Александр Климай - Наташа
— Славный уголок, славный уголок, — повторял заморский гость, прогуливаясь по территории здравницы, — природа здесь совершенно естественна и не испорчена рукой человека, — и это — как бальзам на сердце. Там, возле Софии, где располагается наша клиника, тоже очень красиво, но там нет нашего, русского духа! Теперь я понимаю, Алексей, как трудно тебе было отсюда уходить. Сейчас-то не жалеешь?
— Скучаю, конечно, по всему этому, — собеседник сделал широкий жест, — но я — на своем месте.
Ужин следующего дня вновь был в дружной, гостеприимной семье хозяина санатория. Потом друзья медленно, стараясь не шуметь, кое-как поднялись на третий этаж. Александра одолевали слабость и сон, Алексей, же, наоборот, был бодр и разговорчив. Проникнув, наконец, в палату и добравшись до кровати, Шурик моментально захрапел. Алексей аккуратно стянул с него рубашку и брюки и бережно укрыл простыней. Затем разделся сам и улегся в постель. Глаза были закрыты, но сон не шел. В голове кружился рой мыслей. Он откинул простыню, сел на кровать и, взглянув в окно, увидел знакомые силуэты сосен.
«Это же та самая палата, в которой мне пригрезился тот сон… А вот здесь стоял сфинкс, который сторожит теперь мою квартиру».
Чувствуя, что впереди его ждет бессонная ночь, Алексей встал, вышел на балкон и, опершись о поручень, стал вглядываться в ночное звездное небо.
— Я чувствую, что что-то происходит не так, как должно… Может быть, я не все сделал, или она до сих пор не нашла себя? Кто же нам поможет?
Он знал, что ответа не будет, но все равно ждал, потому что надежда в его душе не умирала.
Подул свежий ветер, потянул сыростью. Сколько прошло минут или часов?
Алексей вернулся в палату. Друг, сладко почмокивая, громко храпел во сне.
«Счастливец», — с досадой подумал Алексей и плюхнулся в кресло.
На столе перед ним лежала забытая кем-то книга. Он наугад раскрыл ее:
«- В том, что он меня любит, нет моей вины, — утирая слезы, говорила Сюзанна разъяренному жениху, потрясающему перед ней кипой исписанных мелким почерком листов тонкой бумаги.
— Но он преследует тебя давно, и это видно из этих писем. Очевидно, ты давала ему повод, иначе он бы не жил столько времени одной надеждой. И я совершенно не понимаю, Сюзанна, зачем ты столько лет хранишь это, если совершенно к нему равнодушна!
— Помоги мне, господи! — воскликнула вконец расстроенная невеста. — Ведь ты знаешь, я люблю тебя и только тебя! Зачем эти никчемные обвинения? Действительно, я берегла эти письма, наверное, как память о любящем меня человеке, но достала их сейчас, чтобы уничтожить, и надо же было тебе на них наткнуться!… Давай забудем это и не будем ссориться без повода, ведь у нас свадьба через день!
— Как же, без повода, — проворчал жених, комкая листы, — ишь ты — «вечная любовь, пронесенная через годы», «неземное счастье в объятиях боготворимой женщины» — надо же, писатель какой, столько бумаги измарал! И ты хороша тоже!
— Послушай, Фриц, — усталым голосом проговорила невеста, — я ни в чем перед тобой не виновата и не намерена оправдываться. В конце концов, я сейчас с тобой, а не с кем-то другим — и это тебе должно о чем-то говорить…»
Алексей захлопнул книгу:
«Милые бранятся — только тешатся, — почему-то подумал он, но в памяти независимо от его воли всплыл милый образ Наташи. — Думаешь ли ты обо мне?»
И вдруг страшное предчувствие словно обожгло его:
«Свадьба, ведь здесь говорится о свадьбе?! Какое дурное предзнаменование! И откуда здесь взялась эта книга?!» — лоб Алексея покрылся холодным липким потом.
Он схватил небольшой томик и вновь раскрыл его:
«Сюзанна стояла у раскрытого окна, глубоко задумавшись и глядя в бесконечность догорающего дня. Наступала последняя девичья ночь в ее жизни. Наверное, она мечтала о счастье, ждавшем ее впереди с человеком, с которым отныне она будет связана крепкими узами брака. А… может быть… сожалела о романтической любви того чудака, который так наивно предлагал ей вечную любовь и цветы вместо тех реальных земных благ, которые предпочла она».
«Нет, это бред… этого не может быть, — пытался успокоить себя Алексей. — Ну почему нужно в каждом событии, в каждой строчке видеть пророчество, которое обязательно сбудется? Наверное, это просто разыгралась моя больная фантазия».
Он швырнул книгу в угол и, свалившись на кровать, наконец-то забылся коротким тревожным сном.
ГЛАВА 40
Проводив отдохнувшего и весьма довольного пребыванием у него друга, Алексей последние дни своего отпуска проводил на даче. Каждый раз, появляясь в городе, он с волнением открывал почтовый ящик в надежде получить весть от Наташи, хотя понимал наивность столь бесполезного занятия. Почти ежедневно к нему приходило два-три письма от друзей, знакомых и родных, но того, единственного, которого он ждал, так и не было. Молчал и Николай.
«Чем больше делаешь людям добра, тем меньше получаешь от них благодарности», — вспомнил он любимую поговорку Ивана.
Алексей Васильев не был сторонником этого мнения, но жизнь, его жизнь все чаще заставляла поверить в это суждение.
Наступил сентябрь, и снова коридоры университетской здравницы заполнились желающими подкрепить свое здоровье. Сотрудники санатория, отдохнувшие и посвежевшие, были готовы встретить новых и своих старых знакомых пациентов.
В один из дней во время обхода своего хозяйства Алексей неожиданно столкнулся с Наташей. От радости сильно застучало сердце, и доктор, как неопытный юноша, растерялся.
Они обменялись несколькими дежурными фразами: как здоровье, как отпуск, как жизнь… Девушка показалась несколько смущенной. Она куда-то торопилась, а в глазах ее он заметил виноватое выражение. Прощаясь, она протянула Алексею руку, на безымянном пальце которой он увидел сверкающее обручальное кольцо.
Доктор онемел. Очнулся он от того, что какой-то студент что-то настойчиво у него спрашивал. Наконец уловив смысл вопроса, доктор ответил и медленно пошел в кабинет.
До вечера он ходил, словно в бреду. Рабочий день подошел к концу, а Алексей продолжал оставаться в своем кабинете, не в силах сдвинуться с места. За окном моросил мелкий осенний дождь, и хмурое серое небо, до горизонта затянутое тучами, не обещало скорого его окончания.
Внезапно Алексея осенила мысль, и он вскочил:
— Может быть, я ошибаюсь? Ведь она ничего не сказала о замужестве? Я должен сейчас же, немедленно с ней поговорить!
Торопясь, он вышел из кабинета, сбежал по лестнице и через несколько секунд уже ехал в сторону студенческого городка. Знакомая комната на 5-м этаже была закрыта, и на его стук никто не отозвался. Доктор подошел к вахтеру:
