Элис Хоффман - Третий ангел
— Слушай, кажется, в этом поезде только двое интересных людей. Мы с тобой, конечно. Я видел, что ты читала «Алису в Стране чудес». Это моя любимая книжка.
Люси села напротив. На коленях у мальчика лежал альбом — он назвал его «Антологией», — на обложке которого было нарисовано что-то вроде герба, и все листы заполнены рисунками, выполненными акварелью, пером и цветными карандашами.
— Это я для школы. Иллюстрации к моим любимым стихам. Например, баллада про Робин Гуда и всякое такое. Конечно, про Алису читать интереснее. — Он внимательно посмотрел на нее. — А почему ты молчишь? Ты не знаешь английского? Или ты немая и глухая?
— Ничего я не немая. — Люси тут же прикусила язычок, но было поздно. Из-за этого мальчишки она разговорилась. А ведь она не делала этого уже много-много дней. — И вовсе не глухая.
Мальчишка расхохотался.
— А, понял. Ты из Америки. Значит, я был прав. Ты не знаешь английского, потому что ты говоришь на американском.
Он продолжал дорисовывать герб.
— Ты из королевской семьи?
— Ничего подобного. Я писатель. И еще художник. И музыкант. Я — все на свете. А ты?
— А я просто читатель.
Ладно, никто, в конце концов, не узнает, что она опять стала разговаривать. Захочет — и в любой момент замолчит.
— Меня зовут Джон.
— А меня Люси.
— Я из Ливерпуля. В Лондоне я был просто в гостях. Обычно на лето я уезжаю в Шотландию к своей тетке, но в этом году поеду туда всего на пару дней. Мама туда уже уехала.
— А моя мама умерла. И еще я видела, как двое людей погибли в Лондоне.
Джон и бровью не повел.
— Кровищи небось было?
Люси кивнула.
— Это все из-за любви.
— Такое всегда из-за любви.
Несколько минут они размышляли над сказанным. Тут вернулся из ресторана Бен Грин и кивнул дочери.
— Мой папа, — объяснила Люси.
Джон кивком поздоровался с Беном.
— Книжки любит?
— Еще как. — Люси опустила голову пониже, чтобы отец не видел, что у нее шевелятся губы. — Я бы очень хотела верить во что-нибудь.
— Как насчет переселения душ? Уходишь и снова возвращаешься. Можно побыть и собакой, и мотыльком, и воином.
— А если вернешься и превратишься в свинью? Или какого-нибудь муравья? А то и моржа?
Оба от души расхохотались.
Джон стал показывать девочке свои иллюстрации к любимой книге. Там как раз был нарисован морж и рядом с ним плотник.
— Морж обязательно должен иметь своего плотника, — довольно туманно объяснил Джон. — Свинья — свой свинарник, а муравей — тысячи других муравьев, которые думают в точности как он.
Дети смотрели на пробегавшие за окнами поля.
— А собакой было бы неплохо… — задумчиво признался Джон.
— Я пойду, — сказала Люси.
Наверное, ей пока вредно так много разговаривать, опять стало болеть в груди.
— Что ж, до свидания, Люси из Америки. Люси-читательница.
— До свидания, Джон. Джон-Все-На-Свете.
Отец принес ей из ресторана яблоко и большой сэндвич.
— Хорошо поболтали? — спросил он.
С этой новомодной стрижкой дочь очень походила на женщину, которой станет, когда вырастет. Бена это даже пугало. После своей болезни и долгих недель в больнице его Люси окрепла и перестала походить на маленькую девочку. И Бену казалось, что их жизнь начинается именно сейчас, начинается с нуля, и все, что их окружает, новое. Даже слова, которыми они пользуются.
— Может, мне лучше не приставать к тебе с разными вопросами, а, дочка? Можешь даже не отвечать мне, если тебе не хочется.
После болтовни с Джоном отвечать отцу стало много легче.
— Спасибо, что ты взял меня с собой в это путешествие, — сказала она. — Здесь до того красиво!
— Да, здесь прекрасно.
Бен был бы рад и одному слову от нее, тем более целым двум фразам. В первый раз за долгие годы он никуда не спешит, не думает о Никсоне или о статье в «Нью-Йорк таймс» или о том, что не ответил на звонок Шарлотты. Ему пришел на память тот день, когда родилась Люси. Признаться, он не так уж хотел детей. И даже втайне злился на Ли за то, что она втянула его в это. Гораздо больше он бы хотел продолжать жить как раньше, а тут на тебе, Ли ждет ребенка.
Бен был страшно раздосадован, он беспокоился, что не будет хорошим отцом, но Ли успокаивала его, говоря, что стоит ему увидеть малыша, как он сразу изменится. Ничего подобного не произошло: маленькое сморщенное, похожее на пришельца существо, которое отнимало все внимание Ли, не вызвало в нем никаких восторгов. Но в тот день, когда он остался один на один с Ли и младенцем у нее на руках, он запаниковал.
«Что, если с ними произойдет что-нибудь ужасное? Что, если я потеряю их? Разве я смогу пережить это?» — думал тогда он.
До Эдинбурга они добрались к обеду. Люси из окна вагона видела, как Джона встретила его тетя, он обернулся и попрощался с Люси взмахом руки. И она подумала, что люди похожи на недосказанные истории, а не на законченную книжку. Особенно те, с которыми вы больше никогда не встретитесь. И о которых вы по-настоящему никогда всего не узнаете.
Люси с отцом сели в такси и попросили отвезти их в отель «Эндрюс», где для них были заказаны две смежные комнаты. Отелем управляла миссис Джонс и выглядела она как настоящая бабушка. Около стойки регистрации на стенке висели две фотографии — на одной был мальчик, а на другой — девочка, примерно такого же возраста, что и Люси. Но снимки казались очень старыми, словно попали сюда из другого места и другого времени. Люси вежливо поблагодарила миссис Джонс за мятный леденец, которым та ее угостила, но расспрашивать об этих детях не стала.
Они с отцом спустились в ресторан пообедать, чтобы поскорей отправиться изучать окружающую местность. Едва выйдя из отеля, они увидели старинный замок, такой красивый, что Люси остановилась как вкопанная и не могла оторвать от него глаз. Может, замок до того старый, что в нем навечно заточены какие-нибудь люди? А может, они обращены во что-нибудь наподобие того призрака? Люси не сказала мальчику в поезде всей правды. На самом деле она верила в одну вещь, но это была такая огромная и такая странная вещь, что она даже Джону не решилась довериться, хотя, наверное, рассказать о таком только и можно человеку, с которым больше никогда не встретишься.
Она верила в то, что человек может лишиться сам себя.
Небо над Шотландией было синим-синим и необыкновенно прекрасным, а воздух наполнял какой-то особенный запах. Может, как раз об этом и говорил тот доктор, который забрал с собой ее Милли. Вселенная такая бесконечная, что люди с их маленькими пустяшными заботами не имеют для нее ну абсолютно никакого значения.
