Джанин Фрост - По одной могиле за раз
Крамер отодвинулся, смотря на меня со смесью дегенеративности и замешательства.
- Почему ты не просишь меня остановиться? Почему ты молчишь?
Я вытянула себя из чарующего объятия могилы так, чтобы по-прежнему держаться за силу, но и сосредоточиться на нём.
- Тебе бы только понравилось, если бы я молила, и ты неверно обо мне судил, если думаешь, что я сделаю хоть что-нибудь из того, что тебе понравится. Знаешь, что ещё ты неверно понял? Причину этих слёз.
Та точечка внутри теперь, казалось, гудела, а белизна разрушала боль, причиняемую кинжалом в моей груди.
- Ты думаешь, что они - признак слабости. То, что я сдалась, точно так же, как и твоя уверенность, что твоя плоть делает тебя сильнее… Все это неверно . Твоя плоть делает тебя слабым, и эти слезы сильнее любого оружия, которое ты можешь вообразить.
Он наклонился ближе, и зловонное дыхание с его словами ударило мне в лицо.
- Любишь плакать? Я прослежу, чтобы ты не останавливалась.
Затем Крамер нахмурился, склоняя голову набок. Он снова пробежался по мне рукой, но на сей раз с осторожностью.
- Ты чувствуешься … странно, - пробормотал он.
- Вибрирую? – спросила я хриплым шёпотом. - Чувствуешь притяжение, как и тогда, когда следовал за потоком энергии, приведшим тебя ко мне в Огайо, в Сент-Луис, в Сиу-Сити и фермерский дом? Знаешь, почему ты снова так сильно чувствуешь его теперь?
Он потянулся, чтобы с силой хлестнуть меня по лицу, и теперь уставился на розовую влагу, покрывающую его руку, с возрастающим беспокойством вместо триумфа.
- В них что-то есть, - протянул он.
- Верно, - сказала я, лаская каждое слово. - Сила.
37
Раньше, когда позаимствованные у Мари способности работали во мне в полную силу, я могла просто пролить свою кровь и вызвать Остатки. Если же я хотела вызвать призраков , пролить я должна была слёзы, объединив их с внутренним боевым кличем. Оставшейся во мне силы королевы вуду не было достаточно, чтобы принудить призраков мчаться ко мне со всех концов. Однако призраки, концентрирующиеся со всей своей силой в попытке меня найти, вроде Элизабет и Фабиана, смогут же?
Да, на это у меня энергии хватит. Фонарь, который Крамер оставил на земле, тот самый, мерцающим пламенем и зловещим предназначением которого он пытался напугать нас, только облегчит задачу найти нас для любого, кто будет искать с неба.
Крамер отшатнулся, вытирая руку о тунику, будто бы мои слёзы были ядовитыми.
- Я сожгу их за тебя, Хекс !
Я полагала, что моё послание отправлено, и теперь пришло время прекратить прикидываться и отпинать чью-то злобную задницу.
- С удовольствием посмотрю, как ты попытаешься.
Он схватил фонарь, и взгляд его сказал мне, что на сей раз он не блефовал. То, что он почувствовал в моих слезах, должно быть, предупредило его, что не стоило рисковать, насилуя и пытая меня для начала. Но из-за того, что он промахнулся приблизительно на сантиметр, когда вонзал серебряный кинжал мне в грудь, я без колебаний рванула руки вниз, ломая удерживающие меня металлические наручники. От этого кинжал ушёл глубже, но недостаточно, чтобы раскромсать моё сердце, и прежде, чем Крамер успел исправить эту ошибку, я выдернула лезвие. Два сильных рывка освободили от оков мои ноги, оставляя разгораться у основания опустевшего столба лишь высохшие кукурузные листья, когда Крамер бросил в меня фонарь.
Они вспыхнули со свистом - бензин, которым полил меня Крамер, пропитал и их. Я отпрыгнула достаточно далеко, чтобы избежать любых паров воспламенения, однако он и Лизу с Франсиной бензином полил. А кукурузные стебли вокруг нас, высушенные и хрустящие из-за позднего сезона, походили на высокие, тощие спички.
Крамер взвыл от досады, что не попал в меня. Сара увидела огонь и начала отползать от расчищенной полянки так быстро, как только могла. Я побежала к Франсине, сваливая её столб ударом ног и разрывая металл на её запястьях и лодыжках. Она задыхалась от боли за этим кляпом, но Крамер не сдался в своих ужасных намерениях так легко. Он подобрал горящую шелуху с земли и бросил в нас.
Место, где раньше стоял её столб, вспыхнуло от контакта с этими жадными оранжевыми и желтыми языками пламени, но я вовремя дёрнула её в сторону.
- Беги! – закричала я, подталкивая её. Приглушённые крики Лизы сказали мне то, что я уже и так знала — Крамер теперь сосредоточился на ней. Он усмехался, когда бросал в неё горящую шелуху, казалось, даже не замечая, что подол его туники волочится по огню.
Я просто не успевала оттолкнуть её оттуда. Драгоценные секунды потребовались на то, чтобы освободить Франсину и благополучно вытолкать её из пропитанного бензином огнеопасного круга у её ног. Пылающий пучок дугой полетел к Лизе, и я с кристальной ясностью поняла единственную вещь, которую могла сделать, чтобы спасти её. Вместо того чтобы устремиться к кричащей беспомощной женщине, прикованной цепью к столбу, я бросилась к горящему снаряду и схватила его, приземляясь за пределами треугольной полянки.
Огонь побежал вверх по моим рукам, вспыхивая лавиной пламени, когда достиг пропитанной бензином одежды. Боль, столь интенсивная, что лишала любых мыслей, ошпарила меня, в мгновение ока покрывая всё моё тело. За краткие секунды пламя достигло лица, и я поняла, что рванула прямо в небо, делая, возможно, худшую вещь из возможных, полетев и тем самым раздувая огонь. Это даже не было сознательным решением - мой примитивный разум сейчас хотел лишь одного: убежать от этой пытки. С оставшимися каплями силы воли, крича от боли, взрывающейся в каждом нервном окончании, я заставила себя опуститься на поле и покатилась по земле так быстро, как только могла, от Крамера и остальных.
Всё заживёт, всё заживёт, всё заживёт. Я цеплялась за эту литанию, пока мой разум взрывался от агонии плоти, съедаемой беспощадным огнём. Я ничего не видела, ничего не слышала, зато чувствовала всё, включая мучительную жгучую боль внутри, вспыхнувшую, когда я снова закричала, и огонь пополз мне в рот. Все инстинкты убеждали меня прекратить крутиться по земле, казалось, усыпанной лезвиями, разрывающими то, что осталось от моей плоти. Бежать от невыносимого страдания, не пожалевшего ни дюйма моего тела. Но с последними остатками здравомыслия я проигнорировала эти желания и продолжила катиться.
Прошла, казалось, тысяча лет, прежде чем я поняла, что снова могу видеть. Я, свернувшись в положение плода, всё ещё катилась вслепую по полю. Расплывающимся зрением я заметила оставшиеся участки огня на ногах там, где расплавились ботинки, и начала хлопать по ним. Эти движения посылали разрывной поток мучений поверх того, что уже было болью, которую я никогда в жизни не испытывала, однако я продолжила прихлопывать огонь, пока он не исчез, а остатки обуви не слетели с моих ног.
