Елена Саринова - Мир оранжевой акварелью
А я все стояла и молча смотрела на играющую солнечным светом листву. Я его слышала…
Глава 21
Белоснежное шуршащее платье. Карета в цветах и лентах. Умиленные лица родных и шепотом в самое, пылающее от волнения ухо: «Любимая, скорей бы». Голуби высоко в небе. Залихватские переливы аккордеона и шутки со взрывами смеха за длинным столом. И глубокий-глубокий вдох: «Ах, какое же это счастье». А рядом — горячее сильное плечо. Любимое. Навеки. И обязательно тихий рассвет за колыхающимися на окне занавесками. И глаза его близко-близко. А потом…
— … Монна Зоя, вы со всеми пунктами брачного соглашения знакомы?.. Монна Зоя?
— Да-а. Со всеми. Конечно.
— Тогда, подпишите их вот тут и тут… Дон Нолдо, теперь можете надеть символическое кольцо на палец своей супруги… И вы… донна Зоя… Поздравляю вас со вступлением в брак. С этого часа и до момента, отведенного Господом. И да прибудут с вами…
— Сэр Тибиус, я вас прошу не углубляться… Донна Зоя, как вы себя чувствуете?
— Все хорошо, дон Нолдо. И… спасибо вам за все… — вот и все. А мечты…
— Донна Зоя?
— Дон Нолдо, можно вас попросить?
— Я вас слушаю.
— Зовите меня, просто, Зоя. И на «ты». Это можно?
— Это можно. И… Зоя, у меня для тебя подарок. Правда, он припозднился по причине категорического отказа от услуг мага. В общем, посмотри в сторону двери…
— Лю-са… Люса! Мама моя! — да, мечты, они разные бывают. Но, хоб меня побери, на то они и мечты…
Спо в этот раз почивал исключительно «врасхлёст». Это — первое Люсино нововведение. Впрочем, оно ему нравилось. Он даже в «комочек» собираться не стал, раскинув по покрывалу свои маленькие розовые ручки. На дне своей личной кровати. Но, это уже второе «нововведение», от хозяина здешнего дома. Как и пеленальный стол, узкий шкаф, забитый бельем, и глубокое кресло «для кормления». Вся эта роскошь мягко пахла отдушками и сухим свежим деревом. И неизбежно тянула к себе нос:
— М-м-м… Я б сама здесь спала.
— Кстати, как сама спишь? — Люса во всей этой «роскоши» старалась выглядеть важной и строгой. Что давалось ей не так-то легко. Хотя, по-настоящему в трепет ее ввергал лишь дон Нолдо, на которого моя обожаемая нравоучительница взирала, как на каменный монумент (снизу вверх и с открытым ртом). Смуглый вид кудрявого Дахи заставил ее лишь раз перекреститься. Мальчик, на всякий случай, представился Себастьяном и огласил свое вероисповедание. На том и сошлись. Что же до Малая, то огромный волкодав удостоился взгляда: «Что еще за грязь, шерсть, блохи вблизи ребенка?». Псу в ответ хватило ума тут же ретироваться со всем этим «богатством» прямиком на балкон. Но, я думаю, данная тема у нас всплывет еще не единожды. А вот Марит, подружка моя, сразу безоговорочно заслужила глубокую стойкую приязнь. В основном, из-за откровений о моей насыщенной жизни. Ну, да, мне лишний раз самой не краснеть. Все одно бы пришлось. — Зоя, нос свой от перилец то оторви.
— Что? А? Спим мы нормально. Здесь всем хорошо спится. Ты сама скоро поймешь… Лю-са, — протянула с явным удовольствием. — Неужели, ты здесь? Хоть глаза протирай — не верится, — и, на всякий случай, погладила ее по мягкому полному плечу.
С «пыхтелки» моей тут же слетела вся строгость:
— Ох, дочка… А я уж тоже… не чаяла свидеться. После такого-то?
— Люса… да Люса.
— Что?.. Ведь он, капитан этот твой, так меня напугал. Сначала, когда заявился к Дрине в дом, а потом, своими расспросами. Да и письма его…
— Какие «письма»?
— Как, «какие»? — шмыгнула она носом. — Он же мне отписывался о своих поисках, как обещал. Да там, по два слова всего в каждом: «Жива, но, вне зоны досягаемости».
— Это — уже больше… слов. Значит, он и с тобой связь держал?
— Ага. А недавно Арс к нам наведался.
— Заходил?
— Нет, по суше.
— Люса, а почему?
— А кто его знает? Он мне мало что про себя сказал. Переночевал одну ночку и на утро снова подался.
— Куда?
— Так тоже тебя искать.
— Ну, я же говорила? — вставила со своего края кровати Марит.
— Так, а куда мне ему письмо написать? Я лишь в Радужном Роге его адрес знаю.
— А туда и пиши. Все одно домой должен вернуться.
— Угу… Домой.
— Ты о чем, дочка?
— Да так. Мне, просто, привыкнуть надо, что я теперь тоже — дома. Бегала — бегала и…
— Прибежала, — весело хмыкнула Марит. — «Ваша светлость».
— Ой, да ну тебя.
— Дочка, ты это брось. К титулу надо относиться с почтением. А какой он у тебя?
— Какой? — посмотрела я на своих собеседниц. — Представляете, «герцогиня»… Ну, какая из меня герцогиня? Я ж…
— Да ты много кем в последнее время была. Так что, привыкай снова.
— Да я и привыкаю. Через месяц в ратуше Диганте — прием в честь основания города. И у меня там, как говорит дон Нолдо, «показательный выход». Чтобы в лицо мою персону запомнили все местные важные «персоны».
— А… он? Твой любимый мужчина? — открыла Марит рот.
— Не знаю. Я не знаю. Может и будет. Если раньше на своей Летунье никуда не махнет… Мне так страшно.
— Отчего, дочка?
— Я очень хочу его увидеть, но, также сильно боюсь. Он меня, наверное, ненавидит. А что я смогу сказать в свое оправданье?.. Ничего.
— Ничего, ничего, — задрала Марит носик. — Придет время, и ты все ему и скажешь и покажешь.
— Марит?!
— О-ох! Дай Бог здоровья дону Нолдо. Этому светлому человеку и… Его светлости, — перекрестилась Люса, шаря взглядом по сторонам. — Кстати, Зоя, надо распятье еще в кроватное изголовье повесить…
С Орлет, единственной дочерью дона Нолдо, мы познакомились спустя следующую неделю. И я поняла, что такое «тишина». Потому что она для меня закончилась. И где там, болтливая в любое время суток, Марит? Орлет была еще и жутко деятельной. Хотя, вначале напугала меня всерьез:
— Папа, показывай мне свою новую живую игрушку?! — накидка из кружева — в горничную, аромат дорогих духов — прямо мне в нос. И долгий задумчивый взгляд зеленых с поволокой глаз… — Орлет. И имей в виду: я у него — единственная.
— Зоя. Мой сын тоже для меня — единственный, — и, как кролик перед змеей, сглотнула слюну. Дон Нолдо, встав из-за стола, прокашлялся:
— Ну, что, девушки, будем дружить?
— Женская дружба, есть сотрудничество на взаимовыгодных условиях, — качнулась она от моего стула. — Сотрудничать будем, — и, глянув на своего отца, наконец, оттаяла. — Я же тебя люблю. И ты у меня — не дурень… Зоя, я с портнихой. Завтра у нас — цирюльник, а послезавтра — учитель танцев.
— Зачем? — выдохнула я разом на все три заявления. Получилось, почти панически.
