Лесса Каури - Стрекоза для покойника (СИ)
Эмма Висенте…
Виктор Литвин…
Присвоены фамилии после заключения брака: Висенте, Литвин.
В памяти огненным калейдоскопом закружились слова, произнесенные разными людьми в разное время.
«Поторопись, сейчас менты приедут — сигнализация сработала, нам пришлось официально их вызвать. К сожалению, в этот раз замять инцидент не удастся!»
«То дело о покушении на мадам Висенте до сих пор не раскрыто, а я висяков не терплю».
«Тот, кто сделал это с Эммой, знал что делал!»
«Я уже говорила — были и другие покушения, и только последнее оказалось удачным».
«Однако интуиция опера подсказывает мне, что вы вляпались во что-то нехорошее… Знаете, как у нас говорят о делах, подобных делу о покушении на Эмму Висенте пять лет назад? С душком…»
Были и другие покушения! И пять лет назад, когда погибли Марина Доманина и Максим Бабошкин, и двадцать — когда прервалась жизнь известного художника и его маленькой дочки. Дочки его — и Эммы Висенте!
Лука схватила папку и перевернула, высыпая все документы на пол… Где-то оно тоже должно быть! Вот! Свидетельство о рождении Елизаветы Викторовны Висенте. И ее же свидетельство о смерти!
Вольдемар под кроватью тихо заурчал. В низком вибрирующем вое чудились отчаяние и страх, а еще нечеловеческая, звериная ярость. Лука медленно положила бумаги и отсутствующим взглядом посмотрела в окно. Тогда, когда услышала в сознании произнесенное имя: «Вольдемар», прозвучавшее будто ответ на вопрос, тогда, когда видела во сне один контур тела в другом, сигнализирующем SOS, когда, стоя у окна, чувствовала боль человеческой души, запертой в мышеловке, — еще не знала о своем даре медиума, посредника между живыми и мертвыми. А сейчас знает… и понимает…
Она легла на пол и заглянула под кровать, разглядывая кота.
— Ты был там, да? Двадцать лет назад ты был в горящем доме и пытался спасти свою семью? Но ты должен был погибнуть, Вольдемар… Виктор Литвин!
«У кошек девять жизней… У меня осталась одна».
Тяжелые горячие слова падали в беззвучии, как капли раскаленного металла. Кошачьей душе не приходится говорить с людьми, да и о чем? Человечьей душе, запертой в кошачьем теле, не довелось говорить ни с кем, кроме Луки. Восемь жизней за двадцать лет… Что же ты испытал, ушастый гад, потеряв так много и найдя, в конце концов, пристанище у одинокого алкоголика Евгения Кузьмича?
Лука сцепила зубы. Она не заплачет! Она будет искать и найдет того, кто стоит за всем этим — за гибелью людей, за одиночеством живых душ.
— Иди ко мне, мой хороший, — дрожащим голосом попросила она, — иди сюда! Никому тебя не отдам, не позволю, чтобы с тобой случилось дурное!
Вольдемар осторожно шагнул вперед, потом еще и еще, вспрыгнул ей на руки, прижался худым дрожащим телом.
— Что здесь происходит? — раздался голос Яра.
Ведьмак стоял в дверях, держа в руках чашки с чем-то дымящимся и с изумлением рассматривал раскиданные по полу бумаги, вальяжно устроившегося на них Морока, и Луку, с безумными глазами прижимающую к себе сиамского кота.
Девушка молча мотнула головой. Сил говорить не было.
* * *Алуся проснулась, однако была слаба и от еды отказалась. Пыталась скрыть, что ее тошнит, однако Лука увидела, как девочку выворачивает в туалете. Впрочем, выворачивало только желчью, больше было нечем.
Яр мрачнел, напряженно следя за сестрой, но пока ничего не предпринимал.
За окнами стемнело. Гаранин опустил металлические жалюзи, не дающие проникнуть наружу ни единому лучу света, и дом казался вымершим.
Все устроились в спальне Эммы, на полу у постели вновь заснувшей Алуси, сон которой сторожил Морок. Зажжен был лишь ночник, его слабый свет делал комнату загадочной и полной воспоминаний.
Лука, наконец собравшись с мыслями, решилась рассказать свою версию о том, что случилось двадцать лет назад в доме Эммы и Виктора. Кот, измученный произошедшим, в это время спал у нее на коленях и на рассказ никак не реагировал.
Яр слушал спокойно — часть истории он уже знал, а вот Хотьков от нетерпения только что не подпрыгивал на месте. Когда Лука замолчала, алхимик воскликнул:
— Слышал от старших товарищей о возможности сохранить себе жизнь, вселившись в чужое тело! Страшное дело, если подумать! Это не существование, а мучение души! Но, если это так, значит, Виктор Литвин был очень сильным колдуном — респект ему и уважуха! Вот только зачем он пошел на такие жертвы?
— На какие жертвы? — удивилась Лука.
— Ты не понимаешь, — покачал головой Хотьков, — неупокоенная душа в живом теле, это брр… Лучше сгореть!
— Неупокоенная — вот главное, на что надо обратить внимание, — подал голос Гаранин. — Души после смерти не остаются в нашем мире просто так. Всегда есть что-то, что их удерживает. Отсюда вопрос — что удерживает Виктора Литвина?
Лука прикрыла веки. Перед глазами предстала ржавая табличка на обочине трассы с почти стершейся надписью: «Клх. Красная Явь» и… заброшенное кладбище за поворотом.
Еще один кирпичик встал на место.
— Яр, ты помнишь, как называлось то место, куда ты возил меня показывать претку?
— Конечно, помню — колхоз «Красная Явь».
— Там и находится их дом! Мы видели его развалины, помнишь?
Гаранин ошалело посмотрел на нее.
— Черт! Ты думаешь, что на кладбище… Не может быть!
— А? — заинтересовался Димыч.
Рядом с ним устроилась черная кошка, мерцая зелеными глазищами и благосклонно позволяя чесать себя за ухом. Трехцветка неслышной тенью бродила где-то в глубинах дома.
— Когда все кончится… — сказала Лука и поправилась: — Если все кончится, нам надо будет отвезти туда Вольдемара. Та претка на кладбище вполне может оказаться призраком Виктора Литвина, который не может покинуть этот мир без части себя!
Гаранин с сомнением покачал головой.
— Даже если претка — его призрак, не все так просто, Лука… Литвин мог пойти на такое только по очень серьезной причине! В его жизни осталось что-то незавершенное. Пока этого не произойдет — он не сможет полностью воссоединиться!
— Ну попробовать же надо? — несчастным голосом спросила Лука. — Сколько можно так мучится?..
«Долго, дитя…»
Повеяло могильным холодом. Девушка вздрогнула. Хорошо, что никто из собеседников не слышит голосов призраков, как она слышит голос Альберран, задержавшейся на пороге между там и тут!
«Вы можете быть здесь, несмотря на защиту дома?»
«Защита поставлена не против меня, дитя… Я не враг Эмме, и никогда ей не была. Но вас ищут и скоро найдут. И тогда…»
«Тогда?»
«Слушай свое сердце…»
