Карина Демина - Черный Принц (СИ)
- Замерзла?
- Немного.
Брокк отражается в желтых ее глазах.
- Значит, отправляешься в ванну, а я пока ужином займусь… разогрею хотя бы…
Кивок.
И выжидающий настороженный взгляд.
Поцелуй-прикосновение к ледяным губам. Вспыхнувшие румянцем щеки. Ресницы пепельные, нарисованные брови на бледном, слишком уж бледном лице.
- У тебя нос холодный… ледяной просто.
- У тебя тоже, - шепотом отвечает она. Смотрит.
Общая тайна за запертой дверью, и буря улеглась, подслушивает…
- Давай помогу? - Брокк не дожидается разрешения, расстегивает пуговицы, которые, пусть и крупные, вдруг становятся неудобны. Парка толстая, снежинки истаяли. Влажный мех, и шерсть шарфа набрякла. Узел затянулся под горлом, и пытаясь развязать его вдвоем, они лишь мешают друг другу.
Тонкие мягкие пальцы.
И острые ноготки царапают шерсть.
- Я сама… я взрослая уже…
- Неужели? Я и не заметил…
- Не заметил, - со вздохом соглашается она.
- Заметил, - шепот, который слышен лишь ей, пусть в доме больше никого и нет, но Брокк все равно шепчет, ведь тогда он наклоняется ниже, ближе, к розовой раковине уха. - Заметил и испугался.
- Чего?
- Того, что ты от меня сбежишь…
- Ты же сказал, что догонишь.
- Конечно, догоню, но тогда я думал, что смогу тебя отпустить.
И узел все-таки поддается, влажный шарф соскальзывает на пол, но ловить его некому…
- Не сможешь? - она спрашивает это с надеждой, янтарная яркая девочка.
- Не смогу.
- Мне придется с этим смириться?
- Конечно, - пуговица за пуговицей, их всего-то шесть, слишком мало, чтобы потянуть время. И самого времени не осталось.
…несколько недель до перелома.
…и бал в Королевском дворце, который почти пытка.
- Брокк, - теплые ладони сжимают его щеки. - Не думай о плохом, пожалуйста.
- Как?
- Как-нибудь. Просто не думай. Хотя бы сегодня.
Сегодня и сейчас. Снять сапоги, налипший на них снег тает, и по полу расплываются грязные лужи. А Кэри шевелит пальцами, толстые пуховые носки съехали, сбились и ей, должно быть, неудобно. И холодно, но Кэри терпит холод.
Ванна наполняется быстро.
И вода пахнет серой, она и сама мутноватая, оставляющая плотный налет на ванне.
- Греть стали в последний год, - Брокк вдруг вспоминает, что не взял для нее одежды, а собственную ее рубашку забрали в стирку, завтра вернут…
…завтра будет, уляжется буря. И Кэри понравятся горы, тракт и ярмарка, до которой всего-то два часа пути, если по накатанной дороге.
- А до того? - Кэри присела на край чугунной ванны.
- До того воду кипятили на огне. И мылись в тазах, не слишком-то удобно было.
Серая ванна, выглядит грязной. Занавеска, некогда нарядная, бархатная, но выцветшая. Вместо ковра - волчья шкура… полотенца пахнут дымом, пусть бы в котельную давным-давно не топят углем.
- Извини, что…
- Все хорошо, - она пробует воду пальцами, а пальцы обнюхивает долго.
Все хорошо.
Печь пышет жаром. И клокочет старый, начищенный до блеска чайник. Граненые стаканы запотевают, и нагреваются подстаканники, серебряные, домашние. Крошки на салфетках, разделочная доска вместо подставки и котелок с горячей похлебкой.
Кэри в его рубашке, которая ей велика, и штаны придерживает обеими руками.
- У тебя ремень есть?
Есть, но он ей будет велик, а вот кожаный шнурок, невесть как попавший в дом, пригодился.
- Я выгляжу смешно?
- Обуйся. И носки надень.
Он сам одевает их, толстые, вязаные с подбивкой из гагачьего пуха. Носки вяжут поселковые женщины, и еще свитера, шали… они собираются в общинном доме, выносят самовар, который топят сосновыми шишками, расставляют плошки с вареньем и кисловатым джемом из айвы, подносы с пирогами, сухими лепешками…
Это еще одна традиция, смысл которой Брокку не понятен. Наверное, женщинам просто скучно. Они выплетают истории из прошлого ли, настоящего, делятся заботами и обидами, подхватывая тонкими спицами крученые шерстяные нити. Петля за петлей.
Слово за словом.
У Кэри узкие ступни, чуть влажноватые и уже прохладные. Щиколотки тонкие, а косточки торчат.
- Пусти, - она краснеет.
- Не пущу.
Носки полосатые.
- Колются, - жалуется она, подгибая пальцы.
- Зато греют. И тапочки… и сядь поближе к печи, у тебя волосы мокрые.
Печь, говорили, облицовывать надо, а то крашеная греет хуже. И наверное, правы были, но Брокку некогда было изразцы заказать, и без того порталы перегружены, а иной путь когда еще станет.
Если вовсе станет.
Не думать о плохом.
- Знаешь, кажется, я сейчас засну… - Кэри зевнула. - Я честно не хочу спать, но…
Она дремала. И ела в полудреме, кажется, не слишком понимая, что именно ест. Жевала. Пила, когда Брокк совал в руки запотевший стакан. И все-таки уснула, прямо за столом…
Устала.
А стоило на руки взять, очнулась.
- Что? - сонно хлопнули белые ресницы.
- Ничего. В кровать пора…
- А ты?
- И мне пора. Пустишь?
- Не знаю… подумаю…
- Думай, - он уложил ее. - А я пока помоюсь, ладно?
Кэри сонно кивнула.
В кровати хватит места для двоих. И пока Брокк мылся, она все-таки разделась, но хотя бы рубашку не сняла, вот только сквозь мягкую ткань чувствовалась горячая ее кожа.
- Кэри…
- М? - глаз не открыла, но подвинулась к стене.
- Спокойной ночи, моя янтарная леди, - Брокк поцеловал ее в висок. - Спокойной ночи…
И уже во сне Кэри, вывернувшись, обвила руками его шею, прижалась, и пробормотала:
- Не убегай больше… я не хочу тебя искать.
- Не убегу.
Услышала ли? Как знать. А за стеной жалобно скулила буря.
Брокка разбудил взгляд.
- Что-то не так? - спросил он, не открывая глаз.
- Все так… - Кэри дотянулась до его лба. - Только ты опять хмуришься. Снилось что-то плохое?
- Нет.
Ночь в полусне, сквозь который Брокк слышал и бурю - к утру она улеглась - и дыхание женщины рядом. И звук старых часов, найденных на свалке, но оживших. В облезшем домике обреталась кукушка, которую Брокк выкрасил в лазоревый цвет. Правда, пружина заедала с завидным постоянством, точно сменившая окрас кукушка опасалась показываться на люди.
- Почему ты меня украл? - Кэри полулежала, опираясь на локоть. И рубашка, слишком просторная для нее, сбилась, а пуговки разошлись. - Только серьезно.
И сама серьезна.
Розовая сонная и мягкая, с запахом гор и серной воды, вина, которым Брокк сдобрил чай и самого чая. Близкая, слишком близкая, чтобы думать о плохом.