Лина Люче - Черная звезда на счастье
Словно в каком-то дурном сне она увидела широко раскрытые, мгновенно наполняющиеся слезами зеленые глаза и чуть ли не силой поволокла за собой девушку, которая по дороге, наконец, что-то поняла и побежала следом. Но по дороге вдруг отстала, останавливаясь.
— Сюда, сюда, — закричала Асхелека, прикладывая ладонь к двери в каюту командира и, на удивление Ариадны, она открылась. Девушки вихрем ворвались внутрь, и захлопнули за собой дверь.
Ариадна нервно рассмеялась, сползая по стенке на пол. Асхелека смотрела на нее широко открытыми глазами, в которых все еще дрожали слезы:
— Что с ними? — испуганно и изумленно прошептала она.
— Никогда не видела толпу пьяных мужиков?
— Пьяных? — переспросила Хеле, и Ариадна вздохнула, уделив следующие тридцать минут лекции о вреде алкоголя и последствиях его употребления. Издалека до них доносились то крики, то песни — так что выходить из каюты командира Ариадна в ближайшее время не собиралась и никуда не спешила.
Разобравшись, в чем дело, Асхелека позвонила Микее, чтобы предупредить, а потом показала Ариадне сад, где они надолго задержались — благо, там был сок и немного печенья, которыми они смогли слегка утолить голод.
— Они в каюте? — спросила Ариадна про Цесина с Микеей, и Асхелека утвердительно кивнула с очень грустным взглядом.
— Я не понимаю, как он мог такое допустить. Чем они там вообще занимаются? — удивленно и расстроено спросила она.
— Судя по всему, воюют. Но это никогда не мешало мужчинам совершать непотребства, — пожала плечами Ариадна. — Наоборот, такой повод. Дорвались, вероятно, до закромов, до местных женщин…
И только когда Асхелека изменилась в лице, она поняла, что сказала что-то не то: девушка всплеснула руками, словно пытаясь отгородиться, и беззащитно пробормотала:
— Нет, нет, они не могли…
— О, боже мой… Хеле, я просто сболтнула глупость. Пожалуйста, не думай ни о чем таком… они ведь просто напились, — торопливо заговорила Ариадна, но лицо ее юной рыжеволосой подруги бледнело на глазах, а потом Асхелека безутешно расплакалась, закрыв лицо руками.
Ариадна успокаивала ее почти полчаса, и успела раз двадцать проклясть свой болтливый язык — как она могла забыть о том, с кем говорит! Но Асхелека постепенно успокоилась, и, как выяснилось, не сердилась на нее.
— Знаешь, я уже тысячу раз об этом думала… что мой папа мог сделать это с мамой силой, и именно с этого началась его болезнь. Но потом я думала — а зачем? Ведь многие шаггитеррианки предлагают себя горианцам. Зачем ему делать это с кем-то, кто не хочет? — Асхелека смотрела на Ариадну, словно ждала от нее ответа, и та успокаивающе обняла за плечи:
— Ему совершенно незачем было бы такое делать, милая. Не думаю.
— Но если это было добровольно, как так вышло, что она забеременела? Почему он не предохранялся — я не понимаю, — прошептала Асхелека.
— Такие вещи иногда получаются случайно. Не мучай ты себя всеми этими размышлениями, — посоветовала Ариадна, поглаживая ее по спине. Теперь она чувствовала сильную разницу в их возрасте — как ни странно, до этого момента она ни разу не ощущала так явственно, что была почти вдвое старше Асхелеки.
— Ты так плакала, что здорово меня напугала, — добавила она.
— Я просто сейчас вспомнила, что отец рассказал на суде, — тихо отозвалась девушка. — То, что было заблокировано у меня в памяти.
Взгляд Ариадны в ответ на такое признание, должно быть, стал диковатым, потому что Асхелека тут же улыбнулась:
— Не бойся, у меня уже нет травмы. Видимо, все прошло. Но мне все еще больно.
— Если хочешь — расскажи мне. Я никому не…
— Это моя мама. Я всю жизнь думала, что она мертва. Папа никогда не говорил об этом, но просто подразумевалось, понимаешь?
Ариадна изменилась в лице, когда поняла:
— Так твоя мать жива? Она где-то здесь, на этой планете? — хриплым голосом спросила она, и Асхелека молча кивнула, сильно сжав кулаки — причиняя себе заметную боль ногтями.
— Тогда ты можешь ее найти?
— Нет, это невозможно, — с горечью ответила Асхелека.
Следующий час девушки проговорили на том же месте, где стояли — Асхелеке надо было выговориться, и Ариадна поняла. Она внимательно, с сочувствием выслушала все, что маленькая шаггитеррианка смогла вспомнить о судебном заседании и о допросе отца.
— Я знаю, знаю, что он любит меня, — расплакалась Асхелека под конец. — Но он говорил такие сухие, жестокие вещи, как будто не…
— Он просто болен, — тихо вставила она, понимая, насколько это важно услышать для ее юной собеседницы, никогда не знавшей матери и натерпевшейся от отца. — Твой папа любит тебя.
— Да. Да, он просто болен, — энергично закивала девушка, и ее медные волосы-колечки запрыгали по хрупким плечам. Тонкие руки скрещены на груди в беззащитной попытке отгородиться от страшных мыслей. — Он ведь не хотел на самом деле сделать мне больно…
— Нет, он не хотел разлучить тебя с матерью. Он просто понимал, что тебе на Горру. Он хотел как лучше, и не знал, как поступить иначе. Он ведь не бросил тебя на Шаггитерре, понимаешь?
— Д-да, — снова всхлипнув, кивнула Асхелека, теперь уже немного увереннее. — Он хотел позаботиться обо мне. Просто не умел иначе.
Тхорн.
После разговора с Рикэном все его благостное настроение улетучилось. По правде, Тхорн давно не был так зол на своих подчиненных. Отряд Скертиса отказался подчиняться Рикэну, когда он запретил им пить — они сослались на своего командира, который разрешил, и сам уже к тому времени валялся пьяный. К ночи все младшие нажрались как скоты — по крайней мере, как-то так выразился Рикэн.
Ему и еще пяти бойцам, пожелавшим остаться трезвыми, удалось отразить ночное нападение небольшой группы шаггитеррианцев, но к утру дикарей стало больше, и пришлось уходить. Рикэн доложил, что ему удалось вернуть всю группу на корабль, но большинство офицеров, к сожалению, все еще оставались пьяными.
— Рикэн, я даю вам полномочия капитана. Делайте, что хотите — но вытрезвите их, а Скертиса — под арест. Корабль нужно переместить прямо сюда — приземляйтесь рядом с командованием, — распорядился Тхорн, пылая от злости: Дейке был тысячу раз прав. Назначение эс-Шетте старшим офицером стало большой ошибкой с его стороны, о которой капитан не раз и не два напоминал ему за это время. Почему же он не послушал его?
Тхорн испытывал чувство стыда, и возможно, именно поэтому он спокойно принял извинения командующего войсками на Шаггитерре, хотя накануне ошибка этого командира в оценке обстановки едва не стоила жизни и самому Тхорну, и многим членам его команды. Если бы он знал, что будет такая драка, не стал бы делить команду на две части, и им было бы намного легче в бою. И ребята Скертиса были бы трезвые, с досадой подумал он.
