Дина Лампитт - Изгнание
– А сколько тебе сейчас лет, дорогая?
– Наверное, столько же, сколько и тебе – девятнадцать.
Несмотря ни на что, она еще не научилась сдерживать свой язык, который произносил слова прежде, чем она успевала подумать:
– Но мне-то – двадцать восемь, – сказала Николь.
Джекобина в недоумении нахмурилась:
– Да простит меня Бог, но это не может быть правдой! Ты совсем не выглядишь на столько лет. Между прочим, моя служанка сказала, что тебе скоро должно исполниться девятнадцать, а уж тому, что говорят слуги, можно верить безоговорочно. Ты же сама знаешь.
Николь замерла в нерешительности, не зная, как ей на это ответить. Она прекрасно сознавала, что это – первая женщина, не считая Эммет, с которой у нее завязывается нечто похожее на дружбу, и ей не хотелось сказать или сделать что-нибудь такое, что могло бы помешать этой дружбе.
– О, прости меня, – наконец произнесла она, – иногда я чувствую себя на десяток лет старше. Конечно, ты права. Мне исполнится девятнадцать шестнадцатого июня.
Бледное миловидное личико слегка покраснело.
– А это правда, – едва переводя дыхание спросила Джекобина, – что ты – ясновидящая и можешь сказать, что произойдет в будущем?
Николь помедлила:
– Кто тебе об этом сказал?
– Все считают, что в тебе есть что-то таинственное. И еще все знают, что ты – единственная, в чьем доме нет этой заразной болезни.
Николь показалось, что ей представляется великолепная возможность. Она просто мечтала сказать правду, и, может быть, в лице этой девушки она нашла благодарного слушателя, который поверит ей. И все-таки существовал риск того, что эта правда напугает ее новую подругу и заставит поверить в то, что Николь – просто сумасшедшая. Немного поколебавшись, она сказала:
– Да это же просто здравый смысл и немного медицинских знаний. А что касается остального, то нет, я не ясновидящая.
– Почему же тогда у тебя вырвались слова, что принц Уэльский не переспит с женщиной, пока ему не исполнится пятнадцать?
– Я просто высказала догадку! И думаю, что ошиблась! – Николь хитро улыбнулась, прекрасно понимая, что тринадцатилетний принц вообразил себе, что по уши влюблен в Арабеллу Аттвуд и сделает все возможное, чтобы об этом узнали все.
На самом деле, согласно истории, Карл II не мог вести половую жизнь до пятнадцати лет, потому что попросту не был до того времени зрелым в сексуальном плане. В пятнадцать он соблазнил или его соблазнила его собственная гувернантка. Николь была совершенно уверена в одном: она ни в коем случае не собирается принимать ухаживания этого малолетнего дьяволенка, хотя у нее возникло подозрение, что кое-кто в Оксфорде готов неправильно истолковать ее роль во всем этом, и скорей всего, эти лживые слухи уже поползли по городу.
Джекобина вздохнула с сожалением:
– Ужасно жаль.
– Чего? Что принц такой развитый не по годам?
– Да нет, то, что у тебя нет дара предвидения. Я-то думала, что ты мне предскажешь будущее, – глаза у Джекобины вдруг загорелись. – Ты знаешь, я слышала, что в Вулверкоте живет одна цыганка, она может гадать и на картах, и на магическом кристалле. Это за городом, поэтому там нет этой ужасной болезни. Может, съездишь со мной к ней?
Поняв, что щекотливый разговор закончен, Николь с облегчением вздохнула.
– Конечно. Мы можем это сделать даже завтра, если ты так хочешь, – сказала она.
– О, это было бы чудесно.
– Хорошо. А теперь ты не хочешь сдержать свое обещание?
– Какое обещание?
– Ну, рассказать мне про принца Руперта, про брак короля и королевы… В общем, все, что я, по-твоему, должна знать про придворную жизнь.
Прелестная белая розочка удивленно приподняла брови:
– Принц Руперт – личность весьма загадочная. Он груб, высокомерен, совершенно не выносит дураков, но мне кажется, что за этой грубостью он пытается скрыть свою чувствительность и одиночество, – говоря это Джекобина слегка покраснела, и Николь пришло в голову, что девушка пылает страстью к этому неприкаянному племяннику короля Карла I.
– А в его жизни были женщины? – спросила Николь, надеясь увидеть реакцию девушки.
– Только несколько проституток и случайные любовницы. Он прежде всего – воин.
– А правда то, что он всегда носит ярко-красные цвета?
– Да, на нем всегда надето что-нибудь красное, если не костюм, то хотя бы пояс или подвязка. Ну, ты ведь знаешь, он одевается очень изысканно.
– Я очень удивилась, что не встретила его здесь, в Оксфорде, перед тем, как он уехал сражаться.
– О, принц Руперт просто избегает светской жизни и высшего общества. Он ненавидит все эти пустые жеманные беседы. Когда он был еще студентом, он предпочитал обсуждать морские путешествия с настоящими моряками, а не судить о них по слухам и разговорам друзей. Когда он в молодости был завсегдатаем гаагских таверн, он надевал на себя отвратительные старые рубища, чтобы выглядеть похожим на всех посетителей этих заведений.
– Мне кажется, – улыбаясь, произнесла Николь, – что ты к нему неравнодушна.
Джекобина смутилась:
– Да, надо признаться. Я влюбилась в него сразу, едва увидела, он только-только приехал в Англию. Именно поэтому я сейчас в Оксфорде: хочу встретиться с ним. Ну вот, теперь ты знаешь правду.
– Поэтому ты хочешь пойти к гадалке? Хочешь узнать, что будет между вами?
– Да, хорошее или плохое, но я должна знать.
Николь слегка поежилась, вечерний легкий ветерок коснулся ее влажных распущенных волос.
– А мне тоже невероятно интересно, – прошептала она в ответ, – что эта гадалка предскажет мне.
* * *Окружающие Оксфорд деревни, все без исключения, обслуживали королевскую армию. В деревне Вулверкоте, находящейся в нескольких милях севернее Оксфорда, на мельнице мололи муку для солдат, расположившихся в Глостер-Холле, а в Осни все мельницы были реконструированы и теперь производили вместо муки порох. Шотоуверский лес вырубали на бревна для городских укреплений, а добываемая там же белая глина шла на изготовление солдатских трубок.
Николь с Джекобиной Джермин верхом на лошадях проехали мимо церкви Святого Илии, где лежали умирающие от тифа пленные, и, проехав по одному из укрепленных подъемных мостов, оказались в сельской местности. Они уже приближались к деревне Вулверкот, но огромной мрачной мельницы нигде не было видно, и это слегка расстроило Николь. Хотя настоящая причина ее беспокойства была скорее в том, что она боялась женщины, которая могла и вправду обладать даром ясновидения и распознать, что Николь явилась сюда из другого столетия, хотя причины самого переселения могли оказаться для нее загадкой.
