Валентина Герман - Ведомые светом
— Дай мне только один день, Терлизан.
В его глазах мелькнуло что-то неясное. Ошеломление? Раздражение? Неверие?..
— Что?..
Диадра неосознанно коснулась ладонью его груди.
— Всего один день. Пожалуйста, прошу тебя. Я обещаю, что не скажу ему ни слова, но только… дай мне попрощаться с ним… увидеть его… поцеловать его еще раз…
Слезы задушили ее, превращая последние слова в неясное бормотание. Терлизан вдруг сорвал с груди ее руку и резко отступил на шаг.
— Идиотка, — процедил он, заставляя Диадру застыть в непонимании. — Слепая, беспросветная идиотка…
— Что… — попыталась было протестовать Диадра, но он вдруг резко обернулся к ней и сжал ее плечи.
Глаза его сверкнули в нескольких дюймах от ее.
— Ты в самом деле думаешь, что я заберу твою жизнь, Диадра?.. Твою?..
— Но — разве… нет??..
В ее голосе было столько неверия, столько изумления и надежды, что Терлизан резко выдохнул в негодовании и внезапно, развернувшись вместе с ней, одним молниеносным движением припечатал ее к стене в нескольких шагах от того места, где они стояли. Его лицо было так близко, что Диадра ощущала его дыхание на своих губах. Его глаза сверкали, будто острые, колючие кристаллики золотистого льда.
— Нет, — процедил он, лишь едва не касаясь ее губ своими, а в следующий миг отпустил ее, резко отворачиваясь. — Следуй за мной, — бесцветно добавил он, делая шаг к разбитому окну.
— Но почему?..
Он раздраженно обернулся и качнул головой в сторону проема.
— Потому что, если ты забыла, это — единственный способ выбраться отсюда.
Диадра ошеломленно качнула головой.
— Нет. Я имею в виду… почему ты делаешь это?.. Ведь твоя вера в это пророчество… и я, без защиты…
Он сощурился с кривой усмешкой.
— Ты, что, пытаешься переубедить меня?
— Конечно, нет, — быстро возразила Диадра. — Я просто… хочу понять тебя.
Терлизан лишь изучающе смотрел на нее несколько долгих мгновений. Он не был намерен отвечать ей. Не имел права, не видел смысла. Было слишком поздно — что он мог получить в ответ, кроме невыносимого жалостливого сочувствия в ее глазах?..
Диадра сощурилась, внимательно вглядываясь в его лицо. Что двигало им? Неужели он действительно настолько любил брата, что был готов пожертвовать своей мечтой ради него?.. Тепло разлилось по ее сердцу, смешиваясь с чувством благодарности и каким-то странным, нежным восхищением.
Терлизан наконец делал свой выбор, тот, которого она уже не ожидала от него, в который уже не верила — как оказалось, напрасно.
— Послушай… — она шагнула к нему, и взглянула в глаза, и коснулась пальцами его груди.
Он вздрогнул.
Диадра вздрогнула в ответ: во имя Богов, Терлизан — осознающий ее прикосновение?..
Их взоры встретились. Диадра сощурилась, пытаясь разгадать его реакцию, но золотистый взгляд был уже вновь нечитаемым.
Одолеваемая сомнениями, Диадра затаила дыхание и осторожно потянулась к его мягкой, пульсирующей ауре. Она ощущала щиты, окружавшие его, но отчего-то не сомневалась, что они не станут преградой для ее взора. Она не знала, почему это было так, почему теперь она чувствовала ауры лучше, чем древние и могущественные маги, почему могла без труда преодолеть их защиту, почему могла делать немыслимое и касаться их нежной сущности так, как только пожелает. Но она могла, и теперь она потянулась к Терлизану, раскрывая перед собой обнаженные, беззащитные струны его души.
Горечь. Боль. Смятенные, путаные, противоречивые стремления.
Сладкий, почти нестерпимый зов Тени в ее ауре — противостоять ему, не слушать, не слышать.
Ее мягкие пальцы на его груди.
Нежность.
Тревога.
Желание оттолкнуть ее, как можно сильнее, как можно дальше от себя — неконтролируемого, опасного, способного причинить ей только лишь боль.
Желание прижать ее к себе как можно крепче, вопреки всему, и никогда — никогда не вспоминать о существовании реальности…
Внезапно Терлизан резко сжал ее запястья, заставляя Диадру вздрогнуть и испуганно отпрянуть от его ауры. Глаза его сверкнули мрачно и гневно.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — прошипел он.
— Я… ничего, я лишь…
В порыве яростного бессилия Терлизан вновь притиснул ее к стене, пригвождая ее руки своими к холодному шелку.
— Тебе мало того, что я сделал, Диадра?.. — процедил он с болью. — Мало, что я вернул Берзадилара, что сохранил твою жизнь??..
— Нет, я…
— Так зачем ты пытаешься вывернуть меня наизнанку?!.. Чего ты добиваешься?.. Хочешь убедиться, что ты одержала верх во всем, что я стою перед тобой на коленях?!..
— Я только хотела понять, чего ты хочешь!! — вскричала Диадра, ошеломленная его отчаянным натиском — и теми словами, что срывались с его губ. — Хотела понять, что я могу сделать, чтобы отблагодарить тебя за все!!..
— Ты не можешь ничего сделать для меня, Диадра!! — в отчаянии он сильнее сдавил ее запястья, явно не сознавая, что причиняет ей боль. — То, чего я хочу, ты никогда не сможешь дать мне!!..
— Я знаю, — прошептала в ответ Диадра, вглядываясь в его глаза. — Я знаю… прости.
Вопреки его ожиданиям, в ее взгляде не было ни унизительной жалости, ни бессмысленного сочувствия — только понимание и какое-то странное, мягкое тепло. Терлизан вдруг осознал, что сжимал ее руки так сильно, что костяшки его пальцев побелели от напряжения. Виновато помрачнев, он резко отпустил ее и отступил на шаг.
— Диадра…
Он не успел сказать ничего — она вдруг подалась к нему, порывисто, быстро, и с решительной искренностью прильнула к его губам. Терлизан замер, но лишь на мгновение.
Ее губы, мягкие, теплые, такие желанные…
Он отпрянул от нее, с силой отталкивая ее в сторону, стремительно отступая назад, как можно дальше. Глаза его угрожающе полыхнули зеленым огнем.
— Ох, — выдохнула Диадра, бледнея.
Терлизан коснулся собственных губ таким жестом, словно она только что не поцеловала, а ударила его.
— Безумная, — прошептал он неверяще и как-то обреченно. — Диадра, во имя Богов, что же ты делаешь?..
Она не выдержала его взгляда — и опустила глаза, уже не находя слов, чтобы оправдать свои необдуманные порывы. И так, все еще глядя в пол, она услышала, как спустя несколько долгих мгновений Терлизан усмехнулся в нескольких шагах от нее.
— Что ж, похоже, мне стоит поведать тебе несколько важных правил.
Тон его был ровным, чуть насмешливым — таким знакомым. Таким, каким она привыкла каждый день слышать его. Диадра настороженно подняла голову и поймала его взгляд — бесстрастный, золотистый, надежно скрытый за спасительной маской циничной надменности. Сожаление на миг пронзило ее от осознания того, что он был вынужден закрыться от нее, оборвать все тонкие ниточки искренности, ненаигранности и доверия. Но так было лучше, и они оба понимали это. Так было лучше.
