Муассанитовая вдова - Катрин Селина "Сирена Селена"
– Это была самозащита! Льерта Кассэля нельзя обвинять в применении бета-колебаний, так как речь шла о наших жизнях. Это рептилоиды на нас напали.
– Леди Селеста Гю-Эль, я рад, что вы присоединились к заседанию, хотя в вашем положении лучше избегать даже незначительных переживаний. – Юдес стремительно развернулся ко мне с непринужденной улыбкой на лице. – Не волнуйтесь, вас лично ни в чем не обвиняют. Понятно, что вы лишь жертва. – «Сидела бы ты в клинике, пока я смешиваю с грязью Льерта…» – Но раз уж вы все-таки хотите выступить как свидетельница, повторюсь: вы уверены, что это была самозащита?
Лацосте якобы удивленно вскинул брови, а я почувствовала, что вот-вот попаду в очередную расставленную ловушку. Но гнев кипел в крови и требовал выхода, я видела, как изменились лица членов совета, я чувствовала, что если что-то не предпринять, все покатится в черную бездну…
– Разумеется, я уверена!
– То есть получается, что Льерт Кассэль использовал максимально тяжелые бета-колебания, которые выжгли мозги четырем гуманоидами, при вас? Он еще и вашей жизнью рисковал? Какой кошмар. – Юдес нарочито громко осуждающе поцокал языком.
Спина Льерта дрогнула, краем глаза я видела, как беззвучно выругался Мишель…
Шах и мат. За намеренное подвергание чистокровной цваргини ментальному воздействию такого уровня может быть только смертная казнь.
«Вселенная! Что я наделала…»
Руки похолодели, ноги отнялись, позвоночник прострелило молнией страха, склизкие щупальца ужаса обвили затылок.
Сердце остановилось.
Легкие забыли, как нагнетать кислород.
В зале стояла густая тишина, если бы кто-то пошевелился, это услышали бы все. Воздух превратился в хрупкое стекло, готовое разбиться на миллионы осколков. Десятки цваргов замерли, переваривая услышанное. Я облизала пересохшие губы и через сжавшееся горло с трудом протолкнула каркающие звуки:
– Нет, он не подвергал. Прошу прощения, меня там не было. Я не могу выступать свидетелем.
Зал взорвался шепотками, шуршанием, охами, ахами, вздохами, скрежетом стульев, переговорами и руганью. Я обессиленно рухнула на стул, обхватив низ живота руками. Мне было все равно, что творится «там». Слезы текли по щекам, мир размылся…
«Что делать? Как дальше жить?..»
Что бы ни сказала, Юдес уже завладел мнением большинства и вывернет все наизнанку. Если Льерт воздействовал на рептилоидов без меня, то я не свидетель. Если при мне – его сразу же казнят. Если скажу, что убежала в последний момент и меня чуть не нагнал тот пятый, вновь сакцентирую внимание сенаторов на мысли, что Льерт умалчивал о чистокровной цваргине на опасном Оентале. Если Юдес додумается сопоставить срок беременности с датой нападения рептилоидов, у него появится еще одна благодатная причина убедить собравшихся, что полуконтрактник манипулировал, ведь секс – валюта на отсталых планетах. Отношения между нами будут выглядеть оплатой «защиты». С нарастающей волной отчаяния я кусала губы, осознавая, что понятия не имею, что делать.
Чувство беспомощности и безысходности черным туманом зарождалось в груди и стремительно растекалось по венам, смешиваясь токсичным тяжелым свинцом с кровью, удавкой затягивалось на горле.
– Селеста! – Кто-то совершенно невоспитанно тряс меня за плечо. – Селеста, да очнись же!
– А?..
Я подняла взгляд и с трудом сконцентрировала его на веснушчатом лице старого друга, который стоял передо мной на коленях.
– Быстро возьми себя в руки! – жестко и быстро прошипел юрист. – Еще немного, и ты сделаешь Льерту хуже. Его не казнят, ты же отозвала свое свидетельство. Просто по видеопоказаниям какого-то рептилоида – не цварга даже! – Льерту ничего серьезного не сделают. Да, гражданства лишат, может, выпрут с планеты, но жить он будет. Это раз. Два, на тебя все косятся, быстро приходи в себя. Сейчас Юдес скажет, что твое состояние – прямое доказательство того, что Льерт тучу времени на тебя воздействовал и привязывал эмоционально.
Слезы мгновенно высохли, но все равно поздно. Меня настолько поглотили собственные чувства, что громкая речь Лацосте дошла до мозга с опозданием.
– …это следствие многократного внушения. Скорее всего, использовались еле заметные поверхностные колебания, чтобы медицинский персонал ничего не смог найти даже при тщательном сканировании.
По шевельнувшимся губам друга прочла все, что он думает о Лацосте, и была полностью с ним согласна.
– Давайте закругляться, господа. Если это все, то Аппарату Управления требуется несколько минут перерыва, чтобы вынести окончательное решение, – прогромыхал Леандр Ламбе.
Зал ожил, члены совета подошли ближе к пожилому цваргу, эмиссары Службы Безопасности скучающе подперли двери, частные лица встали и ушли – им было уже очевидно, к какому заключению придет Аппарат Управления. Льерта лишат гражданства, возможно, назначат разбирательство ситуации с рептилоидами на Оентале, а может, и нет, а я как ценный трофей стану женой влиятельного политика.
Мишель неожиданно сунул мне в руку сложенную бумажку.
– Я не думаю, что стоит соглашаться, но должен был тебе ее передать… – пробормотал друг, отводя глаза.
Подрагивающими пальцами я развернула записку:
«Если хочешь, чтобы твоего любовника вновь не отправили в тюрьму, объяви во всеуслышание прямо сейчас, что все это время любила только меня».
Подписи нет, но догадаться, от кого записка, было несложно. Я подняла голову и встретилась взглядом с Юдесом. Он, словно не происходит ничего важного, стоял, вальяжно прислонившись бедром к одной из кафедр, и вполуха слушал коллег. На дне темных глаз кипело неприкрытое возбуждение. Ему все нравилось, он считал это игрой, а себя – победителем.
«Твой выбор, дорогая».
Я сглотнула. Даже в такой ситуации, когда все вроде бы ясно, он умудряется шантажировать и оборачивать в свою пользу. Прямо как Мартин. Хотя нет, умелее и ловчее Мартина. Громкий вздох не удержался в легких и прозвучал сиплым карканьем. Перевела взгляд на Льерта, на его потрясающе мужественный профиль, сильные плечи, гордо поднятую голову и светлые волосы, стянутые простой резинкой…
Прости меня. Прости, что сделала только хуже.
Прости за то, что такой ценой хочу спасти от наказания, которого ты не заслуживаешь. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь.
Льерт словно почувствовал, что я собираюсь сделать, и внезапно резко развернулся. Серые глаза блеснули таким гневом и вместе с тем мольбой не делать этого, что сердце сжалось.
«Стой».
«Нет, я должна».
«Стой, я сказал!»
«Нет!»
Откуда он знает? Почему так хорошо меня чувствует? Почему всегда понимает? Да что же за гад-то такой идеальный…
Серый взгляд смягчился.
«Это ты у меня идеальная».
В горле стояли слезы, еще минута – и просто не успею. Поднялась со своего места, не обращая внимания на удивленный вопрос Мишеля «ты куда?», обогнула ряд с пустыми креслами, сделала шаг в центр зала. Большинство цваргов как раз вернулись за свои кафедры.
– Мы посовещались и пришли к выводу… – начал Леандр.
– Я требую открыть протокол депрессии альфа-волн! – громогласный голос Льерта не расслышал бы даже глухой.
Я замерла, не понимая, что происходит.
– Вы уверены? – неожиданно мягко переспросил самый пожилой член совета. – Вы понимаете, чем рискуете?
– Да, я все понимаю.
А дальше произошло что-то странное: цварги загудели. Кто-то разочарованно взвыл: «Да ну, еще несколько часов просиживать штаны, чтобы узнать, чем все закончится?!» Юдес рыкнул: «Это какой-то фарс! Я отказываюсь в нем участвовать». Трое других цваргов почти одновременно как-то устало-обреченно произнесли, что готовы к протоколу. Большая часть толпы хлынула из самого большого зала Серебряного дома. Мишель схватил меня за локоть и со словами: «Давай скорей, пока Льерт готов», вывел в коридор, а затем на какой-то балкон.
– Что происходит? Мишель?! – Вцепилась юристу в лацканы пиджака и с мольбой посмотрела в горчичные глаза. – Я не понимаю… Объясни, при чем тут протокол депрессии альфа-волн?! Он же уже отсидел на астероиде! Что происходит?!
