Карен Махони - Поцелуй венчности
— Ты знаешь, что я люблю тебя, — вдруг сказал Антонио, нарушив повисшее молчание.
Я не знала, как реагировать на его слова. Ведь это было утверждение, а не вопрос, словно не могло быть никаких сомнений в том, что мне известно о его любви. В течение двух месяцев я удачно избегала этой темы. Пока я соображала, как проделать то же самое сейчас, мне в голову пришла парочка мыслей. Во-первых, лучше говорить об этом, чем думать о пещерах, через которые мы пробираемся. Во-вторых, один из нас или мы оба, скорее всего, не доживем до утра. Поэтому я решила, что продолжить разговор о наших чувствах — не самая плохая идея.
— Я не уверена, что действительно знала об этом, — ответила я, непроизвольно поморщившись, и порадовалась, что Антонио не может видеть мое лицо.
Хотелось все спустить на тормозах. Но вместе с тем какая-то часть моего «я» была совсем не прочь услышать только что произнесенные слова признания.
— Не знаю, можно ли выразиться яснее. Я люблю тебя, Дженн.
Все девушки мечтают о парне, произносящем слова любви. Когда я была помоложе, проводила долгие часы, воображая, что слышу их, и представляя себе облик парня, обстановку и свои впечатления. Однако даже в самых безумных мечтаниях я не могла вообразить, что услышу их от Антонио. И хотя по меньшей мере раз или два я подумывала о возможности получить такое признание именно в канун Нового года, мне не приходило в голову, что оно будет сделано посреди пещеры и во время схватки с вампирами. И уж точно не думала, какие смешанные чувства вызовет подобное сообщение.
Когда Антонио произнес эти слова, я поняла, что все еще испытываю к нему нежные чувства. А мне так хотелось сохранить свое сердце закрытым, быть беспристрастной и отстраненной, но, увы, не получилось.
— Я не позволяла себе увлечься тобой, поскольку считала, что у меня нет никаких шансов, — призналась я.
— Для меня… было важно… оставаться сосредоточенным на всем том, ради чего мы здесь.
— Я знаю, что вампиры уничтожили твою семью. И я думала, что отмщение — единственное, к чему ты стремишься.
Он снова рассмеялся, но теперь его смех был жестким и горьким, не таким, как в прошлый раз.
— Да, ты права. Отомстить было моим главным желанием.
— А сейчас?
— Я же сказал, что люблю тебя.
— По-моему… Я думаю, что влюблена в Джека. — Вот, я сказала об этом. Созналась. И, затаив дыхание, со страхом ждала, как он отреагирует на мои слова.
— Нет, ты не влюблена в него, — произнес он так тихо, что я едва услышала его.
Это была неожиданная реакция.
— Почему ты так говоришь?
— Он — вампир.
— Но это не значит, что я не могу его полюбить.
— Я не говорю, что ты вообще не можешь полюбить вампира. Я говорю, что ты не любишь именно этого.
— Что-то я тебя не понимаю, — сказала я, разочарованная.
— Он приворожил тебя.
Я замерла на месте. Антонио сделал еще несколько шагов, потом обернулся. Свет от палочки создавал вокруг причудливые тени, и они плясали на его лице. Я хотела сказать ему, что он ошибается, что это неправда.
— Откуда ты это знаешь? — почему-то спросила я вместо этого.
— Просто знаю, и все. Остановись и загляни себе в душу. Ты ведь тоже знаешь это.
Мне почудилось, что время остановилось. Как в ночном кошмаре. А там, где мое страстное увлечение Джеком вспыхнуло и сгорело, возникло что-то холодное и леденящее. Как в могиле.
Я всхлипнула. Я была сама не своя. Он меня использовал! И когда это до меня дошло, я задрожала и начала плакать. За два года я не проронила ни единой слезинки — ни по случаю чьей-либо гибели, ни из-за собственных страданий. Теперь, похоже, все обрушилось на меня сразу.
— Что со мной произошло? — спросила я Антонио. Когда он притянул меня к себе и обнял, я почувствовала, что он тоже дрожит.
— Я думаю, Джек охмурил тебя, чтобы добраться до меня, — прошептал он. — Я очень, очень сожалею, что так случилось. И помни: когда ты осознаешь, что это была уловка, его чары потеряют силу.
Я отстранилась от Антонио и вытерла слезы рукавом. Но… но ведь все выглядело так искренне. А теперь — вот он, еще один вампирский обман. Они приходили не с миром. И Джек приходил не за любовью.
— Прости меня, Дженн, — тихо произнес Антонио.
— Мы должны идти дальше, — ответила я ледяным тоном. — Нам надо убивать вампиров.
Он кивнул и взял меня за руку. Когда наши пальцы сплелись, я почувствовала умиротворение, какого не испытывала много лет. Он повернулся и быстро, почти бегом, двинулся дальше. Я держалась рядом с ним, довольная тем, что наконец что-то делаю.
В пещерах я потеряла чувство времени. Когда мы наконец выбрались оттуда, я удивилась, заметив луну прямо у себя над головой. Прежде чем мы оказались на открытом пространстве, пришлось около сотни метров карабкаться по скалистому склону.
Вампиры уже были там. Сердце у меня заныло: что-то подсказывало — они ждали именно нас.
С ними был и Джек. Он протянул ко мне руку, в точности как я себе представляла этот жест на протяжении нескольких последних бессонных ночей. Он широко улыбался, но уже не той игривой улыбкой, оставшейся у меня в памяти, а как-то высокомерно. В его взгляде таилась насмешка… и жестокость. Теперь я видела все, что раньше не замечала. Да, он приворожил, загипнотизировал меня. Черт бы его побрал! Он просто надул меня.
Но я освободилась от его чар. А он этого пока не знает.
Я сжала руку Антонио, надеясь, что этот знак даст ему понять мои дальнейшие намерения.
С улыбкой на лице и выскакивающим из груди сердцем, я вышла вперед.
— Любимая! — приветствовал меня Джек, когда я оказалась в нескольких шагах от него.
Он называл меня так и раньше, но на этот раз я залилась краской не от радостного возбуждения, а от тревожного волнения. Боковым зрением я видела и других вампиров. Они явно желали моей смерти — я чувствовала идущие от них волны ненависти. Однако еще больше они жаждали смерти Антонио. Теперь мне наконец все стало ясно. Я была наживкой, приманкой. Если я успею убить Джека до того, как они остановят меня, у Антонио появится шанс в схватке с ними. Неподалеку ухнула сова, и усилием воли я заставила себя не реагировать на этот звук. Никто из вампиров, похоже, и ухом не повел, но я знала, что на самом деле это была не сова, а наш однокашник Джеми. Весточка значила: «Тони, ты не одинок».
Моя улыбка стала еще шире: у Джека была своя grupo, у меня — своя. И это был последний урок. Мы не одни, не просто охотники-одиночки против скопища вампиров. У нас были соратники, готовые сражаться и умирать вместе с нами и за нас. Это было нечто такое, о чем не говорилось в Академии, потому что научить подобному невозможно. Это было camaraderie[34], основанное на признании всех невзгод и утрат общими. Теперь я все понимала.
