ самоубийства. Но, к сожалению, единственный подходящий для истинно "светлого" проклятия, накладываемого на высшего демона.
Я не зря читала маменькины старые книги. И не напрасно интересовалась именно проклятиями: об этом мало кто знал, но отцовский дар подарил мне не только красивые крылья. Благодаря ему я, как урожденная "темная", могла стать совершенно особенным проклятийником. Тем самым. Редчайшим. Желанным для любого обитателя Преисподней. Ибо по — настоящему усилить высшего демона способен лишь носитель истинного Света. И только если как следует его проклянет.
К сожалению, ангелы не умеют проклинать: проклясть для них означает потерять Свет, поэтому они, попав в ловушку, предпочитают умереть, но не отдать и крупицы своей благодати. Впрочем, как утверждают книги, даже если бы кто‑то из них и рискнул, это неминуемо привело бы к развоплощению, поэтому настоящие "светлые" проклятия доступны лишь полукровкам. Таким, как я — носителям одновременно и Света, и Тьмы. Считается, что Тьма должна уберечь нас от очищения, а Свет спасет от влияния Тьмы. Но это только на бумаге все складно написано, тогда как в действительности… думаю, даже маменька не знала, что получится в результате ее авантюры.
Самое сложное, как она говорила, это проклинать, любя, а не ненавидеть, благословляя. Правда, я только сейчас поняла, что "светлое" проклятие — это совсем не то же самое, что "темное" благословение. На уровне каких‑то глубинных чувств ощутила разницу, поэтому‑то и не сменила ипостась.
Наверное, когда из меня хлынул Свет, мужу стало больно… вернее, очень больно заживо гореть, стоя под потоком моей силы. Но он не издал ни звука, когда его коснулось полноценное очищение. Не отшатнулся, хотя на его месте это было бы естественно. Только задышал совсем тяжело и зашатался, как в сильную бурю. А вот то, что больно стало Асаду, я прекрасно расслышала, поскольку, в отличие от супруга, не собиралась его беречь, поэтому далеко не весь живущий во мне Свет обратила во Тьму и влила огромными толчками в окаменевшего мужа.
Того, что разлетелось по камере, оказалось достаточно, чтобы спалить серокожему плоть почти до костей и заставить позабыть, для чего он заманил в это подземелье давнего врага.
Мне тоже было больно, несмотря на транс. Но, как и муж, я сдерживала рвущийся наружу крик и надеялась, что не погибну до того, как весь свой Свет передам ему.
Это не благородство. Отнюдь. И даже не геройская попытка сохранить свою шкуру. Это — моя месть убившему Шоту и едва не убившему меня демону. А также единственная и последняя благодарность трижды сохранившему мне жизнь мужчине, который, сам того не зная, именно сегодня… здесь, сейчас… заставил пересмотреть мое отношение к нему.
Я не хочу знать, что с ним будет дальше. И меня не заботит мысль о том, что, возможно, в Преисподней вскоре появится первый за много тысячелетий настоящий Повелитель. Тот, чью власть безоговорочно примут остальные Князья. Тот, кого будет бояться даже Темная Герцогиня. Действительно сильнейший. Могущественный настолько, что, даже объединившись, владельцам остальных доменов будет очень сложно его одолеть.
