Когда родилась Луна (ЛП) - Паркер Сара А.

Я бы разорвал мир на части, если бы это случилось.

А потом себя.

Она промокает рану повязкой.

― Кто-нибудь, принесите мне тряпку и ведро воды, а также мой набор инструментов. Пирок, похоже, тебе есть чем заняться. Это ее кровь?

Удивительно, но Пирок выбегает из зала, словно кто-то гонится за ним по пятам, успевая при этом бросить оценивающий взгляд на нас с Вейей ― последняя стоит по другую сторону стола, устремив на меня прищуренный взгляд, похожий на нацеленную стрелу.

― Нет, ― говорю я, удерживая пристальный взгляд Вейи. ― Большая часть ― это кровь колка, моя кровь и кровь другого воина.

― Ты гребаный ублюдок, ― рычит Вейя, а затем бросается на меня через стол, размахивая рукой. Я позволяю ей нанести три ощутимых удара по моей челюсти, животу и чертовым ранам на груди, после чего хватаю ее за запястья и толкаю к Гриму, который молча отступил от стены, как только она начала говорить.

Обхватив ее запястья большой бледной рукой, он прижимает другую руку к ее груди и смотрит на меня сквозь копну белоснежных волос, скрывающую его ледяные глаза, а на его квадратной челюсти пульсирует тик. Это единственный признак того, что мужчина на взводе.

Вейя рычит, глядя на меня со свирепостью необузданного подросткасаберсайта ― глаза пылают, верхняя губа оскалена, обнажая клыки. Но не может вырваться из рук Грима.

― Как ты мог отвести ее туда?

― Ущелье привело ее туда, ― рычу я, вытирая с губы струйку крови. ― Я успел как раз вовремя.

― На ней одежда Испытания Тука, Каан. Испытание Тука.

― Я прекрасно это понимаю, Вейя.

― Кто был мужчиной?

― Хок.

Ее глаза темнеют, и она напрягается.

― Хорошо, ― говорит она, больше не отталкивая Грима ― не то чтобы он ее отпустил.

Не то чтобы она просила его об этом.

Она вздергивает подбородок.

― Как она его убила?

Ярость потрескивает в моих венах, словно тлеющие угли, потому что я не могу избавиться от образа Рейв, распростертой на песке, залитой кровью, на которой сидит мужчина, намеревающийся присвоить ее. Я не могу избавиться от воспоминаний о том, как она смеялась, словно издеваясь над своей приближающейся смертью.

Не стоит тратить на меня такие прекрасные слова, сир.

Черт.

Я сжимаю руки в кулаки.

― Она этого не делала.

Глаза Вейи прищуриваются на мальмере на шее Рейв, затем расширяются.

― Творцы…

Я хмыкаю, и по моим венам проносится еще один разряд сокрушительной энергии.

Моим мышцам.

Я перехватываю Пирока, когда он возвращается. Взяв ведро, я протираю влажной тряпкой рану Рейв, затем вытираю кровь с ее лица, пока Пирок помогает Агни разложить настойки на столе. Когда он снова поднимает глаза, то замирает, а кувшин, который был у него в руке, падает на пол.

Разбивается.

― Кто это, черт возьми, такая, и почему она так похожа на Эллюин Неван? Она мертва, ― говорит он, переводя взгляд с меня на Вейю и Грима, и его кожа становится такой же бледной, как у последнего. ― Мне одному кажется, что я сейчас схожу с ума?

Нет.

Агни переводит взгляд между нами, как будто мы оба сошли с ума, смачивает какой-то фиолетовой жидкостью кусок ткани и прикладывает его ко рту Рейв.

― Она не знает, что она Эллюин, ― бормочу я, бросая тряпку обратно в ведро и проводя обеими руками по волосам, откидывая их с лица. ― Она зовет себя Рейв, и не помнит ничего из того, что было раньше последних двадцати трех фаз.

Мои слова эхом разносятся по коридору, дразня меня.

― Ну… черт, ― бормочет Пирок. ― Ты уверен, что это она? Что ты не притащил домой какую-нибудь бедную бродяжку, потому что она похожа на Эллюин?

― Ты думаешь, я бы так поступил? ― рычу я.

Он пожимает плечами.

― За последний век я повидал немало безумного дерьма. Не буду врать.

Я прочищаю горло.

Соглашаясь с ним.

― Это она. Все мои сомнения развеялись в тот момент, когда она сказала Верховному канцлеру Сумрака, что у него маленький член на слушаниях по ее собственному делу.

Наступает тишина, после чего Пирок усмехается и берет со стола случайный бокал.

― Я выпью за это. ― Он осушает его и ставит обратно на стол. ― Ненавижу этот старый пыльный кусок дерьма.

― Если она ничего не помнит, ― медленно произносит Вейя, ― как ты объяснишь тот факт, что она называет себя своим средним именем?

Я качаю головой.

― Я не знаю, Вейя.

― Тогда как она здесь оказалась? Живой?

― Этого я тоже не знаю.

Между ее бровей образуется морщинка ― признак разочарования, которое я чувствую до мозга костей.

― А какие у нее первые воспоминания об этой жизни?

Я снова качаю головой.

Вейя наконец освобождается от хватки Грима, тот скрещивает руки на широкой груди, не сводя взгляда с моей сестры, направляющейся ко мне с угрозой в налитых кровью глазах.

― Ты хоть что-нибудь знаешь?

Да ни черта.

― Единственный раз, когда я попытался что-то выведать, она сравнила мой член с размером моего мозга, ― выдавливаю я из себя. ― Не в его пользу.

Часть гнева покидает глаза Вейи, уголок ее рта дергается, а Пирок хихикает. Я сердито смотрю на него, и он заглушает смех очередным глотком чужой медовухи.

Ему будет не до смеха, когда она вонзит в него свои острые зубы.

Агни протягивает Пироку смоченную фиолетовую ткань.

― Помахивай этим перед ее носом каждые несколько мгновений. Я не хочу, чтобы она очнулась во время лечения, а твои руки выглядят так, будто им нужно что-то получше, чем чужая медовуха.

― Агни, ты прекрасно знаешь, как я хорош в многозадачности, ― говорит Пирок, ухмыляясь.

Щеки Агни вспыхивают, и она качает головой, бормоча что-то себе под нос.

― Где ты ее нашел? ― спрашивает Вейя, похоже, невосприимчивая к дерьму, вылетающему изо рта Пирока.

― Я наткнулся на нее в «Голодной лощине», но ее лицо было наполовину скрыто. Я подумал, что схожу с ума.

До сих пор так думаю.

― Позже я нашел ее гниющей в камере. ― Я тру подбородок, пока Агни наносит связующее вещество на белоснежную кожу, которую я целовал больше раз, чем могу сосчитать. ― Чтец правды подтвердила, что она ничего не помнит обо мне до нашей случайной встречи. Ничего.

― Значит, она не знает о…

― Нет, ― говорю я, прерывая Вейю.

Она открывает рот и закрывает его, качая головой.

― И ты уверен, что видел Слатру…

― Уносящую ее в небо, ― рычу я, и мои слова отражаются от стен, как грохочущий выдох Райгана.

Видел. Живу с этим воспоминанием последние сто двадцати три фазы ― во сне и наяву.

Мне никогда не забыть ни произошедшего, ни острой боли, вспоровшей мою грудь, когда я это увидел. Даже сейчас, когда она здесь, на этом столе, дышит…

В конце концов я очнусь от этой утопии. Я уверен в этом. Поднимусь со своего тюфяка и пойму, что все это было одним жестоким и прекрасным сном.

Вейя обходит стол и убирает волосы Рейв с ее заостренного уха ― того самого, в котором вырезан клип.

― У нее южный знак пустой. ― Она хмурится, осматривая обе мочки. ― Никаких бусин. Даже дырочки нет, чтобы их повесить. Творцы все еще говорят с ней?

― Клод и Булдер, ― говорю я, скрещивая руки на своей раненной груди. ― Хотя насчет двух других я не уверен.

Выпрямившись, она повторяет мою позу ― в два раза свирепее, но вдвое меньше ростом.

― В ее венах течет кровь Неванов, Каан. И на ней нет Эфирного камня, заглушающего песни. Если Тирот узнает, что она здесь, он обрушит на нас пламя еще до того, как мы успеем как следует подготовиться. С его стороны было бы глупо этого не сделать, а мы оба знаем, что он далеко не дурак.

― Я прекрасно понимаю, чем это чревато.

Она склоняет голову набок.

― Ну… и что ты собираешься делать?

― Я не знаю. Но если ты хочешь поговорить о военной стратегии, то сейчас не время.